Но вот проблема - не отдельный воспитатель, а воспитательский коллектив. Советское воспитание может быть делом только коллектива воспитателей. Отдельный воспитатель не имеет права ни на какую политику и ни на какую методику в детском доме. Между прочим, он не имеет права ни на какую любовь к себе лично со стороны воспитанников, если это не входит в план всего педагогического коллектива.
Но что мы знаем о педагогическом коллективе? Сказано ли о нем хоть одно слово? Если нужно составить педагогический коллектив, то должен ли он составляться по формуле А,Б,С,D или по формуле А,А,В,К и почему по той или другой? Чем, наконец, определяются свойства педагогического коллектива? Военные очень хорошо знают, каков должен быть состав роты или какого-нибудь штаба, инженеры тоже прекрасно знают. Кто-то, где-то, почему-то решил, что на каждые десять воспитанников должен быть один воспитатель и что он должен якобы работать 30 часов в неделю...
По этим правилам в старой Куряжской коммуне на 400 детей было 40 воспитателей. Не только дети, но и они сами не знали, как друг друга зовут. И заведующий и дети не знали, что делать с этой толпой. Дети, впрочем, нашлись: они стали их просто обкрадывать. Некоторых обокрали по два-три раза. Воспитатели перебрались в город и стали приезжать только на дежурства с небольшим саквояжем, в котором подушка и мыло.
Чем были наполнены 30 часов работы этой толпы? Главная работа заседание педсовета, месткома, общее собрание. Главные вопросы: склока, отпуск, жалованье, перегрузка, компенсация, жалоба и опять склока.
А чем дальше должны быть наполнены эти 30 часов?
И при всей трудности жизни этих несчастных людей нужно признать, что ни 30, ни 130, ни 3, ни сколько угодно часов их работы никому не были нужны - ни детям, ни обществу. И может быть, три настоящих живых человека, может быть, даже без педагогической подготовки, хорошо оплаченных и охраненных от издевательств тех же самых детей, дали бы и детям, и обществу гораздо больше и при гораздо меньших затратах. Это проблема или не проблема?
Это не педагогическая проблема только в том случае, если сознательно закрыть глаза и не видеть, что такой коллектив 40 воспитателей вовсе не случайность, что он не единственный, что в лучшем случае наши воспитательские толпы надзирательствуют и кое-как занимаются в плохонькой школе, что ни подготовка, ни организуция педагогических коллективов, ни трудовые расчеты, ни рекомендуемая им методика, ни педагогическая литература, которую они читают, в самом существе и в своей логике не назначены для советского воспитания.
Проблема воспитателя у нас находится сейчас в таком положении, что ее можно характеризовать очень кратко: советского воспитательского коллектива у нас нет, мы не знаем, каким он должен быть, и мы не имеем никакого понятия, откуда он у нас возьмется и на чьей обязанноости лежит его спроектировать.
Труд, хозяйство, производство.
Это вторая из многих проблем.
Она, я надеюсь, станет ясной из следующего краткого рассказа о моем опыте.
ПРЕДИСЛОВИЕ К АЛЬБОМУ "НАШИ ЖИЗНИ - ГОРЬКОМУ - ГОРЬКОВЦЫ"
На общем собрании колонистов-горьковцев я спросил:
- Что мы подарим Алексею Максимовичу?
Было высказано много предложений, но все сразу остановились на предложении колониста Петра Дроздюка:
- Напишем всю нашу жизнь и подарим Алексею Максимовичу альбом с нашими биографиями.
Я также поддержал эту мысль. В самом деле, великому Горькому как писателю и человеку, может быть, всего приятнее будет иметь у себя небольшой человеческий документ - собрание биографий трехсот беспризорных. Мне казалось, что такой сборник будет иметь значение почти исключительно статистическое, поэтому, когда ребята стали подавать мне свои листики для печатания, я требовал от них больей обстоятельности в изложении фактов их жизни.
Но по мере того, как продолжалась моя работа по собиранию материалов, я начал понимать, что значение записок моих колонистов несколько иное. Часто как раз их непосредственность, забывчивость казались мне наиболее характерными. В немудрых строках я находил отражение их мироощущения, части целой философии, той философии, какая может и должна появиться в такой определенной группе, как беспризорные. И я ясно почувствовал, как между лохматыми, напряженно грамотными строчками пробивается настоящий запах нашей эпохи, очень сложный запах, изобразить который и для великих талантов не всегда будет под силу.
