– Немцы в Пскове. За мной – послы из Новгорода.
– Вот во что нам княжеские обиды обходятся, – в сердцах сказал побратим. – Немедля идем к Александру.
В отцовском послании, которое передал Невскому Чогдар, была всего одна строка: «ЗАБУДЬ ОБИДЫ, ПОМНИ О РУСИ», но Ярославич почему-то читал ее долго и очень внимательно. Наконец буркнул Чогдару, не глядя:
– Говори, что знаешь.
Чогдар доложил все, что знал от Ярослава, коротко и точно. И замолчал. Молчал и Александр.
– Псков, Изборск, Копорье, Тесов, – начал было перечислять потери Ярун.
– Брать – не отдавать, – резко перебил князь. – Скажи Ратмиру… – Он запнулся, вздохнул, перекрестился. – Успокой, Господи… Савке скажи, чтоб воинский наряд мне приготовил.
Ярун вышел. Александр походил, подумал. А спросил не о том, о чем размышлял:
– Почему тебя из Орды отпустили?
– Потому что я тебе служу.
– И Батый это признал?
– Бату-хан высоко оценил твою победу, князь Невский. И Субедей-багатур тоже.
Александр не смог сдержать горделивой усмешки. Чогдар скупо улыбнулся и добавил:
– Сейчас вы вместе тянете одну арбу. Конь Бату-хана на юге, конь Александра Невского – на западе.
– Я понял твою мысль, Чогдар. Встречай послов и сразу – ко мне.
Новость о военных действиях ливонцев не была для Невского неожиданной. Он предполагал, что так и должно быть, что разгром шведов не остановит крестоносцев, битва на Неве скорее походила на стратегическое прощупывание, нежели на серьезный фланговый удар. Новостью оказался сам план очередной войны: захват северных укрепленных городов с последующим ударом по центру. Это у ливонцев получилось, с помощью изменника Твердилы Иванковича им удалось без штурма захватить Псков, но вместо того чтобы развивать наступление в центре, крестоносцы вдруг затоптались, явно чего-то выжидая. Чего они могли ожидать? Скорее всего, еще одной шведской вылазки: либо через финнов, либо через южное побережье Балтики. А если это так, если он верно рассчитывает стратегический план ливонцев, то следует прежде всего лишить их надежды на шведскую военную помощь…
Александр размышлял об этом, надевая с помощью Савки полный воинский наряд. Обида, которую просил забыть отец, все еще занозой сидела в его душе, все еще тревожила и раздражала, но сейчас о ней следовало забыть. Сейчас все мысли должны быть сосредоточены на главном: отобрать у ливонцев захваченные русские земли, отбросить подальше от Новгорода и Пскова, а там… Там Андрей приведет отборную отцовскую дружину, о которой до времени никому знать не следует. До времени решающего сражения с основными силами ордена.
Вошел Чогдар:
– Послы во дворе, Александр Ярославич.
– Вынимай их из саней немедля. Шуб не давай снимать, пусть им жарко станет. Ярун, останься. Савка, вели в трапезной накрывать, только чтоб без шума. Если добром порешим, добром и попируем.
– Неужто сможешь не подобру решить? – неодобрительно спросил Ярун, когда Чогдар и Савка вышли.
– Я им покажу, кто здесь князь, – проворчал Невский. – И пусть хорошенько запомнят. И ты мне в этом не мешай, дядька Ярун.
Первым в жарко натопленную малую палату вошел владыка Спиридон, двумя руками неся перед собой нагрудный крест. Следом, теснясь, ввалилось боярство в тяжелых неуклюжих шубах. Закланялись, касаясь пальцами пола, вразнобой приветствовали хозяина и его советников. Александр молча принял благословение владыки, молча смотрел на посольство, хмуро, по-отцовски сведя брови.
– Прости Новгороду вечевую брань, Александр Ярославич, – со вздохом начал Спиридон. – Гордыня твоей Невской победы власть над людскими душами взяла. Возомнили о себе людишки мелкие, а народ новгородский ответ сейчас держит.
– Прости, Ярославич! – выкрикнул Миша.
– Прости, князь. – Домаш согнулся в поклоне и продолжил, не разгибаясь: – Ты один Господин Великий Новгород спасти можешь.
Александр шагнул, поднял Домаша с поясного поклона:
– Ты тевтонским мечам не кланялся, Домаш.
– А я ни перед кем колен не преклонял! – крикнул Миша, со стуком падая на колени. – Но пред тобою, Ярославич, за землю Новгородскую…
– За землю Русскую встань, Миша, – строго сказал Александр, и Миша сразу поднялся. – И если все встанем за Русь Святую…
– Встанем, князь!.. – вразнобой, но весьма воодушевленно заговорило распаренное жарою и неуступчивостью Невского посольство. – На святом кресте клянемся…
– Кто сдал Псков? – перекрывая возгласы, спросил Александр. – Кто сдал Копорье, Изборск, Тесов? Поименно – смерть. И им и их пособникам. Условие первое.
