Он медленно спустился вниз, шеф шел следом.
Еще одна дверь, с закрытым металлическим щитком окошком. Тоже тяжелая и массивная.
— Я открою... — Сэр Бартон прошел вперед и откинул простую металлическую щеколду. — Такого погреба нет ни у кого в городе... — Он приоткрыл дверь и повернулся к Руди. — Заходи, я сейчас включу свет.
Руди зашел, дверь за его спиной тут же закрылась, стало совсем темно. Сэра Бартона рядом не было.
— Сэр? — Руди повернулся к двери. — Сэр Бартон!
— Я сейчас... — донесся из-за двери приглушенный голос. — Одну секунду...
Зажегся свет, Руди облегченно вздохнул — слава богу — и тут же услышал позади себя какой-то шорох. Быстро оглянулся и оцепенел от ужаса.
Это были собаки. Их маленькие, глубоко посаженные глаза горели недобрым светом, с обнажившихся клыков уже капала слюна. Руди хорошо понимал, что это значит. Две собаки были уже совсем рядом, еще две обходили его сзади, стремясь отрезать от двери.
Позади послышался негромкий металлический лязг, Руди с надеждой обернулся. И увидел в открывшемся зарешечённом окошке глаза сэра Бартона.
— Собаки, сэр... — Голос Руди задрожал. — Здесь собаки...
— Я знаю, Руди... — Бартон улыбнулся. — Они ждали тебя все эти дни. Я даже не кормил их ради такого случая.
Руди ухватился за ручку и попытался открыть дверь. Бартон засмеялся.
— Бесполезно, Руди. Мне жаль, что так получилось, но я не могу поступить иначе. Интересы государства превыше всего. А теперь прости, мне надо идти. Не люблю криков...
Окошко захлопнулось, Руди услышал тихие удаляющиеся шаги. Потом обернулся, прижался спиной к двери. В глазах его стоял ужас. Руди потянулся к кобуре — и вспомнил, что оставил пистолет дома. Сэр Бартон не любил, когда к нему приходят с оружием.
— Пошли вон! — крикнул он, с ужасом глядя на собак. — Вон отсюда!
Бесполезно... Ближайший пес медленно оттеснил его от стены, Руди пришлось выйти на середину комнаты. Собаки окружили его, они уже понимали, что их жертве никуда не деться.
— Твари... — Руди замахнулся ногой на одну из собак, и тут же вся свора бросилась в атаку.
Карфагские собаки всегда славились своей свирепостью. Последним ощущением в жизни Руди стала невыносимая боль, он смог рассмотреть окровавленную морду склонившегося над ним пса. Облизнувшись, пес вильнул хвостом и перекусил Руди горло.
Мы сняли большую просторную квартиру неподалеку от космодрома. И хотя в целом для операции все было готово, еще четыре дня — уже вместе с Кириллом — прорабатывали все мелочи.
Для проведения операции выбрали ночь с понедельника на вторник. Логика была очень проста: большинство ограблений совершается в ночь на субботу или воскресенье, поэтому именно в это время охрана и полиция города проявляют наибольшую бдительность. Ночь с понедельника на вторник в этом плане имеет свои несомненные преимущества: многие охранники еще не вошли в рабочий ритм после бурно проведенных выходных, иные просто спят — приходилось видеть и такое. Одним словом, именно в эту ночь эффективность охраны и полиции наиболее низкая. А если так, то почему этим не воспользоваться?
Заветную посылку мы с Алисой отправили в три часа дня с небольшого почтамта в здании космопорта. Как и предвидела Алиса, никаких сложностей не возникло. Служащий даже не поинтересовался, что у нас в ящике, — непростительная халатность. Впрочем, жаловаться на него я не стал.
Остаток дня мы провели дома, стараясь поменьше говорить о предстоящей операции. Это только вредит, к тому же все уже десять раз проверено и перепроверено. В начале одиннадцатого погрузили все вещи в глайдер — в квартиру мы уже возвращаться не собирались — и вылетели за город. Именно там, на заранее присмотренной лесной поляне, я облачился в рабочий комбинезон, нацепил энергопояс и рассовал по карманам нужные мне на первом этапе мелочи. В последнюю очередь привязал на колени сшитые Алисой накладки.
Обычно на объект проникают с двух до трех часов ночи, это время по ряду причин считается наиболее оптимальным. Предстоявшая мне работа должна была занять слишком много времени, поэтому высадку на крышу Алмазного Дома запланировали на половину двенадцатого. Шлем и кислородная маска мне на этот раз не понадобились, минимальная высота полета над зданием ограничивалась пятью километрами. Значит, я прыгну примерно с пяти с половиной, чтобы не раздражать охрану полетом на минимально разрешенной высоте. К тому же непосредственного полета над домом не будет, я к нему просто спланирую.
