Двух участников латышской националистической организации — дивизионных комиссаров В.К. Озола и И.Я. Юкамса — арестовали в один день — 31 октября 1937 г. Оба они служили в политуправлении Московского военного округа. Первый — заместителем начальника политуправления, а второй — ответственным секретарем окружной партийной комиссии.
Владимир Карлович Озол сопротивлялся давлению следствия целый месяц. На допросе в декабре 1937 г. он заявил (так записано в протоколе допроса), что после 30-дневного запирательства он стал на путь признания и готов сообщить следствию, что он является одним из руководителей латышской националистической фашистской организации, куда был завербован в конце мая или в начале июня 1936 г. бывшим помощником командующего войсками Московского военного округа по материальному обеспечению коринтендантом П.М. Ошлеем.
Ничего себе заговорщик, который не помнит события годичной давности!.. Не помнит события, кардинальным образом менявшим образ его жизни, стиль поведения, долгосрочные и ежедневные планы работы, содержание разговоров с начальниками и подчиненными!.. Кроме Ошлея, Озол назвал и ряд других «участников» латышской националистической организации. В материалах дела имеются собственноручные показания В.К. Озола от 7 декабря 1937 г., в которых он говорит, что ему известны (без указания источника) другие участники заговорщической организации. И далее перечисляет два десятка лиц — командиров и политработников, в том числе корпусного комиссара Б.У. Троянкера, члена Военного совета Московского военного округа.
Добившись первого успеха в «работе» с Озолом, следователи ГУГБ продолжали «дожимать» его в последующие дни и недели. На допросе 9 января 1938 г. он дополнительно показал, что наряду с членством в латышской националистической организации является и участником антисоветского военного заговора, куда был вовлечен в конце 1935 г. бывшим начальником политуправления МВО армейским комиссаром 2-го ранга Г.И. Векличевым13.
Итак, как на предварительном следствии, так и в суде, состоявшемся 2 апреля 1938 г., В.К. Озол виновным себя признал. По приговору Военной коллегии он был признан виновным в том, что являлся участником латышской националистическо-фашистской организации и антисоветского военного заговора, по заданию руководства которых занимался вредительством, вербовкой новых членов и подготовкой террористических актов над руководителями Советского правительства.
Суд по времени занял 20 минут. Приговор — расстрел, который был приведен в исполнение в тот же день. Реабилитирован В.К. Озол посмертно 4 июля 1957 г.
Упомянутого Ивана Яковлевича Юкамса арестовали сотрудники Управления госбезопасности УНКВД по Московской области.
Незадолго до ареста он был освобожден от должности секретаря партийной комиссии при политуправлении МВО и назначен комиссаром Научно-исследовательского института инженерной техники РККА. Что послужило основанием к его аресту, из материалов дела не усматривается, но, по аналогии с другими делами, можно не сомневаться — это были показания лиц командно-начальствующего состава, арестованных ранее органами НКВД. В материалах дела И.Я. Юкамса имеются выписки из показаний следующих арестованных: Г.И. Векличева — бывшего начальника политуправления Московского, а затем члена Военного совета Северо-Кавказского военных округов. В.К. Озола— его заместителя в МВО, Ю.Ю. Аплока — заместителя начальника штаба МВО, А.П. Берзина — заместителя военного прокурора МВО, А.П. Раузе — начальника финансового отдела Московского военного округа, Ф.К. Некундэ — секретаря дивизионной партийной комиссии Московской Пролетарской стрелковой дивизии. Показания кого из них «переполнили чашу терпения» компетентных органов и предопределили арест И.Я. Юкамса, — этого из материалов дела не усматривается, но что этот арест был предрешен, понятно с первой его страницы. Арест Юкамса санкционировал военный прокурор округа диввоенюрист Ю.Я. Берман, который через некоторое время тоже будет арестован.
Иван Юкамс мужественно держался в течение месяца, несмотря на применение к нему физических мер воздействия. Например, на допросе 1 ноября 1937 г. он, отказываясь признать свое участие в военном заговоре и назвать Г.И. Векличева в качестве своего вербовщика, продолжал утверждать, что с Векличевым и его заместителем М.Г. Исаенко у него были только служебные отношения. Однако сутки спустя положение кардинально изменилось — И.Я. Юкамс стал давать признательные показания.
