Пропаганда коллективной безопасности уступила место марксистскому просвещению людей «с обывательским кругозором», надеявшихся на то, что «все устроится, все обойдется». Такого рода рассуждениям противопоставлялась позиция «сознательной части человечества», заявленная в словах: «для учеников Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина вторая империалистическая война представляет собой важнейшее явление жизни людей». Важнейшее в таком контексте: некая данность, объективная неизбежность, неустранимость. И — по логическому ряду — оправданность (исходя из классового подхода).
В центре событий, продолжал В.П. Потемкин, «грозящая миру Германия», заключившая союз с империалистической Японией и фашистской Италией. Борьбой против Коминтерна они прикрывают свои хищнические замыслы против «главных своих соперников — Англии и Франции», в то же время готовясь к войне против «ненавистной фашизму рабоче-крестьянской страны и предъявляя ей территориальные требования». Акцент на направленность фашистской агрессии против Запада был повторением сталинского положения из «Краткого курса истории ВКП(б)» о том, что идущая война «собственно и направлена» против западных стран.
Статья показывает, что в послемюнхенской Европе советские руководители взирали на будущее с большими надеждами, уповая на успех своих непреходящих антикапиталистических замыслов. В ней отвергались пессимистические взгляды на перемены в мире, приводя в пример не оправдавшиеся прогнозы времен Первой мировой войны насчет «гибели цивилизации». Правда, расплата для кайзеровской Германии была «поистине жестокой». Но — были и другие, «более значительные последствия первой мировой войны. Вихрь революции пронесся по старой Европе… Что важнее всего, он расчистил путь Великой Октябрьской революции, руководимой Лениным и Сталиным».
Хотя в статье упоминались (и не более того) такие редкие для советской пропаганды того времени определения, как «ценности общечеловеческой культуры», «элементарное чувство человечности», «демократия», она строго следовала установившейся политико-пропагандистской методике четкого разграничения между Советским Союзом, с одной стороны, и «враждебным капиталистическим окружением», с другой. Так что эти гуманитарные понятия не носили никакой смысловой нагрузки. В том и заключался глубинный замысел статьи, чтобы доказать, что война вне советских границ не может не носить империалистического характера, поскольку идет между в равной мере чуждыми и враждебными социализму силами. И что такая война лишь на руку социалистическому Советскому Союзу и всему делу мирового социализма. Как видим, достаточно откровенно.
Нетрудно понять и то, почему автор клеймил «фашистских поджигателей войны», которые в конечном итоге «будут сметены с лица земли». Если не клеймить нацистскую Германию и как можно резче (а слова Москвы намного опережали или даже подменяли ее дела, что давно подмечено аналитиками международных отношений), если не угрожать ей быстрым и сокрушительным разгромом в случае войны, то как можно рассчитывать на то, что Германия в конце концов пойдет на договоренности с СССР?! Ведь договоренностей ищут не со слабыми, а сильными противниками. Тем более, что одновременно резкой критикой западных стран Гитлеру давалось понять, что Советский Союз вовсе не дорожит отношениями с Западом. Мяч, выражаясь расхожим спортивным термином, то и дело перебрасывался на немецкую половину политико-дипломатического поля с приглашением проявить инициативу в двусторонних отношениях. Но Гитлер хотел вести игру по своим правилам.
Советская критика политики стран Запада, как и постоянная пропаганда неизбежности и даже желательности (с точки зрения конечных выгод для дела социализма) империалистической войны, были на руку нацистам. Они давали Гитлеру действенный аргумент в торге с Англией и Францией для запугивания последних перспективой решающего усиления СССР в случае губительной для капитализма междоусобной войны в Европе. По сведениям, которыми располагали в Москве и которыми поделился со своими читателями журнал «Большевик», прибег к этому аргументу Гитлер и в Мюнхене, убеждая Н. Чемберлена и Э. Даладье уступить в вопросе о чешских Судетах, чтобы сорвать советский замысел «разжечь мировую войну, последствием которой должна явиться большевистская революция».
Не воспользовался ли Гитлер в своих целях советской ставкой на «империалистическую войну» на Западе и тогда, когда ответил согласием на сталинское приглашение к переговорам? Во всяком случае, Сталин давал знать Гитлеру, что скорее пойдет на соглашение с ним, чем со странами Запада, раз это будет отвечать его, Сталина, планам оставаться вне «империалистической войны» (и, как представлялось ему, в подходящий момент с выгодой для себя вступить в нее{263}).
