— Нет нужды, мэтр. Делайте свое дело. — Спорить с Реми, пусть даже неспособным устоять на ногах — дело неблагодарное. Лекарь досадливо покачал головой, вздохнул и запустил руку в мешок с корпией. — Рене!
— Герцог?..
— Я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне обо всем, что случилось в столице и стране со дня моего ареста. Начинайте… впрочем, погодите минуту. Сорен…
— Да, мой герцог? — немедленно откликнулся мальчишка.
— Сорен, вас не затруднит положить руку мне на лоб?
— Ваше высочество, немедленно отойдите от окна!
— Не отойду! Это мой дядя приехал! Брат Жан скорбно вздохнул, обхватил принца за талию и отодвинул от окна, после чего прикрыл ставни. Дни, проведенные с младшим наследником престола, убедили монаха в том, что это — лучший способ добиться желаемого. Может быть, крайне непочтительный и глубоко противоречащий дворцовому этикету, но зато надежный и действенный. Тем более, что среди недостатков характера юного Элграса ни излишняя церемонность, ни чувствительность к требованиям протокола не значились. В сущности, он был обычным подростком, которому через девятину исполнится четырнадцать, и мало чем отличался от молодых послушников, своих ровесников, которых в монастыре Святого Иллариона было три десятка. «Мало чем? — поймал себя на глупой мысли брат Жан и невольно улыбнулся. — Если бы, если бы…» Вот как раз с тремя десятками послушников сразу и можно было сравнить одного принца Элграса. Он был везде, он хотел все потрогать, попробовать, изучить, понять, попытаться сделать самостоятельно. Монастырь Блюдущих Чистоту не был предназначен для приема столь значительных особ, и даже лучшие гостевые покои, отведенные Элграсу, сгодились бы только для знатного владетеля, но никак не для королевского отпрыска… вот только королевский отпрыск считал иначе. На второй день своего пребывания в монастыре он заявил, что будет жить, как все. И старательно попытался это осуществить. Поначалу отец-настоятель только приветствовал данное начинание, сказав, что юному отроку полезно будет пожить простой размеренной жизнью. К труду его никто принуждать не будет, ибо это излишне, но вот вставать с братией, трижды в день молиться и питаться вместе с остальными, а также посещать уроки с послушниками вполне дозволительно. Настоятель просчитался; повседневные работы интересовали его высочество ничуть не меньше прочего. Точнее, принц хотел все делать своими руками, и чтоб непременно выходило не хуже, чем у привычной к труду братии. Назвать принца белоручкой не смог бы и самый несправедливый наблюдатель. Его интересовало, как работают шорник и бондарь, как доят коров и принимают роды у овец, чем отличается сорняк от моркови, чем кормят птицу и как холостят кабанчиков. При этом интерес его был вполне деятельным: его высочество не удовлетворялся объяснениями, он хотел сам надергать сорняков, нажать на ручку холостильных щипцов и посмотреть на несушек.
Поросенок убежал, на грядке не осталось ни сорняков, ни моркови, брат-шорник, не отличавшийся особым терпением, пообещал огреть Элграса испорченным хомутом. Особенно зачаровала принца такая простая вещь, как обработка бревен для постройки сарая. Он взял топор и бодро принялся обрубать с хлыста сучья, потом самостоятельно раскряжевал два хлыста на бревна нужной длины и ошкурил их. В процессе раскола на доски часть материала оказалась безнадежно испорчена, а рубанок отобрали, побоявшись, что принц останется без пальцев. Отец-настоятель Ириней, глядя на это из окна, покачал головой.
— Принц-плотник, экое недоразумение… Этак у нас и король-пастух из сказки обнаружится!
На третий день отец-настоятель, замученный жалобами братии, передумал и велел не пускать Элграса на хозяйственный двор, но, поскольку запереть его в гостевых покоях счел слишком жестоким, отправил в распоряжение брата-воспитателя, к самым младшим послушникам, велев подчиняться всем его приказам и соблюдать внутренний устав жизни в монастыре так же, как это делают все прочие его обитатели. Здесь особа королевской крови тоже не затерялась среди ровесников. Разумеется, Элграс был по всем предметам подготовлен куда лучше, чем дети крестьян, ремесленников и даже владетелей, у которых был выявлен талант к распознаванию ереси. Поэтому его совершенно не интересовали рассказы наставников, но когда он по недосмотру брата-воспитателя просочился на особый урок, оказалось, что наследник престола весьма не бездарен на нелегкой стезе Блюдущих Чистоту. Проклятые предметы и вещи, которые использовались в обрядах, он безошибочно отличал от других, схожих с виду, но не побывавших в тех опасных местах, где творились богохульные ритуалы. Там, где прочие юноши долго ломали голову, пытаясь понять, чем один нож отличается от другого, Элграс, не задумываясь, выбирал верный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И швец, и жнец, и на дуде игрец, — удивился настоятель Ириней. — Юноша столь же одарен, сколь и несдержан, и второе, вероятно, является следствием первого. Он мог бы стать великим королем…
— Он младший, — напомнил брат Жан.
