«В отмену постановления проверочной комиссии об исключении, считать проверенным, объявить ему выговор за мещанский уклон. Рекомендовать ПУРу снять его с занимаемой должности*, перебросив на низовую военную работу, использовав его по специальности как педагога»1.
Это был вывод 1924 г. А вот вывод по тому же вопросу образца 1937 г. (вывод полкового комиссара Юнаковского): «Тов. Авиновицкий как в служебных, так и в личных общениях вращался в кругу людей, оказавшихся врагами народа. Кроме того, Авиновицкий, судя по документам личного дела (подбор характеристик, отзывов и т.п.), показывает себя как человека с непартийными наклонностями». Согласитесь, что полковой комиссар выбрал достаточно мягкие формулировки...
В том же июне 1937 г. Военно-химическую академию проверяла комиссия, в которую входили и представители Политуправления РККА. Оценивая результаты работы академии, комиссия, естественно, давала оценку и деятельности ее начальника. В своей докладной записке о работе академии другой старший инструктор отдела руководящих политорганов — батальонный комиссар К.Г. Рябчий — указывал, что «начальник академии Авиновицкий, с точки зрения деловой, не может обеспечить учебную и научно-исследовательскую работу, как это требуется:
а) не имеет химического образования;
б) не имеет военного образования;
в) в войсках не служил.
В названных факторах инспектирующий Рябчий увидел причину вредительства со стороны Авиновицкого как в деле комплектования академии, так и в организации учебной и научно-исследовательской работы в ней. Еще больше изъянов Рябчий нашел у Авиновицкого с точки зрения политической. Как руководитель военно-учебного заведения Авиновицкий стал, оказывается, вызывать большие подозрения еще и потому, что:
1) не боролся за то, чтобы не иметь в академии врагов народа — агентов Тухачевского, Якира, Уншлихта. Были названы и фамилии этих самых агентов— сотрудников академии: Пискунов, И.Э. Белая-Якир (сестра командарма 1-го ранга ИЗ. Якира), Оринг;
2) не проявлял достаточной скромности как коммунист — везде и всюду стремился выпятить свою роль в деле разоблачения врагов народа, а выступления некоторых коммунистов с критикой его деятельности представлял как борьбу врагов Советской власти против честного большевика;
3) не занял ведущего положении в развертывании критики и самокритики;
4) не замечал явного вредительства в академии, не сумел его своевременно предупредить и пресечь2.
А ведь были и другие времена!.. Всего лишь год назад (в конце августа 1936 г.) на заседании партийного бюро парторганизации управления академии за участие в разговорах (они были названы клеветническими) по поводу поддержки Авиновицким взглядов Троцкого в 1924 г., был исключен из кандидатов в члены ВКП(б) сотрудник академии А.Д. Колесников. И хотя вышестоящая партийная инстанция не утвердила этого решения, кандидат в члены партии Колесников получил «совсем немного» — выговор.
Парторганизация вступилась за Авиновицкого и в другой раз (в марте 1937 г.), когда член ВКП(б) Судников на собрании партийной организации управления академии обвинил Якова Лазаревича в покровительстве лицам, которых недавно арестовали органы
НКВД. Выступление Судникова было признано тенденциозным, не способствовавшим развертыванию большевистской критики.
Следствие по делу Авиновицкого длилось четыре месяца с небольшим — с 27 августа 1937 г. по 8 января 1938 г. Обвинялся он в том, что с 1919 г. состоял членом польской военной организации (ПОВ). Связь с центром этой организации он поддерживал через И.С. Уншлихта, через которого якобы передавал материалы о состоянии химической обороны СССР. Другим обвинением было то, что Авиновицкий якобы с 1935 г. являлся активным участником антисоветского военно-фашистского заговора и по заданию его руководства проводил вредительскую деятельность, направленную на ослабление мощи Красной Армии и поражение ее в случае нападения на СССР3 (из приговора).
В качестве доказательства вины Авиновицкого в деле фигурируют выписки из протоколов допросов арестованных М. А. Поль и Ю.М. Лещинского (Ленского) — генерального секретаря Польской коммунистической партии. Названный. Поль показал, что со слов профессора Военно-химической академии Г.Б. Либермана ему известно, что Авиновицкий является участником антисоветской организации и занимается вредительской работой. Юлиан Ленинский на предварительном следствии в 1937 г., показал, что в «Польскую организацию войсковую» (ПОВ) он был вовлечен Адамом Славинским, который и Авиновицкого завербовал в эту же организацию.
