Горожане с ужасом в душе смотрели на то, как германские цеппелины приближались к Лувру. Многочисленные шедевры этого музея были давно вывезены из него в самом начале войны, но и само здание дворца представляло собой большую историческую ценность. Казалось, что жемчужина французских королей, должна была разделить ужасную участь ратуши и знаменитой тюрьмы Консьержки и превратиться в пылающую груду развалин, но судьба сулила ей иное.
Совершая поворот в сторону мостов через Сену, немецкие пилоты неправильный рассчитали траекторию, — и лишь ничтожно малая часть сброшенных зажигалок упала на крышу правого крыла дворцового комплекса, тогда, как основная часть их, обрушилась на лужайки парка Тюильри. Благодаря самоотверженности оказавшихся поблизости парижан, пожар во дворце был потушен в самом его зародыше, причинив Лувру минимальный ущерб. Это был прощальный подарок от дирижаблей кайзера, чей боезапас зажигательных зарядов полностью закончился, и боевые машины были вынуждены повернуть обратно.
Грозно и величаво удалялись восвояси эти ужасные монстры, хищно сверкая на солнце жирными чёрными тевтонским крестами, украшавшими их крепкие бока. С разорённой земли им вслед неслись горькие проклятья несчастных парижан, за один час налета понёсших ущерб в сотни раз больше, чем за все годы войны, вместе взятые.
Стремясь хоть как-то поквитаться с врагом, Фош приказал бросить вслед уходящей армаде все самолеты, имеющиеся в наличии у союзников на данный момент. Однако, словно услышав гневные слова французского маршала, оба дирижабля быстро набрали высоту, недосягаемую для истребителей союзников, и поэтому вся тяжесть союзнического удара досталась асам Геринга.
Их последняя схватка состоялась прямо над линией фронта, вблизи которой, бросившиеся в погоню французы настигли уходящего врага. Измотанные и уставшие от предыдущих схваток питомцы Геринга всё же приняли навязанный им бой, оказавшийся для них самым трудным из всех, что они провели этим днём.
В этой схватке немцы потеряли своего самого прославленного аса Вильгельма Райнхарда, по числу побед сравнявшегося с самим Рихтгофеном, и ещё двух пилотов. Возможно, потери соединения Геринга были бы больше, но их вновь поддержали другие лётные звенья, обеспечивавшие ранее безопасный проход дирижаблей.
Вовремя поднятые по сигналам наблюдателей, они быстро охладили воинственный пыл союзников, не позволив им испортить триумфальное возвращение героев рейха домой. Общие потери германской авиации в этот день составили 16 самолетов, из которых восемь были из соединения Геринга.
И вновь шквал наград обрушился на новоявленных героев Второго рейха. Все газеты пестрели их фотографиями и взахлеб расписывали деяния новых нибелунгов. Измученные военными тяготами жители империи страстно читали газетные передовицы и обретали надежду на появление долгожданного “света в конце тоннеля”.
Каждый новый успех чудо-оружия доктора Тотенкопфа вливал в сердца подданных Вильгельма огромный заряд оптимизма и уверенности, что дела в рейхе, наконец-то, пошли на лад и победа над супостатами уже не за горами. Нужно только ещё немного терпения.
В рядах союзников, и в первую очередь французов, царила напряжённость и неуверенность.
Их страна, больше всех из европейцев, (Россия не в счёт, там азиаты) несёт огромные потери в людях и деньгах, а исход этой ужасной войны до сих пор неясен. Фронт только и делает, что приближается к стенам Парижа, в то время, как другие столицы союзников надёжно укрыты от немецких бомб и снарядов огромным расстоянием.
Появление совершенно нового типа вражеских дирижаблей, обладающих огромной грузоподъемностью и развивающих скорость до 150 километров в час, малоуязвимых обычным вооружением самолетов, могло внести в ход войны совершенно новый стратегический перелом. При этом, все жертвы принесенные французами ради своей победы, сильно обесценивались, если не становились напрасными.
Конечно, тигр Клемансо в своем выступлении от 10 июля твёрдо обещал французам возместить сторицей все их потери после скорой победы, однако дымящиеся руины четырёх округов столицы были плохими свидетельствами для убеждения. Немедленно используя уже имеющийся опыт англичан, президент приказал стянуть для защиты столицы все аэропланы и зенитные средства, расположенные вблизи Парижа.
Черчилль немедленно выразил соболезнование своим боевым союзникам и призвал продолжить схватку с германским хищником, полностью потерявшим человеческий облик. Диктуя секретарю слова поддержки Клемансо, британский премьер в глубине душе был рад, что парижане разделили участь несчастных лондонцев. Известие о разрушение Парижа, было для него самым лучшим лекарством за последнее время, и он цинично подумал, что совместное горе ещё больше сплотит вечно соперничающие нации.
