На него откровенно глазели, но без малейшего восхищения. Некоторые ухмылялись, но большинство смотрели с интересом, как на зебру или жирафа. Чутье подсказало ему, что дело тут в одежде. Костюмы-тройки встречались и здесь, но весьма потрепанные и давно вышедшие из моды. Однако большинство, включая и старого Тома, предпочитали молескиновые брюки, твидовый пиджак с рубашкой, сапоги для верховой езды с эластичными голенищами и фетровые шляпы с низкой тульей и широкими полями. На женщинах были жуткие старомодные платья, а некоторые и вообще ходили по городу в мужских нарядах для верховой езды, вплоть до сапог и широкополых шляп — и никого это не удивляло! Но ведь девушка, с которой он ехал в купе, и та, что ее встречала, были одеты по самой последней моде! И где здесь такие женщины? Во всяком случае, по дороге он не встретил ни одной такой. Но ведь они не плод его воображения, они живут в этом богом забытом городишке.
Чарлзу показали все достопримечательности: городской совет, муниципальные службы, больницу, англиканскую церковь Святого Марка — Господи, когда это кончится?
Наконец показался его отель, похожий на уродливые пансионы в Борнмуте или Богноре, предназначенные для мелкой сошки, которая экономит весь год, чтобы поехать на неделю к морю. Внутри «Гранда» он увидел весьма неумело покрашенные багровые колонны, стены, обитые красным плюшем, деревянные двери, стук которых отзывался эхом под высоченными потолками, и ресторан, где все супы наверняка отдают картошкой, а мясо старое и жесткое. И ради этого он отмахал одиннадцать тысяч миль?
Нет, молодой Бердам, конечно, знал, что привело его сюда, а вот старина Том, вероятно, не догадывается. Чарлзу и в голову не приходило, что в Корунде имеются люди, мыслящие столь масштабно, как Мод, поэтому все усмешки в свой адрес он относил на счет своего щегольского наряда. Знай он, что вся Корунда в курсе его романа с дочкой герцога, он бы моментально унес отсюда ноги.
В августе 1929 года, когда Чарлз Бердам пожаловал в Корунду, он все еще страдал от перенесенного унижения. Боль была так сильна, что, казалось, ее невозможно перенести. За широкой улыбкой и внешней веселостью скрывалась смертельно раненная душа. Его корабль потерпел крушение, и спасти удалось лишь материальные ценности.
Его любовь к Сибилле была сильной и искренней, и те же чувства испытывала она. Они и думать не могли, что герцог не считает Чарлза Бердама достойным своей дочери. Все выяснилось, когда тот попросил ее руки. Сибилла выйдет замуж только за человека с родословной, не уступающей ее собственной, а ее отец был герцогом в восьмом колене. Одних денег и мозгов тут явно недостаточно, особенно для такого непрезентабельного коротышки. Недостаток роста был самым болезненным моментом в их беседе с герцогом. Поставленная им планка — шесть футов три дюйма — была для Чарлза совершенно непреодолима, и он решил, что получил отказ именно по этой причине. А что касается родословной, то всегда найдутся исследователи, которые докажут, что ты ведешь свое генеалогическое древо от самого Вильгельма Завоевателя вкупе с Гарольдом Годвинсоном.
Его представление о самом себе было разбито вдребезги, а самолюбию нанесен столь сокрушительный удар, что он счел за благо похоронить себя в Манчестерской больнице, чтобы не видеть все эти ухмыляющиеся физиономии. Когда это не сработало, Чарлз закусил удила и стал играть на бирже, а потом и вовсе сбежал из Англии. Не слишком удачный вариант? Но в Австралии есть шанс стать сенсацией — конечно, масштабы здесь не те, но по местным меркам он может стать очень крупной фигурой, что весьма заманчиво для низкорослого мужчины. Например, премьер-министром — ради этого стоило тащиться в такую даль, даже если это всего лишь британская колония. Канада его не привлекала — там было слишком холодно, к тому же его французский оставлял желать лучшего. А в Новом Южном Уэльсе у него были поместья, рудники и семейный бизнес — с таким багажом ничего не стоит стать премьер-министром!
Поднявшись в номер, который напоминал пещеру, выдержанную в коричневато-бежевых тонах с противными горчично-желтыми вкраплениями, Чарлз принял ванну и надел халат. Как и следовало ожидать, обеды в номер здесь не носили, но, поговорив с коридорным, он сумел раздобыть кружку отвратительного кофе и тарелку бутербродов с ветчиной. Еда оказалась удивительно вкусной: хлеб был домашней выпечки, а ветчина сочной и нежной. Чарлз стал с жадностью есть, попутно размышляя о том, что он увидел в Корунде и услышал от старого Тома.
