Спустя несколько неловких секунд повисших в салоне, я неуверенно тянусь к ремню безопасности.
— Спасибо, конечно, за экстремальную поездку. За незабываемые ощущения и убийство нервных клеток. Но можно я пойду.
Зачем только предложила ему продолжить практиковать со мной наставничество. Неужели я латентная мазохиста?
— Сидеть.
Да что у него за набор команд? Стоять. Сидеть. Еще немного и начнет мне «апорт» кричать.
Шумно выдыхает, а затем вдруг наклоняет на бок голову, искренне улыбается, как аниме-идол, и совершенно миролюбивым голосом предлагает:
— Давай поедим где-нибудь? Я приглашаю. Обещаю потом отвезти тебя домой.
У меня от такого резкого перевоплощения рот удивленно раскрывается. Даже неугомонный язык теряется и не находит, что сказать.
Вот же больной извращенец на мою голову.
Глава 26
Меню кафе Littoo я изучаю с особой тщательностью. Не менее двух раз прохожусь по всем позициям. Фотографии сделаны на славу, и мой желудок скоро прорвется к глазам, умоляя наградить его вкусняшкой. С самого утра в нем побывала одна лишь овсянка с медом и пару глотков чая. А в обед я так и не успела дойти до столовой, так как имела глупость подойти к профессору с вопросом.
Одарив меня цистерной снисхождения, преподаватель все же соизволил ответить непонятливой студентке, на корню убив всякую надежду понять хоть что-то на его последующих лекциях.
Некоторые люди, несомненно, одарены гениальным мозгом, но всесторонне обделены каким бы то ни было навыком преподавания.
На вопрос, можно ли написать прекрасные учебники, но при этом бездарно не уметь донести материл понятным языком, я теперь с уверенностью могу яростно кивать и отвечать — можно! Еще как! Ого-го!
— Ты выбрала? — тактично уточняет Ветров.
В голосе ни одного намека на командный тон.
Мягко стелет… — проносится предостерегающая мысль в голове.
Возникшая рядом официантка нетерпеливо косится на меня. Она третий раз подходит к нашему столику, кидает на извращенца влажный взгляд соблазнения и тут же бросается в мою сторону недовольством, когда я прошу дать мне еще пару минут.
Я честно пыталась его уговорить и пойти в другое кафе.
Но разве можно спорить с этим снобом?
Он пугающе искренне пожал плечами и сказал, что это место самое ближайшее и нормальное из известных ему в округе. И вот тут наши понятия о мире давали трещину, расходясь в разные стороны, как в море корабли.
Для меня чашка кофе за пятьсот рублей — это не норма. Это гораздо выше нормы. А о ценнике блюд я вообще молчу.
Папа каждую неделю дает мне карманные деньги, и я всегда стараюсь их тратить по минимуму. Честно говоря, давно хочу и пару раз пыталась устроиться на подработку, но отец каждый раз категорически против этой идеи. Мы однажды даже чуть было не поругались. Он тогда сказал, что может быть когда-нибудь разрешит, но только это когда-нибудь обязательно начнется только с третьего курса.
— Если тебе мало тех денег, которые я даю, тогда я буду давать больше. — щедро произнес папа, но я-то понимала, что для него означает это «больше». Как-никак, сумма его зарплаты мне известна. И за расходную часть семейного бюджета негласно отвечаю именно я.
Временами он может устало у меня поинтересоваться, сколько денег осталось на его карте.
— Мне вполне хватает! Дело совсем не в этом! А в банальном желании стать более самостоятельной, пап. — к счастью, вру я намного убедительнее отца.
Но не говорить же сейчас Ветрову о моем расписанном заранее бюджете на неделю?
— Мне всегда сложно сделать выбор в новом месте, — тихо бормочу я, надеясь, что извращенец мне поверит, — Потому я и просила пойти в другое…
Однако договорить не успеваю. Наставник подозрительно щурится, затем задумчиво кивает и начинает быстро перечислять наименования блюд, одаривая при этом официантку одной из своих кавайных улыбочек:
— Нам, пожалуйста, два салата: цезарь и салат с копченой уткой. Еще ризотто с белыми грибами и пасту карбонара. А пить мы будем… — тут вдруг обеспокоенно поворачивается ко мне, — Совсем забыл уточнить, у тебя ни на что нет аллергии? — и, получив мое уверенное «нет», успокоившись, добавляет — Еще арбузно-базиликовый лимонад и два капучино. Один с мишкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно. — девушка подобострастно кивает и удаляется, стреляя в него глазками.