Ровно в одиннадцать я проглотил пять небольших таблеток, они обеспечивали быстрое восстановление сил при высоких физических нагрузках. Медленно тянулись последние минуты, наконец Алиса взглянула на сидевшего в пилотском кресле Кирилла.
— Пора...
Кивнув, Кирилл запустил двигатель и поднял машину в воздух.
Пока мы летели к точке выброски, я в последний раз прорабатывал свои действия, включая варианты негативного развития событий.
— Пять минут до цели, — предупредил Кирилл. — Захожу с северо-запада, ветер западный, пять метров.
Алиса перебралась ко мне на заднее сиденье. В руках у нее был тюбик с клеем и нож.
— Мазать? — спросила она, я покорно протянул ноги. Открыв тюбик, Алиса выдавила на привязанные к моим ногам широкие плоские наколенники толстые колбаски, затем тщательно размазала их лезвием ножа.
— Готово... — Она с ухмылкой посмотрела мне в глаза. — Жаль, что на тебя нельзя играть в тотализатор.
— И на что бы ты поставила?
— Как на что? На то, что ты свалишься!
— Тогда давай сделаем ставки. — Я взглянул на девушку. — По тысяче кредов, идет?
— Нашел дурака... — усмехнулась Алиса. — Ведь если я выиграю, то кто мне заплатит?
— Боюсь, что так... — Я развел руками.
— Осторожнее... — Алиса кивком указала на наколенники. — Не приклейся раньше времени.
Стало заметно труднее дышать, мы забрались на пять километров. Ничего, это ненадолго.
— Минута до выброски...
Это уже Кирилл. Что ж, будем готовиться... Я опустил на глаза очки, затем открыл дверь, в салон ворвался поток холодного воздуха. Ухватившись за поручень, я встал ногами на край дверного проема.
— Тридцать секунд... Двадцать секунд... Десять... Пять... Пошел!
Отталкиваюсь, меня тут же подхватывает воздушным потоком. Пара не слишком приятных кувырков, и вот я уже несусь сквозь ночь навстречу залитой огнями земле.
На высоте трех километров открывается парашют, я плавно беру чуть правее — туда, где вздыбился к небу подсвеченный прожекторами Алмазный Дом.
Моя главная задача на данном этапе — не промахнуться, ведь второй попытки у меня не будет. Чувствую, что высота для подлета еще слишком высока, поэтому делаю большой плавный разворот. Алмазный Дом уходит вправо, потом снова появляется — уже с левой стороны. Гляжу на высотомер — почти норма. Излишек сброшу на подлете.
Скошенная крыша здания выделена красными огнями в целях безопасности, чтобы какой-нибудь пьяный или излишне рассеянный пилот не врезался в нее ночью. Нужная мне грань крыши кажется на фоне огней мрачным черным провалом. И этот провал теперь стремительно приближается.
Я гашу скорость, сбрасываю последние лишние метры. В принципе особая точность здесь не нужна, ведь крыша здания огромна. Но все же желательно угадать ближе к центру.
Немного беспокоит ветер, меня заметно сносит вправо. Корректирую полет, слегка подгибаю ноги. Ближе, ближе, еще ближе... О дьявол, какие-то антенны... В последний момент рывком ухожу правее, тяну по инерции вверх, гася скорость. Касание!
Едва коснувшись ногаіми крыши, падаю на колени — и чувствую, что держусь, контактный клей накрепко связал наколенники с крышей. Но радоваться еще рано, ветер тащит парашют вправо и вверх, пытается оторвать меня от крыши.
Что-то трещит и рвется — то ли кости, то ли вздувшиеся от напряжения мышцы, то ли сдают сляпанные Алисой наколенники. Наконец мне удается погасить купол, я торопливо комкаю и прижимаю к себе чертово полотнище...
Можно перевести дух. Похоже, наколенники держат — молодец, Алиса. Да и я тоже ничего, кто еще додумается до такой гениально простой схемы? Контактный клей — и никакого мошенничества.
Скомкав парашют, заталкиваю его частью между коленей, частью просто прижав к животу. Неудобно, но приходится терпеть. Подрегулировав очки, пытаюсь рассмотреть, что там, подо мной. А впрочем, какая разница... Достаю плазменный резак и вырезаю перед собой достаточных размеров овал, такой, чтобы можно было протиснуться внутрь. Не дорезав его до конца, сбиваю фокусировку луча и широким пятном прогреваю оставшийся кусочек. Стекло приобретает малиновый оттенок, овал плавно уходит внутрь. Затем замирает, подвешенный на удерживающей его перемычке.
