Появление в центральном партийном органе статьи о том, что в возможном вооруженном конфликте на континенте у Советского Союза нет никакого резона помогать западным демократическим странам, выглядит как позитивный советский отклик на серию январских умиротворяющих жестов Гитлера в сторону Сталина. Таких, как заявление министру иностранных дел Польши Ю. Беку об отсутствии у Германии каких-либо поползновений в отношении советской Украины, возобновление по немецкой инициативе торгово-экономических переговоров, явно рассчитанная на максимальный внешний эффект любезная беседа на дипломатическом приеме Гитлера с А.Ф. Мерекаловым (единственным иностранным дипломатом, удостоившимся его внимания), наконец, отказ от публичной критики СССР, последним примером которого стало выступление Гитлера в рейхстаге 30 января. «Правда» констатировала, что за два с половиной часа речи Гитлер «не обмолвился ни словом» о Советском Союзе, предъявив в то же время колониальные претензии к Англии и Франции и допустив «очень резкие выпады» против США{257}.
Анализ публикаций в «Правде» с начала 1939 г. показывает, что пик антифашистской пропаганды в советской прессе остался позади, как и активная агитация за коллективную безопасность. Газета избегала прямых нападок на Гитлера и других нацистских лидеров, но продолжала выступать с осуждением «фашистской агрессии», независимо от ее направленности. В статьях на общие аналитические темы, подписанных лицами, не занимавшими официальных должностей, неприятие агрессии Германии, Италии и Японии непосредственно увязывалось с задачей обеспечения безопасности Советского Союза. Новогодняя передовая статья газеты призывала быть готовыми «в любую минуту» отразить нападение безымянного врага, с добавлением, что капитализм «исторически обречен». Более конкретен был член Исполкома Коминтерна Б.Н. Пономарев в статье «Война и рабочий класс капиталистических стран», назвавший войну против фашистских захватчиков «справедливой». Философ М.Б. Митин в статье, посвященной ленинско-сталинскому учению о построении социализма в отдельно взятой стране, писал о «грядущей войне между СССР и фашистскими захватчиками», в которой Советский Союз «сделает все возможное, чтобы помочь рабочему классу других стран сбросить иго капитализма, разделаться со своей национальной буржуазией». Историк Е.В. Тарле, рецензируя очередной том «Архива Маркса и Энгельса», считал злободневными высказывания К. Маркса «об истинно разбойничьем немецком захвате» Прибалтики в XIII веке, о «немецких насильниках и грабителях», о восхищении Марксом Ледовым побоищем 1242 г. А международный обозреватель газеты, комментируя римские переговоры Н. Чемберлена с Б. Муссолини, приходил к выводу, что «есть только один путь обуздания агрессоров — путь коллективной защиты мира»{258}.
Последовательной и целеустремленной такую антифашистскую пропаганду не назовешь. Она ослаблялась как тем, что велась с определенными ограничениями (не распространяясь на нацистскую верхушку и не являясь темой специальных публикаций), так и тем, что шла в русле общей антикапиталистической пропаганды. К тому же советская печать все чаще связывала развитие фашистской агрессии с дальнейшим обострением противоречий между Германией, Италией и Японией, с одной стороны, и «так называемыми» демократическими странами Запада — Англией, Францией, США, с другой. Обвиняя последних в продолжении мюнхенского курса, газета «Правда» (на которую равнялись прочие печатные издания) избегала четко обозначить, кто враг, а кто нет. Крепла тенденция, откровенно представленная в «Кратком курсе истории ВКП(б)», возлагать ответственность за напряженность в Европе на обе противоборствующие капиталистические группы. Одновременно в общественное сознание внедрялась мысль о том, что в обозримом будущем агрессия в Европе и на Дальнем Востоке непосредственно не угрожает нашей стране.
Глава 4.
СССР в послемюнхенской Европе: к изоляции или роли третьей силы?
(продолжение)
Фронт второй империалистической войны все расширяется. В нее втягиваются один народ за другим. Человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию.