– Изменникам – смерть! – подтвердил Домаш.
– Всех новгородских смутьянов – в поруб. Сам их судьбу решу, и ты, владыка Спиридон, мне в этом не перечь. Условие второе.
– Они уже в порубе, – сказал Миша.
– Условие третье. Вечевой колокол должен молчать, пока я войны с орденом не закончу. Его первый удар либо победу нашу возвестит, либо – гибель земли Новгородской.
– Да будет так, – сказал владыка.
– И последнее. Я вернусь в Новгород только как полновластный князь. Ни Совет господ, ни посадник, ни ты, владыка Спиридон, моим повелениям перечить не должны.
На сей раз посольство промолчало. Глядели в пол, вздыхали и даже не переглядывались. Слишком уж тяжким и опасным представлялось последнее условие: издревле приглашаемый в качестве, по сути, наемного военачальника князь требовал сейчас всей полноты власти.
– Носитесь вы, новгородцы, со своей вольностью, будто девки с девичеством, – с неодобрением сказал Ярун. – А свобода не вольности требует, а боли да крови.
Послы продолжали угрюмо молчать.
– Не самолюбие тешу, – вздохнул, помолчав, Александр. – Спросите Чогдара, почему татары малыми силами всю Русь расклевали.
Чогдар достал из собственного колчана пучок длинных монгольских стрел, протянул Мише:
– Сломай.
Миша глянул на холодно замкнутое лицо Невского, ухмыльнулся, взял пучок двумя руками и попытался резко согнуть. Стиснул зубы, жилы вздулись на лбу, но пучок стрел даже не прогнулся.
– Стрелы у вас крепкие, – смущенно признался он, возвращая пучок Чогдару.
Невский выдернул стрелу, легко, пальцами, переломил ее, бросил на пол.
– Я не самовластия ищу, я Русь в пучок собрать должен. А начинать приходится с гордого Господина Великого Новгорода. Так покажите же пример всей Руси, новгородцы, без опаски за вольности свои.
– Господин Великий Новгород принимает все твои условия, князь Александр Ярославич Невский, – торжественно произнес Спиридон. – Приди и спаси землю Русскую.
Александр шагнул к нему, преклонил колено:
– Благослови, святой отец.
И резко склонил голову на грудь.
2
Обрадованное посольство во главе с владыкой после двухдневного отдыха поспешило в Новгород, но Домаша Твердиславича и Мишу Прушанина Александр оставил в Переяславле. За ними стояли новгородские дружины, без которых начало вооруженной борьбы с орденом было невозможно. Не теряя времени, Невский собрал всех своих думцев, советников и воевод, едва проводив за ворота посольство.
– Ливонцы ждут, что мы очертя голову Псков отбивать кинемся, – сказал он, открывая военный совет. – Говорите, не чинясь, что думаете. С чего лучше начинать, с чем обождать, а что и напоследок оставить.
Участники высокого совета переглядывались, мялись, но первым говорить никто не рвался. Александр усмехнулся:
– Горячие головы и в битве опасны, согласен. Тогда самых опытных спросим. Что скажете, советники мои?
Побратимы переглянулись. Ярун чуть наклонил голову, и Чогдар сразу же встал:
– Если главные силы в Пскове и вокруг него, то следует их растащить. Медведь в борть залез, значит, надо стать пчелами.
– Жалить надо, Чогдар прав, – проворчал Гаврила Олексич.
– Было бы кому жалить, давно бы до смерти зажалили, – вздохнул Домаш.
– Неужто никто из Пскова не бежал? – спросил Ярун. – Неужто все под ливонцами так и остались?
– А ведь и верно! – встрепенулся Миша. – В Новгород псковичан понабежало много, говорил с ними. Злы!
– Вот ты, Миша, их еще пуще и раззадорь, – улыбнулся Невский. – Сколоти да обучи добрую дружину. А свою отдай Домашу.
– Это как же так? Я их собирал, я их обучал, я их в битву водил, а теперь…
– А теперь отдашь, новую соберешь и обучишь.
– А оружие да брони где взять? – не сдавался Миша. – Оружейники бесплатно и ножа-засапожника не дадут, а псковичи в одних портах к нам прибежали.
– Дадут, – сурово обронил князь. – А если кто не даст, волей своей отберу. Так им и скажи. Родину защищаем, не до барышей сейчас. Завтра же одвуконь в Новгород поскачешь, и моим именем… – Невский со стуком уронил на стол пудовый кулак. – Понял? Исполняй.
– Понял, Ярославич. – Миша встал. – Твоим именем!..
И тут же вышел. И все почему-то засмеялись.
– Горяч, – сказал Домаш.