2 декабря 1937 г. он показал, что является агентом разведки Латвии. Это сотрудничество началось у него с октября 1922 г., а в качестве вербовщика выступал начальник Рижской политической охранки Мартинсон. При вербовке Юкамс якобы получил псевдоним «Моряк». Затем он был переброшен на территорию Советской России. Тогда же Юкамс показал, что в октябре 1936 г. он был вовлечен в состав нелегальной латышской организации, существовавшей в войсках МВО. Завербовал его туда коринтендант П.М. Ошлей, латыш по национальности, занимавший пост помощника командующего войсками округа по материальному обеспечению. В свою очередь сам Юкамс, проводя работу по вовлечению в латышскую организацию новых членов, завербовал, по его словам, заместителя окружного военного прокурора бригвоенюриста
А.П. Берзина и секретаря дивизионной парткомиссии «придворной» Московской Пролетарской стрелковой дивизии Ф.К. Некундэ. От последних, по свидетельству Юкамса, он получал шпионские сведения, которые затем якобы передавал сотруднику разведорганов Латвии Альфреду15.
Прошло совсем немного времени, и Юкамс стал уточнять (безусловно, по указке следователя) ранее данные им сведения о заговоре и заговорщиках, в результате чего некоторые сведения значительно «постарели». Например, на допросе 25 декабря 1937 г. он показал, что в нелегальную латышскую националистическую организацию он был завербован П.М. Ошлеем не в октябре 1936 г., как говорил ранее, а в октябре 1935 г. Внес он изменения и в дату вербовки им А.П. Берзина — оказалось, что эта вербовка была не весной 1937 г., а весной 1936 г.16.
Но и это еще не было последним признательным словом, выбитым из Юкамса. На допросе 7 января 1938 г. он показал, что с декабря 1936 г. является участником военно-фашистского заговора, куда был вовлечен Г.И. Векличевым. При вербовке Векличев якобы поведал Юкамсу, что указанный заговор возглавляют М.Н. Тухачевский и Я.Б. Гамарник. Тогда же Векличев дал Юкамсу задание (по его должности ответственного секретаря окружной партийной комиссии МВО):
1) при разборе персональных партийных дел сохранять в партии троцкистов и другие контрреволюционные элементы;
2) подбирать и вовлекать в заговор новых лиц с ведома Векличева;
3) ни одного командира и политработника за партийные проступки без ведома Векличева не ставить на обсуждение ОПК.
На этом же допросе Юкамс, если верить протоколу допроса, заявил, что он ни с кем другим, кроме Векличева и его заместителя М.Г. Исаенко, по заговору связан не был и в военный заговор никого не вовлекал17.
Предварительное следствие по делу И.Я. Юкамса вели сотрудники Управления госбезопасности УНКВД по Московской области: начальник 5-го отдела Столяров и его подчиненные Пик, Авербах, Бодулинский, Игнатов. Военная коллегия в судебном заседании 2 апреля 1938 г. приговорила Юкамса по трем пунктам 58-й статьи (1«б», 8 и 11) УК РСФСР к расстрелу. В суде Юкамс виновным себя признал. Заметим, что судили его в один день с В.К. Озолом. Приговор был приведен в исполнение в тот же день. Реабилитирован И.Я. Юкамс посмертно 26 мая 1956 г.
Еще один латыш, автоматически причисленный к контрреволюционерам-националистам, —дивизионный комиссар Индриксон Ян Г'едертович, работавший старшим инспектором ПУРККА, — был арестован 26 апреля 1938 г., т.е. полгода спустя после Озола и
Юкамса. Арестован он был на основании показаний командира танкового батальона 74-й стрелковой дивизии Розе. Этот Розе, по чину не выше капитана, ни много ни мало показал, что это он завербовал в подпольную латышскую антисоветскую организацию в начале 30-х годов Я. Г. Индриксона, работавшего тогда помощником начальника Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского по политической части.
Какая-то чушь собачья!.. Капитан вербует дивизионного комиссара, члена партии большевиков с 1904 г... Да и по своему возрасту этот Розе годился Яну Гедертовичу в сыновья (в 1934 г. Индриксону было около пятидесяти лет). К тому же трудно было найти точки соприкосновения войсковому командиру-танкисту с политработником Военно-воздушной академии. Одним словом, первый «сигнал» о националисте Индриксоне был полным абсурдом и его следовало с презрением отбросить. Но что удивительно — сигнал безотказно сработал, несмотря на указанные выше вопиющие несоответствия. Правда, затем, в ходе следствия, Розе в качестве вербовщика будет заменен на Ленцмана, фигуру более солидную во всех отношениях — и по общественному положению, и по возрасту, и по партийному стажу.