Когда я печатал сотую биографию, я понял, что я читаю самую потрясащую книгу, которую мне приходилось когда-нибудь читать. Это концентрированное детское горе, рассказанное такими простыми, такими безжалостными словами. В каждой строчке я чувствую, что эти рассказы не претендуют на то, чтобы вызвать у кого-нибудь жалость, не претендуют ни на какой эффект, это простой искренний рассказ маленького, брошенного в одиночестве человека, который уже привык не рассчитывать ни на какое сожаление, который привык только к враждебным стихиям и привык не смущаться в этом положении. В этом, конечно, страшная трагедия нашего времени, но эта трагедия заметна только для нас, для горьковцев здесь нет трагедии - для них это привычное отношение между ними и миром.
Для меня в этой трагедии, пожалуй, больше содержания, чем для кого-либо другого. Я в теченеие восьми лет должен был видеть не только безобразное горе выброшенных в канаву детей, но и безобразные духовные изломы у этих детей. Ограничиться сочувствием и жалостью к ним я не имел права. Я понял давно, что для их спасения я обязан быть с ними непреклонно требовательным, суровым и твердым. Я должен быть по отношению к их горю таким же философом, как они сами по отношению к себе.
В этом моя трагедия, и я ее особенно почувствовал, читая эти записки. И это должно быть трагедией всех нас, от нее мы уклониться не имеем права. А те, кто дает себе труд переживать только сладкую жалость и сахарное желание доставить этим детям приятное, те просто прикрывают свое ханжество этим обильным и поэтому дешевым для них детским горем.
Вот эту суровую тягостную мысль мне не стыдно сказать Вам, дорогой Алексей Максимович. Вы не из тех людей, которые в вату хотят спрятать человека, "чтобы он не кричал".
ПРИВЕТ ПИОНЕРАМ!
Трудно даже описать очарование вашего похода, пионеры! Мы, горьковцы, большие любители дисциплины и четкого шага, приятно были обрадованы вчера, когда ваши стройные ряды весело вливаясь в наши ворота. Как раз то, что мы любим: коллективны й марш, точная рамка дисциплины и в то же время радостный тон, веселый взлет воодушевления. Это наша советская и наша горьковская дисциплина. Мы уверены, что и в работе, и в борьбе это нужно для нашего будущего. Долой путаницу ходьбы и ротозейство! Да здравствует радостный и строгий пионерский поход! Зав. колонией им. М. Горького А. Макаренко
ПИСЬМО ЗАВЕДУЮЩЕМУ ГЛАВНЫМ УПРАВЛЕНИЕМ СОЦИАЛЬНОГО ВОСПИТАНИЯ НКП УССР
Глубокоуважаемый Василий Алексеевич!
Я очень благодарен Вам за внимание, которое Вы оказали мне, приехав в колонию 11 июля. Наша беседа помогла и мне окончательно выяснить то,что от меня требуется и как мне нужно поступить. Независимо от того, какие меры могут быть ко мне применены, я продолжаю быть уверенным в правильности моего варианта детской организации. Я считаю и теперь, что в колонии им. М.Горького настоящий советский соцвос, основными моментами которого являются:
1. Организация первичных коллективов по производственному принципу
(отряды, а не школьные группы)#1.
2. Самоуправление, основанное не только на выборности, но и на назначении. К этому приводит наличие серьезно-делового трудового процесса, в котором должны принять участие не только выборные представители интересов детей, но и более опытные колонисты-организаторы.
3. Это сложное выборно-назначенное самоуправление (назначенное не заведующим, а органом самоуправления) должно быть не надстройкой над фактическим управлением взрослых (как в Ахтырке#2), а действительным руководителем колонии, действующим по двум линиям: по линии действия коллективного органа и по линии действии в качестве уполномоченных этого органа отдельных организаторов-колонистов в первичном коллективе (командир).
4. Воспитание не только трудовых, но и организационных навыков, для чего все работы, не требующие специальной инструментальной квалификации, исполняются временными отрядами с временными командирами, меняющимися как можно чаще (система сводных отрядов).
5. Открытое признание права коллектива, как общего, так и первичного, на принуждение, а как последствие этого - существование института наказаний. Считаю вообще, что осуществление какой бы то ни было дисциплины при настоящем моральном состоянии общества невозможно без наказания.
6. Дисциплина, основанная на принуждении от имени коллектива, в то же время должна быть связана с уважением к воспитаннику и к его работе. Это уважение должно быть проявляемо на каждом шагу и заключаться не только в явлениях личной вежливости, но и в создании специальных форм внутриколлективных отношений (особые формы назначения на работу, отчета и контроля, специальные выражения доверия и полномочия).
