От сладостного предвкушения у Китти по коже побежали мурашки — аудитория умирала от любопытства, а у нее в запасе целый ворох новостей.
— Представляете, он родной внук старого Тома от его сына Генри. Все здесь знают, что шестьдесят лет назад Том рассорился с сыном, тот уехал в Англию и никогда не общался с отцом. Лет двадцать назад старому Тому сообщили, что Генри погиб и железнодорожной катастрофе — в Шотландии столкнулись два поезда, и пострадала куча народа. В письме также говорилось, что Генри умер холостяком и не имел потомства.
— Да, Том жутко переживал по этому поводу, особенно после того, как Джек Терлоу так его подвел, — дополнила Лина.
— Ну, так вот, письмо из Шотландии оказалось неверным! — с торжеством провозгласила Китти. — Вскоре после приезда в Англию Генри женился на богатой вдове и мог начихать на денежки старого Тома. Он основал преуспевающую страховую компанию, а семья его жены делала большие деньги на производстве хлопчатобумажных тканей. Тридцать три года назад у Генри родился сын. Жена умерла во время родов, и Генри чуть с ума не сошел от горя. Мальчика, которого назвали Чарлзом, забрала семья жены.
— Но разве после смерти Генри Том не навел справки? — удивилась Эдда. — Это просто смешно.
— Во время крушения была страшная неразбериха. Тело Генри опознали, но о его жене и сыне ничего не было известно. Поскольку она умерла, а ее семья отдалилась от Генри, никто не знал, что он ехал в этом поезде. В детстве фамилия мальчика нигде не всплывала. Поскольку никто о нем не спохватился, власти решили, что, кроме старика Тома, у Генри родственников нет, и известили его о смерти сына. Тем временем сын Генри Чарлз жил и процветал в Ланкашире. Он учился в Итоне и Оксфорде, а потом получил диплом врача в Гае. Похоже, мама знает о нем все. Когда пару лет назад она узнала о его существовании, то немедленно выяснила все подробности.
— Все это сказки! — усомнилась Тафтс. — Иначе Мод растрепала бы это по всему городу.
— Нет, она решила никому не рассказывать — угадайте почему?
— Угадать несложно, — ехидно улыбнулась Эдда. — Мод прочит богатого доктора тебе в мужья, Китс.
— Если бы давали призы за проницательность, все были бы твои, — вздохнула Китти. — Ты абсолютно права. В любом случае у нас еще уйма времени. Хотя телеграммы долетают к нам за час, но чтобы доплыть от Саутгемптона до восточного побережья Австралии, по-прежнему требуется шесть недель. И если бы не имя, у помми вряд ли был бы шанс стать нашим главным врачом.
Когда Эдда на следующий день навестила Грейс, ее реакция была такой же. Эдду прикомандировали к операционной, которая была не слишком загружена, и, созвонившись с Грейс, она решила ее проведать. Недавно родившая сестра жаждала общения. И что за судьба у нее такая — беременеть всякий раз, когда Бер снимает штаны?
Та часть Эдды, которая любила Грейс, была счастлива убедиться, что скоропалительный брак Грейс оказался вполне удачным: они с Бером были прекрасной парой, преданно любили друг друга, тосковали в разлуке и обожали своих сыновей, Брайана и Джона. Брайан родился 2 апреля 1928 года, а Джон на год и два месяца позже — 1 мая 1929 года. Хотя они не были близнецами, разница в возрасте была незначительной, что давало надежду на их близость в будущем. И действительно, Брайан, светловолосый малыш, который рано начал ходить и говорить, был очень привязан к своему брату, двухмесячному крохе, такому же белобрысому и скороспелому. Правда, кое-кто пророчествовал, что погодки будут всю жизнь недолюбливать друг друга, но таковы уж люди.
Патронажную сестру Полину Дункан сменил настоящий дракон в юбке — сестра Моника Хард, которая патронировала местных инвалидов и молодых матерей. Приехавшая из Сиднея медсестра усердно разъезжала по всей округе и была тем пугалом, в котором так нуждалась Грейс. Сестра Хард наводила на нее такой ужас, что она моментально убирала за малышом Джоном, не доводя ситуацию с пеленками до критического уровня, как частенько случалось во времена младенчества Брайана. Усилия медсестры увенчались блистательным успехом: в девять месяцев ребенок уже ходил на горшок. Грейс с лихорадочным рвением добивалась этой победы, насмерть перепуганная визитами безжалостной мегеры с ее ядовитым языком, по силе воздействия сравнимым с кнутом, вымоченным в кислоте.
— Беру опять повышают зарплату, — сообщила Грейс, когда они с Эддой пили чай, намазывая на булочки джем и взбитые сливки. — Честно говоря, мне здорово повезло! Мальчишки у меня сто очков дадут любому ребенку, я живу в прекрасном доме, у меня отличный непьющий муж — а ведь это такая редкость! Вот только деньги на хозяйство утекают, как пивная моча.
