— И как ты выкрутилась? — лично мне по ней сразу видно, что пока никак, но её словоохотливость шла в полезном для меня направлении, и её следовало поощрить.
— А как тут выкрутишься? Староста ведь дёшево предлагал, как своим — кто ж дешевле раба в аренду сдаст? Обычная цена — три асса в день, и это считается ещё очень справедливым. В разгар уборки урожая, когда рабы у всех заняты и всем самим нужны, дешевле пяти ассов в день ни с кем чужим не договоришься. Представляешь, за два дня целый денарий! Так что три асса в день — справедливая цена, но для нас и это слишком дорого. Рядом с нашей деревней вилла одного всадника, не очень богатого, но по нашим меркам деньги у него водятся большие. Он в квесторы метит, а после квестуры — в сенат, а сенаторам ведь ростовщичество запрещено, и он о репутации заботится, без процентов ссудить может. Если надо больше, чем у соседей занять можно, то у него одалживаются. Да только ведь по нашей жизни занять легко, а каково отдавать, пускай и без процентов? Надолго он не даёт, отдавать в срок надо, а где возьмёшь? Двое наших односельчан так ему задолжали, что в конце концов землю свою ему заложили, и вряд ли у них когда-нибудь появится столько, чтобы выкупить её обратно. Скорее всего — продадут её ему окончательно. Ещё один тоже, того и гляди, скоро заложит. Ну и как его управляющий прослышал, что и у меня дела плохи, так тоже крупный заём от имени хозяина предложил. А зачем нам такая кабала? Хвала богам, свёкр как центурион двойное жалованье и две доли добычи из Галлии принёс, целых восемьдесят пять денариев. Деньги-то у нас пока есть, нам хорошего раба подешевле нанять хотелось. Так ты представь себе, эта сволочь согласилась предоставить нам раба за два с половиной асса в день, если… ну, если я… ну, мразь! Какой-то грязный раб, представляешь? Мало ему хозяйских рабынь, ему меня, свободную римлянку захотелось! Ну не наглец ли! Он же ещё и пун вдобавок, а моего отца на Ганнибаловой войне убили, и эта пунийская скотина посмела МЕНЯ захотеть! Посоветовала и ему хозяйских коз со свиньями и овцами подомогаться, а свёкр ещё и в зубы ему за его дерзость дал, но теперь ведь нам и на ту виллу хода нет…
— Тебе ещё не наскучила эта меркантильная… как ты таких называешь? Корзинка? — поинтересовался Тарх по-турдетански.
— Ага, кошёлка. Пусть трещит, я как раз и определю, сколько будет стоить её помощь, — ответил я ему на том же языке.
— Мы со свёкром тогда посоветовались, и он решил, что надо собственного раба покупать, — продолжала свою трескотню вдова павшего гегемона, — К тому моменту, как ребёнок вырастет, сам он уже состарится и выйдет из призывного возраста, а других внуков у него нет, и он сможет отдать Луцию-младшему своё собственное оружие. Мы продали лорику, щит и меч моего Луция и выручили за них двести пять денариев. Пятьдесят денариев после уплаты всех долгов у свёкра остались, да у меня пятнадцать — всего двести семьдесят собрали. За такие деньги в Риме можно купить здоровенного галла или лигура, они недорогие, даже осталось бы ещё денариев пятьдесят, если удачно поторговаться. Но свёкр сказал, что нельзя дешёвого варвара покупать — они потому и дёшевы, что их никто покупать не хочет. Сильны, но прожорливы, ленивы и непослушны, а их родина не так уж далека, и из каждых трёх двое способны решиться на побег. А те, которым бежать некуда, гораздо дороже стоят. Крепкого фракийца ещё можно было бы на все наши деньги купить, но они тоже злые и отчаянные, и свёкр решил, что рисковать нам нельзя. Ваши испанцы тоже свирепые, редко когда смирный попадётся, а за сиканов или корсов с сардами уже по четыреста денариев торговцы запрашивают. Представляешь? Это же нам сто тридцать занимать надо! И как потом расплачиваться?
— А вам обязательно прямо здоровенный бугай нужен? — хмыкнул я.
— Да какое там! За такого, да ещё и смирного, вообще шестьсот денариев дерут. Нам хотя бы уж не дряхлого старика и не болезненного доходягу, который через три года вообще сдохнет. Две межрыночных восьмидневки здесь со свёкром проторчали, ждали нового подвоза рабов, но подходящего средненького раба за приемлемую для нас цену так и не нашли. По такой цене — только если оптом брать, не менее десятка, но откуда у нас деньги на десяток и зачем нам десяток? Нам один нужен. Свёкр дальше ждать не мог — надо собирать урожай, так что меня здесь оставил за рынком следить, а сам в деревню вернулся. А жильё в инсуле — даже самый верхний этаж сто двадцать денариев в год. Это треть денария в день — представляешь? Три асса с третью! Мы с ребёнком проедаем в день меньше — полтора асса. Но с жильём — пять ассов, половина денария в день выходит. За восьмидневку в Риме я четыре денария на проживание трачу, и если в рыночный день мне снова подходящего раба не попадётся — получится, что потратила зря…
— Попадётся, если я помогу тебе, — теперь я знал, как её заинтересовать, тем более, что и купить ей раба был бы на крайняк согласен, а тут при моих деловых связях вообще практически халявный вариант мог вырисовываться, — Ты, кажется, говорила, что твой свёкр был в африканской армии Сципиона?