Достойна внимания и та часть статьи, которая как бы иллюстрирует сталинские слова (из его речи 10 марта на партийном съезде, о чем еще будет сказано далее) об отсутствии у СССР и Германии для вооруженного конфликта «видимых на то оснований». Касаясь причин поражения Германии в Первой мировой войне, В.П. Потемкин усматривал их в слабости ее союзников и превосходстве противников. В этой связи он писал, что Вильгельм II не хотел войны с Россией и в 1915 г. пытался 18 раз склонить русское правительство к миру. Следовало такое заключение: «Еще со времени наполеоновских войн в Германии укоренилось убеждение в непобедимости России», возведенное в теорию Шлиффеном. Автор задавался риторическим вопросом, не отдавал ли дань этой теории сам Гитлер заявлением (1935 г.) о том, что СССР обладает самой сильной в мире армией, самыми мощными танками и авиацией.
Во второй части статьи Потемкина много беспощадной критики политики стран Запада. Такая вот «сбалансированная» статья — и против агрессоров, и против их западных противников. (В развитие и в поддержку положений сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)».) Странам Запада — Англии и Франции — достается за то, что, отступая перед фашистским агрессором, как это случилось последний раз в Мюнхене, они позволяют фашизму «избегнуть испытания войной и достигнуть своих разбойничьих целей». Откровенный рефрен второй части статьи — пора, давно пора Западу воспользоваться силой, обратив свое оружие против Германии с ее союзниками. Но во Франции «господствует финансовая олигархия», приказчиками которой являются Даладье и Бонне; отсюда их «угодничество» перед гитлеровской Германией. Еще больше достается Англии за ее «предательство» по отношению к Франции. В стиле сталинского грядущего «исторического возмездия» Англии из «Краткого курса истории ВКП(б)» В.П. Потемкин писал: «Но рано или поздно получит по заслугам и Англия. Исконная страна ростовщиков — ныне банкиров, пиратов — ныне арматоров, рабовладельцев — ныне белых варваров, бесчеловечно угнетающих цветное население своих колоний, — Великобритания несет великую долю ответственности за вторую мировую войну». Задабривая Гитлера «кусками чужого мяса, Англия хочет отвлечь его внимание с Запада на Восток», в чем заинтересовано и французское правительство. Так Англия оказывается «в одном лагере с участниками антисоветского блока».
Однако, напоминает автор читателям азы марксизма, в лагере буржуазии нет и не может быть единства: «Все точат нож друг против друга». Вот его комментарий к заключенному советско-итальянскому торговому соглашению от 7 февраля 1939 г. «Очевидно, что Италия пока еще не расположена ссориться с СССР… предпочитает, без лишних споров, пробавляться тем, что он согласен уделить ей от своих избытков». Отказ Германии во время «столкновения у озера Хасан» поддержать Японию, по мнению В.П. Потемкина, показал, что японо-германское единство «оказалось мнимым». Два советско-польских соглашения: совместное «дружественное» коммюнике от 27 ноября 1938 г. (несколько снявшее напряженность во взаимоотношениях) и торговое от 7 февраля 1939 г. оценивались как проявление «движения Польши в сторону Советского Союза». Лишние подтверждения остроты противоречий внутри лагеря капитализма, результатом которых явилась «вторая империалистическая война».
Тем временем Германия с Италией «намеревались повторить мюнхенскую игру», вновь прибегнув к угрозам и шантажу. Поэтому стоит напомнить Западу плачевные для него итоги Мюнхена, в подведении которых В.П. Потемкин прибег к противопоставлению советско-французских и советско-германских отношений. «Франция сделала все, чтобы ослабить значение франко-советского договора от 2 мая 1935 года… А вот Рапалльское соглашение между СССР и Германией еще существует». Дважды упоминалось «любезное внимание» Гитлера к советскому полпреду в Берлине 12 января, ожидавшийся приезд в Москву Ю. Шнурре. Говорилось и о немецкой нужде в советском сырье и продовольствии. И всему этому Потемкин нашел вполне правдоподобное объяснение: «Так подбирает Германия свои восточные карты для предстоящей на Западе игры. Но на случай затруднений с Францией и Англией Гитлеру нужно иметь на Востоке спокойный тыл». Заключив пакт о ненападении с СССР, Германия, скажет позже В.М. Молотов, обеспечила себе «спокойную уверенность на Востоке»{264}.