Я бы на его месте купила себе пуленепробиваемый жилет. На всякий случай. А то мало ли что.
— Взял разные салаты и блюда. Здесь все вкусно. Просто возьмешь себе, что больше понравится. На выбор десерта не стал претендовать. Сама определишься.
То есть… он всей этой вереницей блюд собрался ублажать не только свой адский огонь, но и приплел туда мой бьющийся в голодных конвульсиях желудок?
А раз так, то я должна буду платить не за один кофе, который скромно собиралась заказать и пить маленькими глотками, но и за все остальное…
Мои глаза напуганными тушканчиками снова скачут по меню, которое все еще лежит передо мной на столе. Мозг спешно калькулирует итоговую сумму. От возникшего в голове числа сердце ухает к ногам, но затем несколько приходит в себя, когда я делю итоговый счет на двоих.
Неприятно, конечно, но я могу себе позволить немного шикануть. Убеждаюсь в этом еще больше, когда перед нами ставят тарелки с едой. Желудок, успевший окончательно захватить в заложники мозг, требует его немедленно удовлетворить, но я медлю.
— Ты сегодня не обедала, а растущий организм нуждается в своевременном подкреплении. — с этими словами Ветров придвигает ко мне обе тарелки с салатами.
Удивленно поднимаю на него глаза.
— Для той, кто обедала, ты выглядишь слишком голодной, Пандочка.
Вспыхиваю.
Это на что это он намекает?
Аккуратно прикладываю пальцы к губам. Проверяю. Вроде слюной не капаю. Жест привлекает внимание наставника, и его глаза двумя льдинами опускаются к моему рту. В ту же секунду мне за шкирку словно угли кидают. Спешно, не глядя, притягиваю к себе один из салатов и тихо говорю:
— Приятного аппетита, Дима.
— Приятного, Милана. — его голос коварным образом умеет менять тональность, обрастать неожиданной бархатистостью и приветливо скользить по коже.
Я ем, смотря прямо перед собой. Прямо в центр своей тарелки. Изучаю листы салата со столь живым интересом, будто от этого зависит насколько хорошо они переварятся в моем организме.
Совершенно не ожидаю от Ветрова вопросов по поводу учебы, и отвечаю вначале по инерции. А еще потому, что у него обычно манера такая — командно-повелительная.
Только вот на середине своего рассказа, когда выбираю карбонару и чуть не пищу от наслаждения, отправляя в рот макаронину в сливочном соусе, осознаю и замечаю полное отсутствие в его голосе ноток подчинения. Да и плетка нигде не свистит своими хвостиками.
Ветров настолько участливо интересуется занятиями, что я, должно быть, уже больше десяти минут без зазрения совести жалуюсь на провальную попытку выудить у Игната Львовича хоть какое-то подобие нормального объяснения.
И тут мой суровый наставник начинает громко смеяться. Искренне, заразительно, а еще — опасно. Потому что я, словно кисейная дурочка, понимаю, что подвисаю.
Он даст фору любому герою моих любимых аниме. Отчетливо вижу свет вокруг его головы, а от ямочек на его щеках будто звездочки выстреливают. А эти его большие и сильные ладони с длинными пальцами, как у пианиста-аристократа, когда же он прикрывает ими свой чувственный рот…
— Ты чего перестала есть?
Кажется, меня чуть было не застукали на месте позорного преступления. Снова утыкаюсь в тарелку. Чуть ли не носом прикасаюсь.
— Не люблю спешить с пастой. Надо распробовать вкус, — рука-лицо, что за чушь я несу?
И что это был за момент помутнения сознания?
Это все еще мой гадский наставник. Быть может он видоизменяется в моменты поедания пищи — не зря в это время организм чувствует себя расслабленным. Вот и он так — когда я ем, я олененок-няшка, а как перестану, то грозные рога водружу обратно на прежнее место.