— Да, уже принципом. Свою железную лорику он как раз с той африканской добычи приобрёл. Но при чём тут это?
— При том, что он тогда должен был выучить хотя бы основные фразы на финикийском и может объясниться с африканцем. Значит, вам не обязательно нужен раб, говорящий на вашей латыни. Вас устроит и ливофиникиец, даже просто ливиец, лишь бы по-финикийски говорил и на земле работать умел.
— Свёкр думал об этом, но и такие африканцы тоже дороги. Кто же нам одного по оптовой цене продаст?
— Вам — никто, а вот мне — не любой, конечно, но кое-кто продаст, если я его об этом попрошу, — ухмыльнулся я, — И если ты поможешь мне в моей проблеме, я помогу тебе в твоей…
— И чем я могу тебе помочь? — судя по вскинутым глазам и несколько нервному тону, римлянка «поняла» в самом тривиальном смысле, — Я, между прочим — порядочная женщина… Нет, ну как свободная вдова… Но ты ведь варвар, а я — римская гражданка…
— Набивает себе цену, — прокомментировал по-турдетански Тарх.
— Я не просто варвар, Летиция, — ответил я ей, тоже едва сдерживая смех, — Я ведь ещё и раб…
— Ты?! Ты шутишь? У тебя же свои рабы есть! — она выпала в осадок.
— Ну, из этих людей мой раб — только один, а остальные — свободные, хотя и служат мне охраной. Но ты права, свои собственные рабы у меня есть, и их у меня даже больше, чем ты в состоянии себе вообразить.
— Тогда как же…
— Я — фиктивный раб. Вот, как раз освобождаться в Рим приехал. Освобожусь и получу римское гражданство.
— А, вот оно что! — римлянка понимающе улыбнулась, — Да, некоторые и так делают, хотя обычно это латиняне или другие италийцы — я сама знаю двоих таких. Но чтобы варвар… Ну ты и ухарь, испанец! А за сколько тебе, кстати, продадут подходящего африканца? Может быть…
Тарх, склонившись к самой столешнице и прикрыв рот сразу обеими руками, беззвучно захохотал.
— По оптовой цене, Летиция, — она, похоже, вообразила, что мне могут продать раба вообще за бесценок, и я намерен не только натурой с неё за посредничество взять, но ещё и спекульнуть заодно, — Купец ведь не станет торговать себе в убыток и не откажется от своей прибыли, так что дешевле оптовой цены он не продаст раба и мне.
— Ну, я была бы ОЧЕНЬ благодарна, — судя по блеску глаз, на доплату мне за посреднические услуги натурой римлянка уже согласна безоговорочно, гы-гы!
— Ты же сама сказала, что до розничной цены вам со свёкром не хватает примерно ста тридцати денариев. Тебе не кажется, что это гораздо больше, чем обошлись бы услуги даже дорогой шлюхи за всё время моего пребывания в Риме? Ну, может и не самой дорогой, но уж точно из числа лучших, — поймав её на крючок, я мог теперь позволить себе поприкалываться над её гегемонским римским снобизмом, — Я тебе даже больше скажу — моя наложница получше большинства ваших италиек, — я изобразил раздевание собеседницы глазами, — Гораздо лучше. А обошлась мне, если на ваши деньги, то в восемьдесят пять денариев. И это — в полную собственность, а не на время, — я говорил чистейшую правду, имея в виду Софонибу, купленную в Кордубе за пятьдесят гадесских шекелей, — Так что не обижайся, Летиция, но та «помощь», о которой ты подумала, ста тридцати денариев не стоит.
— Это где ж такие цены?! — кошёлка изумилась настолько, что обидеться на не самую лестную оценку её собственных женских достоинств, как и на сравнение какой-то варварки-перегринки с аж целой гордой квириткой, её уже не хватило.
— Там, где рабов добывают, — разжевал я ей, — Но забудь и думать — поездка туда ради покупки всего одного раба съела бы всю твою экономию.
— Да, свёкр тоже так говорил… Но ты ведь теперь и сам скоро станешь римским гражданином. Разве любовь римлянки не престижнее? Ты будешь вольноотпущенником, а я — свободнорожденная римлянка. И я сейчас свободна от брачных уз, между прочим…