Не давая противнику время опомниться от психологического удара, 10 июля Людендорф отдал приказ о наступлении на американские части под Реймсом. Для усиления удара дивизий кронпринца фельдмаршал выделил в его распоряжение 45 танков отечественного производства. Этот ответ рейхсвера на вызов технической мысли англичан был вооружён 6-ю пулеметами и одной 57мм пушкой.
Танки двинулись в атаку на узком участке фронта после трёхчасовой артподготовки. Ещё германские канониры громили передние траншеи врага, а механические чудовища выползли на нейтральную полосу. В этом месте ранее были обширные поля, ныне из-за войны, заросшие густой сорной травой в рост человека. Выкрашенные в зеленый цвет германские танки прекрасно сливались с общим фоном, и это позволило им скрытно приблизиться к расположению американцев.
Когда они выползли из полосы бурьяна, до окопов противника оставалось чуть более двадцати метров. Преодолев с ходу проволочные заграждения, танкисты принялись лихо расстреливать из пулеметов американцев, которые, пересидев огневой налёт во второй линии траншей, спешили занять свои передовые позиции. Одновременно, носовые орудия танков уничтожали уцелевшие после артобстрела долговременные огневые точки, покончив с которыми,
броневой кулак прошёлся по позициям полевой артиллерии янки, полностью расчищая дорогу солдатам кронпринца, следующими за ними широкими цепями.
Храбрые, но совершенно не имевшие боевого опыта янки, не смогли грамотно отразить атаки врага и вскоре были вынуждены оставить свои позиции. Развивая успех, немцы только за три часа утреннего наступления продвинулись на 10 километров вглубь обороны противника, создав серьезную угрозу для тылов обороны Реймса.
На следующий день кронпринц продолжил наступление, уже к вечеру 11 июля, подошёл к Шалону на Марне и сходу взял его, несмотря на отчаянное сопротивление американских частей. Першинг был в ярости, и сам прибыл на поле битвы, желая личным примером воодушевить своих потрёпанных солдат. Фош спешно перебрасывал к прорыву все имеющиеся в его распоряжении резервы, стремясь не допустить полного развала фронта.
В противовес германскому бронированному кулаку, маршал двинул свои танки, которые втайне собирал, для прорыва немецких позиций под Эперне. Семьдесят пять французских танков были брошены против немцев, переправившихся через Марну 13 июля. Едва успев оправиться после марш-броска, рано утром, без огневой подготовки, французские исполины устремились в расположение врага, стремясь прорвать линию обороны на узком участке фронта.
Фош очень надеялся на успех этого контрудара, но его ждало жестокое разочарование: танки наткнулись на хорошо замаскированные немецкие артиллерийские позиции, где орудия были установлены на линии танковой атаки прямой наводкой.
Германские артиллеристы легко поражали, как сами танки, так и пехоту, двигавшуюся вслед за ними густыми цепями, так как все сектора обстрела были давно пристреляны за время обороны. Вкупе с многочисленными пулемётами они свели, на нет, все усилия союзников продвинуться вперёд. Отдав врагу свои передовые траншеи, немцы полностью уничтожили 34 танка и еще 15 машин получили серьёзные повреждения. 850 человек было убито и свыше 1700 ранено.
После такого разгрома, Фош не рискнул повторить атаку на следующий день, решив подтянуть свежие силы, благо немцы, почему-то, не наступали. Такое странное благодушие стало понятным 16 июля, когда Людендорф начал свое последнее наступление на Париж.
И снова главным козырем фельдмаршала стали воздушные монстры. Рано утром они появились над вражескими позициями, которые не покорились рейхсверу в июне. Остановивший их тогда Русский легион из-за больших потерь был отведён в тыл на переформирование, и его место занимали английские части.
Убеждённые, что дирижабли снова летят бомбить Париж, британцы не приняли каких-либо мер предосторожности, ограничившись лишь звонками во французскую столицу о воздушной опасности. Каково же было их удивление, когда оба дирижабля неожиданно застыли над их траншеями и на их головы начали опускаться облака ядовитого газа. То был почти весь запас новых отравляющих веществ, которые в бешеном темпе для нужд фронта изготовила немецкая химическая промышленность. Это был новый, модифицированный образец, раздражающий компонент которого хоть и не был столь токсичен, но зато проникал сквозь противогаз, вызывая сильное раздражение слизистых глаз и носоглотки.
