— Ты что тут делаешь?
— Сторожу тебя!
— Всё со мной хорошо, ступай!
— Ага, — и Агафья, подобрав юбку, метнулась из кельи вон. На улице неспешно набиралась светом нового дня ранняя заря. Агафья добежала до дома, где жили монахини и, повстречав мать Ефросинью, тут же поспешила рассказать, что с отроком всё хорошо, и он проснулся.
— Молодец! Ступай отдыхать теперь, — ответила ей Ефросинья и направилась в сторону кельи, где отдыхал отрок. Рядом с крыльцом странноприимного дома, который имел несколько входов, сидел Аким. Он прислонился к стене и, задрав голову вверх, громко храпел, широко разинув рот.
— Плюнуть бы тебе в горло, дураку стоеросовому, — ругнулась в сердцах монахиня. — Спишь опять, да рот разинув! Ты где должен сидеть? В коридоре возле кельи, а ты, прохвост, сбежал. Через рот и душа выйдет, а вместо неё напасть проникнет. Тьфу на тебя, тьфу, тьфу!
На последнем «тьфу» Аким продрал глаза и уставился на монахиню.
— Ты что, старая курица, удумала? А вот я тебя сейчас огрею палкой, чтобы не плевалась тут. Я охраняю твой покой от ирода пришлого, что под отрока прячется, а ты меня тут поносишь. Ишь, курва старая!
— Ах, ты ж, пёс смердящей, поганец лихоимский, битюк приблудный, кочерыжка гнилая, я настоятелю всё расскажу, как ты его покой охраняешь. Завтра же пойдёшь с мертвяками воевать, да Пустынь спасать.
Тут до Акима дошло, что он берега потерял и, быстро переключившись с грозного тона, он принялся лебезить перед старухой.
— Ты, Ефросинья, пошто меня позорить идёшь? Я же раб верный, работник честный, помощник известный. Да и тебе сколько раз помогал, а ты поклёп на меня хочешь навести!
— Ах, вот ты как заговорил! Поклеп, говоришь, навести? А кто спал, а не бдил? Ты только бздеть, старый карачун, и умеешь, да ещё и хавало своё раскрыл, монахине угрожал. А сейчас опамятовался, как прикипело! Ишь ты, какой двуличный, одна личина твоя, как девица румяная, добра да сладка, а другая — как задница у козла, вся в навозе, да шерсти козлиной. Тьфу на тебя, тьфу. Иди к настоятелю, да винись, а я всё равно скажу ему, чтобы епитимью на тебя наложил, да и поделом тебе, дураку. Да, стой. Не сейчас иди. Я вернусь, тогда и пойдёшь, расскажешь, потом найдёшь меня. Понял, старый пень?
— Не старый я ещё, — пробурчал в ответ Аким. — Иди, я покараулю.
Монахиня отвернулась от него и направилась к туалету, а потом и помыться. Вернувшись через минут тридцать, она встретила Вадима, что стоял в келье и выслушивал наставления Акима.
— Отрок! Тебя ждёт настоятель. Ужо заждался, а то прожрался вечор и почивать лёг, как боярин, а его тут охраняй и паси.
Вадим с удивлением посмотрел на вошедшую, монашка кивнула и, сочтя свою миссию выполненной, ушла. Пожав плечами, Вадим подошёл к кадке, набрав плошкой воду и неспеша выпил её. Чувствовал он себя довольно погано. А Акима словно бы прорвало: злоба, страх, зависть — все чувства к непонятному отроку смешались в нём.
Он ещё не знал, что вчера испытал Вадим и, видимо, даже не догадывался. Аким понял только то, что кузнец перебил всех мертвяков, оба послушника погибли, а отрок и Анисим чудесным образом выжили. Поэтому и злобствовал.
Ростом Вадим выдался выше Акима, но телосложение имел более хлипкое, да и по годам был намного младше. Выходя из кельи, он не мог обойти Акима, не отодвинув его. А тот злорадно улыбался, щеря рот без нескольких зубов.
— Веди к настоятелю, Аким.
— Ишь, какой, я тебе холоп, шо ли, сам и иди!
— Так ты же послан за мной.
— Ну и что, а ты попробуй, выйди.
Аким явно напрашивался на драку, надеясь поколотить наглого подростка. Вадим поискал взглядом кистень, но нигде не обнаружил, а выход из кельи загораживал Аким, позади которого и находилась дверь. И что делать? Ярость внезапно ударила Вадиму в голову.
Он вчера умирал, спасал и снова умирал, а какой-то смерд стоит сейчас перед ним, ведёт себя как животное, при этом ещё и изгаляется. И, не найдя лучшего решения, Вадим резко ударил Акима ногой в живот.