Теперь никаких костюмов с Сэвил-роу и рубиновых аксессуаров. Только рубашки с мягкими воротничками и манжетами. Следует также скорректировать свой классический английский выговор, чтобы он не резал чувствительные австралийские уши. После обеда он сходит в магазин и купит себе подходящую одежду, а завтра незаметно пройдется по городу, чтобы собрать кое-какие сведения. Если он хочет добиться здесь успеха, надо знать о Корунде все: каков ее удельный вес в австралийской системе ценностей, как она выглядит в собственных глазах и что ждут ее жители от своих общественных и политических лидеров.
Чарлз ожидал, что эта обширная колония будет мало отличаться от Англии, но на деле все оказалось не так: разница была колоссальной и шокирующей. Жители называли Корунду «очень английским городом», но «очень английскому» Чарлзу она показалась грязной, обветшалой, безвкусной и вульгарной. Как он будет здесь жить, если все-таки согласится стать главврачом?
К тому времени, когда Том с Ханной заехали за ним на машине, чтобы вместе поужинать в «Пантеоне» — греческом кафе! — Чарлз уже принял ряд решений, первым из которых был отказ от смокинга. Он уже начал сомневаться, что в Корунде есть места, куда мужчина может надеть смокинг. Греческое кафе, похоже, разбилось в лепешку, стараясь компенсировать свое достаточно ограниченное меню — Тому с компанией подали великолепное белое и красное вино. Оно было австралийским, но ничуть не уступало лучшим мировым образцам!
— Закажи бифштекс с жареным картофелем, здесь все так делают, — посоветовала Ханна.
— Вообще-то я не ем бифштексов, — очаровательно улыбнувшись, сообщил Чарлз. — В Англии они считаются слишком тяжелой пищей. Но со своим уставом в чужой монастырь, как известно, не ходят, поэтому я попробую к ним привыкнуть, бабушка. Думаю, они непопулярны в Англии из-за астрономической цены.
— Ну, тогда закажи бараньи котлеты, это чисто местное блюдо, — предложил Том.
Чарлз склонился в пользу котлет, которые оказались слегка пережаренными, так же как и бифштексы, которые с явным удовольствием уплетали Том с Ханной. Похоже, о бифштексах с кровью здесь никто не слышал.
Прекрасное пережаренное мясо и столь же засушенный картофель, который подают абсолютно ко всему. Никаких соусов, на приготовление которых уходит три дня — такие вряд ли найдешь даже в лучших ресторанах Сиднея. Все жареное и никакой высокой кухни…
— Расскажите мне о той красотке в поезде, — попросил Чарлз, отказавшись от десерта в виде мороженого или банановой стружки. Кофе, сваренный по-гречески в медной турке и поданный с гущей, оказался вполне приличным. Интересно, где здесь можно достать хороший кофе? Хотя, судя по сегодняшнему ужину, никто в Корунде кофе не пил. Здесь употребляли крепчайший чай, и в «Парфеноне» подавали его с учетом местных вкусов. Чарлз терпеть не мог эту угольно-черную жидкость, но, похоже, здесь от нее никуда не денешься.
— Китти Латимер, — задумчиво произнес Том. — Она одна из четырех дочерей нашего пастора Тома Латимера. Кстати, в Корунде полно Томов. А вот в Бардо, здесь неподалеку, сплошные Дэйвы, в Дубаре каждый второй — Билл, а в Корби — засилье Бобов. Не знаю, почему так.
— Так что там с Китти? — осторожно напомнил Чарлз.
— Ах да, Китти. У пастора было две жены. Первая умерла в родах, когда на свет появились близнецы, Эдда и Грейс. Это Эдда встречала Китти на станции — такая высокая стройная дама. Вторая жена пастора, Мод Скоуби, была у них прежде экономкой. — Том коротко хмыкнул. — Когда Аделаида умерла, Мод моментально охомутала пастора. У них родилась еще одна пара близнецов, Хизер и Китти. Забавно, правда? Всего два захода, и на тебе — четыре симпатичные девчонки с разницей в полтора года.
— Они богаты?
— Да нет, хотя у Китти побольше, чем у остальных. Мод ухитрилась изменить завещание.
— Не слишком порядочно по отношению к другим сестрам.
— Так оно и есть! Мод души не чает в Китти, а до остальных ей и дела нет. Это не мои домыслы, об этом все знают.
— Должно быть, сестры ненавидят Китти.
— А вот и нет! — засмеялась Ханна. — Таких дружных сестричек еще надо поискать. А Китти они просто обожают и всегда берут под защиту, не пойму только, почему.
Чарлз решил, что пора поговорить о делах:
