Барон улыбнулся углом рта. Альберт принадлежал к поколению, которое зубрить Ленина уже не заставляли. А француженка Эдит и вовсе далека была от наших реалий.
— Ненавижу военных, — сбавила обороты Эдит. — И в то же время жалею. Высокоспециализированные хищники. В минувшие эпохи такие не выживали при катаклизмах. Вот и теперь они…
— Я не думаю, что нам сейчас следует с кем-нибудь ссориться, — примирительно сказал Альберт. — Как между собой, так и с военными. Мы тут как на таинственном острове. Любые силы в строку. Даже… высокоспециализированные. Тем более что именно их техника почему-то работает исправней всего…
— Ты всегда был сервилистом, Альберт, — заметила Эдит.
Разговор шёл на английском, так что Барон понимал почти всё.
— Но это действительно странно, — поддержал Альберта Аркадий. — Почему первым вышел из строя именно ваш корабль, потом моторы у безобидных туристов, потом наши «Нивы»… А военные машины — самые опасные для них, кем бы «они» ни были, — продолжают спокойно ездить? Где логика?
— Мы ничего не знаем про «них» — вот в чём дело, — сказал Альберт. — Может, у них такая логика, которая нам и в страшном сне не приснится…
На краю поляны, под защитой скальной стены, росло несколько довольно высоких берёз и осин. Внезапный шум в их кронах разом услышали все. Как будто кто-то провёл огромной ладонью по скомканным исполинским газетам…
— Что за чёрт?! — обернулся Барон.
Монморанси деловито забрался между сидевшей Эдит и её дизайнерским рюкзаком — и лёг наземь, выкинув передние лапы.
Откуда-то из расщелины выше поляны послышался негромкий вскрик. Потом — щелчок, треск ломающихся веток… и наконец запищал звуковой сигнал.
— Ловушка сработала! — Аркадий вскочил на ноги.
— Неужто действительно снежный человек? — Барон попытался улыбнуться. Одно дело — смотреть передачу про снежного человека по спутниковому каналу и совсем другое…
Камни под ногами людей внезапно словно бы шевельнулись. Бесстрашный Монморанси тоненько, коротко взвизгнул и куда-то пополз. Эдит поднялась на колени и погладила его по голове. Альберт озирался стоя, сжимая и разжимая кулаки. Непонятно откуда взявшийся ветер рвал с берёз листву.
— Я пойду погляжу. — «Дерсу Узала» взял ружьё поперёк ствола, так, как делали в старых фильмах индейцы.
— Погодите, это может быть опасно! — громко сказал Барон, стараясь перекричать ветер.
— Какого чёрта! Мы должны узнать! — вскрикнула Эдит и с неожиданным проворством бросилась наверх, опередив мужчину.
В детстве Барон с удовольствием смотрел культовые по тем временам фильмы «Индийские йоги — кто они?» и «Воспоминания о будущем». В перестройку полюбил читать журнал НЛО («Невероятное, легендарное, очевидное»). Может, отчасти потому, что в его собственной жизни никогда не происходило ничего сколько-нибудь загадочного. Такого, что заставило бы его хоть на минуту усомниться в картине мира, обрисованной для него школьными учителями. Ни одного мистического прозрения, ни одного послания из мира духов, полное отсутствие воспоминаний о предыдущих перевоплощениях, никаких экстрасенсорных возможностей и никаких таинственных феноменов не наблюдалось в окружавшем Барона пространстве. Иногда это даже обижало его, и он пенял на судьбу. Ведь практически у каждого из его друзей, подруг, партнёров по бизнесу и даже случайных знакомых было припасено для рассказа в тёплой компании по две-три мистические истории из собственной жизни…
«А чем я-то хуже?!»
Обычно Барон успокаивал себя тем, что люди не столько переживали в реальности какую-то мистику, сколько придумывали по всем известному образцу — «для оживляжу компании». После чего, десяток-другой раз изложив благодарным слушателям, сами потихоньку начинали верить в собственные побасёнки.
Другая категория граждан любит находить сверхъестественные причины своим жизненным неудачам или, что ещё чаще, несвершениям. Это вместо того, чтобы честно сознаться: да, не хватило ума, желания и упорства. На дворе стоял двадцать первый век, а люди надеялись вернуть любовь или расширить бизнес, не прилагая личных усилий — просто наведавшись к ясновидящей или «трансцендентальному психологу»… Этим гражданам Барон не завидовал. Мир в его житейском измерении был хоть и не особенно прост, но всё же вполне познаваем и склонен поддаваться честным и абсолютно материальным усилиям человека. К числу коих принадлежала и мысль. Благо ещё в девятнадцатом веке кто-то из русских физиологов опытным путём доказал её материальность…
Всё это пронеслось в Голове у Барона в долю мгновения. В качестве элементарной защиты от происходившего прямо здесь и сейчас. Надо действовать, а не жевать сопли.
Что теперь делалось в посёлке и в лагере?
Где Кирилл, Александра?..
Бросить всё и бежать назад? А что же здесь? Маленькая Эдит и даже грузный Аркадий уже там, где… Где — что?! Что происходит вокруг и кто наконец попался в ловушку?
Два одиночных выстрела.
Мотом — очередь.
Господи, «калашников»-то откуда взялся?!
Барон неожиданно почувствовал себя голым и уязвимым. Его никогда не тянуло к оружию, он не хвастался успехами на стрельбище и подавно не бывал под огнём, и поэтому в голове отчаянно заколотилась всего одна мысль: «Скорее мотать отсюда подальше…»
Туда, где жизнь портили такие травоядные материи, как установление контакта с сыном да беспокойство, не посыплются ли посреди дороги гайки из «Патриота»…
Говорят, у женщин есть особая женская логика. В таком случае у мужчин нет вообще никакой. Приняв вполне здравое решение удирать, Барон рванул с места и… побежал вверх по склону, туда, откуда звучали крики и выстрелы. Монморанси вылез из-под рюкзака Эдит и, тоскливо подвывая, потрусил вслед за хозяином…
— Стой! Стой! Да стойте же, вам говорят!
Неожиданно похолодало, стемнело (или так только казалось?) и хлынул проливной дождь. Барон стоял, почти уткнувшись в пятнисто-раскрашенный, блестящий от водяных потоков бок БТРа. Солдат, часто моргая, стоял рядом и кричал на него, вытягивая тонкую шею. Ресницы у солдата были мокрые, длинные и расходились красивым веером. И ещё у него был автомат. «Откуда здесь военные? Это он стрелял? В кого?..»
— Мне туда надо, — сказал Барон, указывая рукой. — У меня там… — И запнулся, пытаясь сообразить, что же, собственно, у него «там». Проскользнувший между камнями Монморанси, не колеблясь, напал на БТР и солдата. Солдат вскочил на гусеницу и повёл стволом:
— Уберите собаку! Это ваша собака?
Перекрывая лай Монморанси, откуда-то справа донёсся крик, полный боли и отчаяния. Кричал мужчина.
— Монморанси, вперёд! — не ответив солдату, рявкнул Барон, пересёк едва заметную в сгустившихся сумерках дорогу и, зачем-то бросаясь из стороны в сторону («Неужели я боюсь, что этот мальчик с ресницами мне в спину шмальнёт?!»), во все лопатки побежал через лес.
Аркадий стоял на коленях, закрыв руками лицо. Его ружьё валялось поодаль во мху и более всего напоминало убитую и уже закаменевшую в смертной истоме чёрную змею. Эдит застыла рядом, вытянувшись как в почётном карауле. Человек семь военных энергично бродили среди камней и деревьев, словно что-то искали. Среди них двое были в плащах. На плоском камне стояли три пластиковых ящика с клеммами и небольшими экранчиками и валялись обрывки чего-то, похожего на альпинистское снаряжение. Альберт участия в поисках не принимал. Он ходил за военными в плащах и, размахивая руками, что-то доказывал.
— Аркадий, что с вами? — Оглядевшись, Барон присел рядом с уфологом. — Вы ранены? Вам помочь?
Мужчина поднял голову и снизу вверх взглянул на Барона мутными глазами тяжелобольного.
— Вы видели его? — спросил он.
— Кого? — удивился Барон. — Солдата на бэтээре? Видел. А в чём дело? Что здесь произошло? Кто стрелял?
Эдит застрекотала по-английски с французским акцентом. Барон поморщился. Отдельные слова он кое-как выхватывал, но общий смысл ускользал.
— Эдит, сорри, вы не могли бы помедленнее…
— Да, конечно, простите. — Француженка сощурила лихорадочно блестевшие глаза. — Когда мы…
Минут через пятнадцать, досуха исчерпав свой английский и обогатив его французскими эквивалентами, Барон смог хотя бы в осях представить себе ситуацию. Абсолютно дикую. Даже при всех поправках на языковой барьер и эффект испорченного телефона.
Аркадий участия в разговоре не принимал. Сколько раз он повторял сорное выражение «я в шоке», но когда его этим самым шоком накрыло…
Из всех участников «пикника на обочине» хрупкая Эдит была, пожалуй, самой старшей, но бегала быстрее мужчин, да и мгновенной решимостью обладала завидной. Поэтому она самой первой, да ещё с хорошим опережением оказалась на пересечении троп, там, у таинственной полянки с кругами, где уфологи и гринписовцы установили ловушки и аппаратуру. Заметив вблизи ловушки невыясненную активность, стремительная охотница обратилась в голубя мира. Вскинула пустые ладони и принялась скандировать лозунги, достойные бывшего советского пионера: «Все народы Вселенной — братья и сёстры! Мы не причиним вам вреда! Мир, дружба, солидарность! Свобода, равенство, братство!»