Большевик. 1939. № 4. С. 49Главная советская газета «Правда», которая с приближением мировой войны помещала сообщения из-за рубежа на первой полосе, и советская печать в целом держали вопросы международной жизни в фокусе своего внимания. Но резко выделяющейся особенностью такого внимания было более чем скудное освещение вопросов внешней политики самого Советского Союза. Чаще всего, если не исключительно, эта позиция преподносилась читателям в виде цитат из произведений Ленина и Сталина, из «Краткого курса истории ВКП(б)», без собственных комментариев. Предпочтение отдавалось публикациям с откликами иностранной печати. Достаточно редкими были и официальные заявления (сообщения и опровержения) от имени ТАСС, которые, кстати, чаще всего исходили от самого Сталина.
Из материалов периодической партийной печати о позиции СССР в послемюнхенский период выделяется пространная статья (уже упомянутая в предыдущей главе) заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В.П. Потемкина (псевдоним В. Гальянов){259}.[28] Написанная, как можно обоснованно предположить, по поручению самого Сталина{260}, она появилась в февральском (за 1939 г.) номере «Большевика» под характерным названием «Международная обстановка второй империалистической войны».
Внимание к этой статье оправдано и тем, что вскоре, в апреле, она вышла вновь, на этот раз в серии «В помощь пропагандисту», открывая брошюру с «материалами» к изучению доклада Сталина на XVIII съезде ВКП(б){261}. Программно-инструктивный характер статьи виден из того, что она появилась в ведущем печатном органе партии за считанные дни до съезда, а после него была переиздана без каких-либо изменений. Повторно она не могла появиться без санкции свыше. За месяц до партийного съезда Политбюро приняло специальное решение «воспретить» выпуск каких-либо изданий к съезду партии «без разрешения Секретариата ЦК ВКП(б)»{262}. Внешнеполитические материалы для публикации не только готовились по указанию кремлевской «инстанции», но и редактировались самыми высокопоставленными лицами.
Продолжая тему предыдущей главы о ранних признаках советско-германского сближения, статью можно поставить в ряд фактов, которые явно свидетельствовали, к чему шло дело в отношениях СССР с Германией (следовательно, и в отношениях с западными странами, но с противоположным знаком). В содержательном плане она примечательна тем, что отвечала критериям и «Краткого курса истории ВКП(б), и доклада Сталина на партийном съезде, хотя появилась в промежутке между ними. Вот почему статья В.П. Потемкина, основанная на положениях «Краткого курса истории ВКП(б)», не подверглась изменениям после съезда. (Здесь и ниже, при упоминании «Краткого курса истории ВКП(б), имеется в виду по большей части международный раздел последней главы этой книги).
Отсюда следует важнейший вывод: XVIII партийный съезд лишь подтвердил международную стратегию сталинского руководства, заявленную в «Кратком курсе истории ВКП(б)» в сентябре-октябре 1938 года. Поэтому нет особых оснований для распространенного в историографии мнения о том, что именно выступлением Сталина на мартовском съезде 1939 года нужно датировать перелом в предвоенной советской внешней политике. Значение его выступления в другом. А именно в том, что съезд — как высший партийный орган — «освятил» своим одобрением принятую до этого внешнеполитическую линию, раскрыв ее антизападное существо недвусмысленным приглашением нацистской Германии к отказу от взаимной конфронтации в обмен на советский нейтралитет в ее войне против стран Запада.
Разбирая статью В.П. Потемкина под углом целей политики сталинского руководства в послемюнхенский период, мы еще раз убедимся, что, если судить по партийным документам (а не только по дипломатическим), грядущее сближение с Германией было делом, во многом предрешенным еще до 23 августа 1939 г.
В своей статье В.П. Потемкин отталкивался от основного установочного положения сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)» — констатации, что «вторая империалистическая война на деле уже началась». При самом внимательном чтении статьи в ней невозможно обнаружить даже намека на необходимость остановить войну, предотвратить ее разрастание. (Оставляя в стороне вопрос об искренности советской политики мира в принципе, которая, отдавая дань классовым постулатам, считала империалистические войны неизбежными до тех пор, пока капитализм существует как мировая система.) Наоборот, в статье приветствовалось такое развитие событий, ибо (повторим цитату из эпиграфа), «человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию». И точка в ней ставилась на высокой антикапиталистической ноте: находясь «между двумя жерновами» — Советским Союзом, «грозно поднявшимся во весь исполинский рост», с одной стороны, и «несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь», с другой, «в прах и пыль обращены будут последние остатки капиталистической системы». Последние остатки! То есть еще немного, еще одно усилие — и капитализм будет повержен окончательно и бесповоротно.