В обвинительном заключении по делу Я.Л. Авиновицкого указано, что его вербовщиком в военный заговор является начальник Военно-химического управления РККА коринженер Я.М. Фишман, по заданию которого Яков Лазаревич якобы проводил вредительство в деле химической подготовки армии и подготовки кадров по этой специальности.
Надуманность обвинительных материалов дела была очевидна и ранее, но официально об этом было объявлено только после дополнительной проверки их в 1955 г. Например, арестованный М.А. Поль, обвиняя Авиновицкого в принадлежности к антисоветскому заговору, ссылался при этом на слова Г.Б. Либермана. Изучение же дела профессора Либермана показало, что тот напрямую о принадлежности Авиновицкого к военному заговору и «ПОВ» не говорил, а лишь высказал подозрение в этом, базируясь на разногласиях между Авиновицким и Я.М. Фишманом.
Григорий Борисович Либерман был арестован на год раньше Авиновицкого — 10 июня 1936 г., а в декабре того же года приговорен к десяти годам ИТЛ. В конце мая 1940 г. его повторно судила Военная коллегия, приговорив к пятнадцати годам ИТЛ (с поглощением старого срока). В судебном заседании 27 декабря 1936 г. Либерман виновным себя признал. Неизвестно, какие показания он давал в суде 31 мая 1940 г., ибо в его архивно-следственном деле протокола этого судебного заседания не имеется.
На предварительном следствии в 1936 г. Либерман дал следующие показания в отношении Я.Л. Авиновицкого:
«...С 1934 года, после разговора с Имянинниковым, я покрывал вредительскую линию Фишмана и в вопросах техники химнападения. Эту линию Фишман проводил через Управление, причем наиболее рьяными защитниками этой линии выступали ответственные работники Управления... а также начальник ВХА Авиновицкий Я.Л...»4
В своем заявлении на имя наркома внутренних дел СССР Либерман сообщил о том, что в 1932 г. Авиновицкий очень интересовался и расспрашивал его «о ртутных отравляющих веществах». Этот интерес Авиновицкого показался Либерману подозрительным. Выражая свое желание сотрудничать с органами НКВД, он в указанном заявлении писал:
«Я не располагаю большим материалом, чтобы помочь органам НКВД разобраться во всем этом окончательно и сделать соответствующий вывод, но обойти этот факт молчанием в свете теперь известных обстоятельств, конечно, нельзя. Тем паче, что Авиновицкий, бывший бундовец, в 1929—1930 гг. исключался из партии».
Будучи в лагере, Либерман в своих жалобах в различные высокие инстанции категорически отрицал свою вину, утверждая, что его показания, данные на предварительном следствии, не соответствуют действительности. В частности, он писал: «...К сожалению, я, под тяжелыми пытками, подписал эти ложные показания...»
Григорий Борисович Либерман реабилитирован 16 марта 1957 г.
Дело А.О. Славинского, который (по показаниям Ю.М. Лещинского) завербовал Авиновицкого в «ПОВ», в 1955 г. Военной коллегией прекращено за отсутствием состава преступления. В апреле того же года также за отсутствием состава преступления было прекращено и дело в отношении Ю.М. Лещинского.
Яков Моисеевич Фишман, бывший начальник Химического управления РККА, срок своего заключения отбывал в «шарашке». На допросе в качестве свидетеля в ГВП он 16 декабря 1954 г. заявил, что на предварительном следствии оговорил себя и других лиц в результате применения к нему мер физического воздействия. Он же, Фишман, на допросе 30 мая 1955 г. дал положительную оценку деятельности своего бывшего подчиненного — Якова Авиновицкого.
«Знал Авиновицкого Якова Лазаревича по его работе в качестве начальника химкурсов усовершенствования с 1925 года и в качестве начальника академии химзащиты с 1930 г. по 1937 г. Он был способным работником, хорошим организатором и многое сделал для подготовки квалифицированных кадров химслужбы Красной Армии.
Особенно много он сделал для создания и работы академии химзащиты, организатором которой он был.
Я ничего не знаю ни о каких антисоветских организациях, в принадлежности к которым его обвиняли. Никогда я не слыхал от него ни одного антисоветского слова и никогда не замечал за ним каких-либо антисоветских действий.