Тот согнулся от боли и, сделав шаг назад и отклячив зад, отворил им дверь, вывалившись при этом наружу. Вслед за ним шагнул Вадим и молча принялся бить Акима. Кровь прилила к глазам, и от ярости он ничего не понимал, по-прежнему дубася неразумного мужика до боли в кулаках.
— Тварь, ненавижу! Я там… а ты тут ни хера не делал… ещё и упрекаешь… тварь, скот…
Лишь междометия и откровенные ругательства, которым не место на страницах книги, сплошным потоком лились из него. Аким был сильнее Вадима, но чувство правоты, ярость и пережитый совсем недавно страх и вина за невольное убийство, удесятерили силы отрока.
Ему столько пришлось пережить, постоянно делать усилия над собой, а здесь какой-то сморчок, что не видит дальше собственного носа, молотит языком почём зря, да ещё и ударил по больному. Вадима откровенно трясло, он все ладони уже отбил о крепкий череп дрянного мужичка, а тот даже и не пытался сопротивляться.
— Э! Что тут творится⁈ А ну-ка, охолонь! Охолонь, я тебе говорю! — какой-то монах, проходивший мимо, заметил драку и подбежал разнимать сцепившихся.
Но Вадим уже пришёл в себя, он перестал нападать на мужика и отступил в сторону, с ненавистью глядя на Акима. Тот, почувствовав, что гроза миновала, открыл глаза и осмотрелся.
— О, Пафнутий! Ты видишь, шо творится? Убивают прямо с утра и это в божьем доме!
Чернец нахмурился.
— Ты, отрок, и в самом деле, что творишь? Это ты вчера ходил с Елизаром?
Вадим ничего не ответил, только нахмурился, не желая отвечать на риторический вопрос.
— А! Тогда понятно. А ты, Акимушка, что сказал? Небось, стал посмехаться над ним? Ты завсегда так поступаешь с более слабыми, чем ты. Грех это, Аким, а отрок вчера троих мертвяков завалил, наравне с Елизаром, если бы не он, так и нам бы пришлось идти туда или ждать их уже здесь. Так что, думай, что говоришь, голова садовая.
Аким осёкся на полуслове.
— Тады ладно, а и работать пора ужо, — и, подхватившись, он взял топор, который лежал на том месте, где он прилёг отдохнуть, и быстро ушёл.
— Так, а тебе чем сказали заниматься, отрок?
— Зовут меня Вадим, а не отрок. А сказали идти к настоятелю.
— Угу, тогда иди со мной, отведу, — монах не стал обращать внимания на вызов Вадима.
Через пару минут они стояли перед домом, где располагалась келья настоятеля. Пафнутий вошёл в дом, оставив Вадима на улице. Ждать пришлось довольно долго. Видимо, монах всё подробно рассказывал настоятелю. Наконец, он вышел.
— Вадим, настоятель наложил на тебя епитимью, пойдём в церковь, помолиться нужно.
Вадим долгим и тяжёлым взглядом, которого до этого за собой не замечал, посмотрел на монаха, но ничего не ответил. Много слов — мало дела. Сейчас он решил для себя, что из Пустыни надо уходить. Ему неинтересно было молиться по каждому поводу и принимать различные наказания только лишь из-за того, что кто-то подумал, что он не прав. Жизнь в России научила его, что прав тот, у кого больше прав, а не тот, кто действительно прав. Сила, конечно, в правде, но, правда — она у каждого своя.
Он промолчал и последовал за Пафнутием, твёрдо решив для себя, что из Пустыни будет уходить. Но делать это нужно не сейчас, немного позже, а помолиться? Что ж, пробормотать несколько десятков абзацев и постоять на коленях — это не трудно. Гораздо труднее будет выжить без еды, оружия и элементарных вещей, вроде обуви и одежды. От этой мысли его возникшая решимость уйти несколько поблекла.
А с одеждой у него уже сейчас проблемы, как бы ни хороша казалась его камуфляжная куртка, но после вчерашнего похода она тоже изрядно пострадала. А заденет монстр рукой капюшон, так и вовсе сорвёт и задушит его. То не следует так ходить. Ещё неделя-две, и одежду придется выбрасывать на тряпки.
Тем временем они вошли в церковь.Вадим снова стал у давешней иконы. Молясь, он пытался разобраться в своих чувствах к Богу. Верит он или не верит? Ведь и мертвяки служили доказательством существования чего-то нелогичного, как и вера. Не могло такого быть и не могли они появиться. И что это за вирус или паразиты, что преображают человеческое тело? Рептилоиды-инопланетяне, сбой генома, трансмутация неизвестного вируса или что-то ещё, более фантастическое и нелогичное, вроде тёмной магии? Колдуны тут уже есть, раз о них рассказывают, а вот если ещё и некроманты присутствуют? И вообще, неужели он попал не просто в прошлое, а в магический мир⁈ Или в мир, где существуют Боги и нежить? Ответа Вадим не знал.