Эдда рассеянно кивнула — она уже привыкла к этим вульгарным выражениям. Но вот перед племянниками она просто таяла, тайно надеясь, что хоть один из них унаследует ее здравый смысл и сможет разбавить весь этот сироп. Пока все в порядке, Грейс с Бером парят в небесах, но что они будут делать, случись какая-нибудь катастрофа? Эдда признавала, что та часть ее натуры, которая недолюбливала Грейс, была бы не прочь, если бы у них с Бером случилась какая-нибудь временная неприятность. Нет, «недолюбливала» не то слово. Она любила Грейс, но с некоторыми оговорками, которые усугублялись всякий раз, когда она в очередной раз убеждалась, как не приспособлена к жизни и глупа ее сестра. И как этот дурак Бер балует ее.
Взять хотя бы рождение детей! Бер как-то разоткровенничался, сказав, что у них с Грейс получается ребенок всякий раз, когда они занимаются этим.
— Поэтому я решил завязать, пока мы не сможем позволить себе еще одного и, главное, пока Грейс как следует не отдохнет. Значит, нам придется воздерживаться, пока малыш Джон не подрастет. Когда ему стукнет два, мы снова займемся этим.
— А ты обсуждал этот вопрос с Грейс?
— Она одобряет. Грейс меня любит, и это ей тоже нравится, но несколько минут удовольствия кончаются двумя годами мороки, а Грейс не очень-то уважает беспорядок.
— Беспорядок по большей мере создает она сама! Но вы вольны поступать как вам угодно.
Эдда больше не возвращалась к этому предмету, но если эта парочка и вправду завязала, хаоса в их жизни не стало меньше.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросила Эдда Брайана, сидевшего у нее на коленях.
— Машинистом, — серьезно ответил малыш, жуя булочку с джемом. — На большом паровозе.
Эдда расхохоталась:
— Меня это не слишком удивляет.
— Когда Бер бывает дома, мы берем их с собой в депо. А как у вас дела с Джеком? — поинтересовалась Грейс, отводя взгляд.
— У нас?
Эдда сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Но вы же встречаетесь уже несколько лет. А ты, похоже, не делаешь никаких шагов.
— Я не собираюсь, как ты выражаешься, «делать шаги». Я не хочу замуж и детей тоже не хочу.
— Но ты должна! — сердито сказала Грейс. — Разве ты не понимаешь, что осложняешь мне жизнь?
Глаза Эдды, всегда чуть странноватые, иногда таили в себе угрозу, как, например, сейчас, когда она впилась взглядом в сестру.
— Каким же образом я осложняю тебе жизнь, дорогая? — сладким голосом проворковала она.
Грейс вздрогнула, но решила не отступать и пустила по сестре пулеметную очередь.
— Обо мне и Джеке Терлоу ходят всяческие сплетни, и мне это совсем не нравится, — решительно начала она. — Между нами ничего нет, потому что он твой дружок, а не мой. А теперь люди говорят, что ваш роман — это всего лишь моя выдумка, чтобы скрыть наши с ним шашни.
Поцеловав Брайана в щечку, Эдда спустила его на пол и поднялась со стула.
— Черта с два, Грейс! Если ты думаешь, что я выйду замуж за Джека Терлоу, чтобы доставить тебе удовольствие, ты жестоко ошибаешься! Не будь такой рохлей, тогда и Джек тебе не понадобится.
Выйдя на Трелони-уэй, разъяренная Эдда выскочила на дорогу, чуть не угодив под колеса автомобиля.
— Господи, Эдда, я тебя чуть не сбил! — ахнул побелевший Джек Терлоу. — Прыгай в машину, женщина!
— Едешь проведать Грейс? — спросила странно спокойная Эдда.
— Вообще-то я собирался, но предпочел бы пообщаться с тобой. Ты как, занята?
— Я должна быть рядом с телефоном, как насчет того, чтобы поехать к нам в больницу? Подумать только, три года назад, когда мы начинали практику, старшая сестра следила за нами, как цербер. Никаких мужчин и все такое. А теперь, когда мы стали медсестрами, она молчит, как зарезанная, — засмеялась Эдда.
Они были любовниками уже год, и Эдда наслаждалась этими отношениями, поскольку, прежде чем ступить на путь греха, она основательно подготовилась. На основе полинезийских, индийских, китайских и ряда других источников она вычислила безопасный период для сексуальных контактов и твердо придерживалась его. К счастью, ее менструальный цикл был точным, как часы, и безопасный период получался достаточно большим. Все это время система безотказно работала, и Эдда поклялась себе, что никакие неземные удовольствия не заставят ее ей изменить. Она также запаслась эрготамином на случай, если придется избавляться от плода — и это было все, чем она могла себя обезопасить.