— Увы, — развел руками отец-настоятель. — Однако ж, судьба и короля, и крестьянина — в руках Сотворивших, а нам их помыслы неведомы.
— Ваше преосвященство, можно ли доверять суждениям этого юноши?
— Вполне вероятно, вполне вероятно… — покачал головой отец-настоятель. — О чем именно?
— В дороге мы разговаривали. Его высочество довольно откровенен, и много рассказывал об обстоятельствах, что предшествовали его ссылке. Я подозреваю, что некие люди, враждебные и королю, и Сотворившим, нарочно сделали так, что он отправился именно в Брулен, где к тому времени захватили власть наши противники. Рассказ девицы Къела заставляет меня считать это правдой. Разумно ли будет позволить принцу вернуться в столицу после того, как он чудом избежал гибели?
— Брат, я понимаю, что ты привязался к этому юноше. К нему легко привязаться, он из истинных королей. Но подобное — не наше дело. Мы искореняем ересь, а не лезем в дела королевской семьи.
— А если ересь уже во дворце? — впрямую спросил брат Жан. — Если новый комендант столицы — сам еретик и покрывает еретиков? Разве нас это не касается?
— Иди. Я обдумаю твои слова. Называя спасение принца чудесным, брат Жан был искренне уверен в том, что говорит правду. Спасло их именно чудо, ибо храбрости и мужества человеческих было недостаточно, чтобы отряд отбился от нападения втрое более сильного противника на постоялом дворе, вовсе не пригодном к обороне. Он и не отбился, постоялый двор был захвачен и, наверное, сожжен, но брат-расследователь ухитрился не только уцелеть, но и в компании раненого керторского капитана и трех гвардейцев выбраться вместе с принцем. Им дважды удалось запутать следы и обмануть погоню, дерзнувшую преследовать беглецов едва ли не до середины баронства Брулен. Капитан Братиану в первом же встретившемся на пути городе потребовал в помощь отряд городской стражи и велел арестовать преследователей, как преступников перед короной, но погоня предусмотрительно разделилась на несколько отрядов. Один задержали, осталось еще двое. Только на третьи сутки они смогли выдохнуть спокойно и поверить в то, что вырвались из огненного кошмара предательства, которым обернулся королевский постоялый двор. Увы, о судьбе господина Далорна и северянки брат Жан ничего не знал. Он вообще с трудом помнил, что произошло в те часы. Несколько схваток, одна за другой, и ему пришлось взяться за оружие, а потом бежать, петляя по замершему от страха селению, и почему принц и керторец с самого начала оказались рядом, он не помнил и, как ни пытался понять дни спустя, — не мог. Это было первым чудом. Вторым — то, что ни монах, ни принц не были ранены в суматохе. Не попались в руки переодетых скорийцев, не нарвались ни на удар меча, ни на арбалетную стрелу, не были затоптаны взбесившимися лошадьми, не сломали ноги в ночной беготне…
— Ну пустите же, это герцог Гоэллон, он приехал за мной! — напомнил о себе отодвинутый от окна принц. Чтобы различить в одиноком всаднике, показавшемся на горизонте, своего родича, нужно было обладать зрением принца Элграса, или, может быть, тем чутьем, что было присуще и брату Жану, и прочим монахам Ордена. Брат-расследователь вспомнил, как удивился и насторожился господин Далорн, когда их с северянкой разыскали на сеновале. Тогда недосуг было объяснять, как брат Жан сумел сделать это; для него же ничего сложного не было. Если у принца есть тот же талант, то это пригодится ему в будущем. Равно и как умение отличать еретика, которое, конечно, за пару седмиц не отшлифуешь подобающим образом, но даже те начатки знания, что Элграс уже получил, тоже могут оказаться ему полезными.
