Как был построен процесс обучения будущих журналистов в восьмидесятых годах двадцатого века, я представлял плохо. Но однажды, уже в далеком будущем, я вёз одного пассажира, который оказался членом комиссии на защите дипломных работ на журфаке МГУ. Этот товарищ всю поездку самыми последними словами выражал своё отношение к знаниям, которые продемонстрировали соискатели высокого звания журналиста. Кто-то из них был уверен, что Октябрьская революция победила в 1905 году, другие честно заказали дипломные работы на стороне и незамутненно поделились этим в соцсетях, показывая своё отношение к выбранной специальности. Кто-то вроде выбрал актуальные и острые темы, но отработал их так, что лучше бы принес на защиту пустые листы. Я тогда лишь поддакивал его словам про нравы молодежи, которые окончательно пробили дно, а сам вспоминал, как придумывал название своего диплома, уже сидя перед дверями приемной комиссии, и как не успел дописать требуемый по правилам оформления список литературы.
Впрочем, Виталика я тоже понимал. Он наверняка был из отличников — кого попало не берут в Иновещание даже по протекции, и отбор там должен быть серьезный. Хотя на дворе уже восьмидесятые, самый хвост застоя, когда многие отработанные в первые годы советской власти методы начали давать серьезные сбои. И выяснение причины этих сбоев я считал своей первоочередной задачей.
— А вы где так хорошо водить научились? — вдруг спросил Михаил Сергеевич. — Вы даже припарковались лихо, не задумываясь, словно каждый день по сто раз… Такое только долгой практикой вырабатывается.
Вот так и прокалываются штирлицы.
— У дядьки в селе была «копейка», я на ней ездил, как до педалей дотягиваться начал, — похвалился я. — Ну а в школе нас в УПК учили грузовики водить, а это намного сложнее, чем «копейку» или «двушку».
Я не соврал ни слова. Если Михаил Сергеевич из «органов» и решит проверить мои слова, он столкнется с тем, что я говорил только правду. И, возможно, потеряет ко мне интерес.
— Очень любопытно… хотя мне казалось, что пускать за руль несовершеннолетних запрещено.
— В деревнях на многое смотрят попроще, — я пожал плечами.
Ага, они там смотрят на всё с точки зрения собственного удобства. Дядька был трактористом, мог и за рулем грузовика посидеть, потому что водил как бог и, в принципе, мог нормально ездить даже после пары бутылок, выпитых в одно горло. Но ему нравилось, что можно было припахать кого-то — в данном случае меня — возить его отравленное алкоголем тело по разным надобностям, ну а я, тринадцатилетний оболтус, который тогда ничего крепче «Буратино» не употреблял, особо и не возражал. Родители смотрели на это сквозь пальцы, отец вообще считал, что в жизни всё пригодится, имея в виду, разумеется, не навык транспортировки бесчувственного проспиртованного тела из одной точки до другой. По иронии судьбы это мне тоже понадобилось — заказов на вывоз завсегдатаев ресторанов у таксистов всегда было полно. Они хорошо оплачивались, но сопровождались такой суетой, что никто из моих коллег их не любил.
— Это да… — протянул старик, уставившись куда-то вдаль.
Возможно, прикидывал, как будет винтить моего дядьку, который помер позапрошлой зимой от банального инфаркта в своей постели и в окружении облегченно вздыхающих родных и близких. Из всей семьи его любил, кажется, только я, но меня в тот момент рядом не случилось.
— Михаил Сергеевич, — решительно сказал я. — Мне, пожалуй, пора. Не буду надоедать вам своим присутствием и сердечно благодарю за угощение. Было очень вкусно.
— Ну если пора… — сказал старик. — Что ж, мне тоже было приятно с вами познакомиться. Я люблю новых людей… жаль, что в последние годы новые знакомства случаются всё реже и реже.
Удерживать меня он не стал. Но когда Виталик встал, Михаил Сергеевич жестом вернул его на место.
— Я сам провожу нашего гостя, — важно сказал он, — на правах хозяина, пусть и временного.
Виталик возражать не посмел. Он словно сдулся и опустился обратно на стул. Я же просто подошел к нему и протянул руку. А он её пожал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Виталий, спокойной ночи, — важно сказал я. — Был очень рад нашему знакомству.
Тот пробормотал что-то про взаимность.
Мы со стариком вышли во двор и направились по дорожке к калитке. У самого выхода он вдруг придержал меня за локоть и остановил. Я немного занервничал, но разговор оказался совсем не о том, чего я подспудно боялся.
— Егор, я рад, что вы помогли моему внуку выбраться без потерь из той ситуации, в которую он сам себя загнал, — и не поймешь, знает он про «Кино» или говорит в каком-то общем смысле. — Всё-таки он пока у меня один, и я бы не хотел, чтобы с ним случилась какая-либо неприятность.
— Ему нужно чуть больше уверенности в себе, — со внезапной для себя откровенностью сказал я. — Ну и немного освоить принципы управления автомобилем. Сцепление менять штука недешевая.
— Это да, недешевая, — согласился Михаил Сергеевич, — хотя цена не всегда имеет значение. Но я займусь этими вопросами — и уверенностью, и обучением вождению. Они пригодятся мальчику в жизни.
«Мальчику» было, по моим прикидкам, около двадцати пяти, и заниматься его воспитанием было, наверное, уже поздновато. Впрочем, старик мог попробовать — у него, кажется, был опыт переламывания людей через колено. Ну а вождению Виталика, надеюсь, будут учить другие, более мягкие люди, которые не будут его калечить слишком часто. Я бы, например, не взялся.
— А вы, я посмотрю, к машинам неравнодушны, хотя и пошли по другой стезе?
— Водить мне нравится, — аккуратно сказал я, — да и возиться с механизмами тоже — было бы где, без своего гаража затеваться с машиной не хочу. Так что выучусь, вернусь на родину, а там видно будет.
Выучиться я выучусь, конечно, но вот на родину не вернусь. Ну а лет через тридцать гаражи будут выглядеть атавизмами, хотя и много где сохранятся.
— Это верно, — кивнул Михаил Сергеевич, — вы же сейчас в общежитии живете? Не снимаете квартиру?
Про съем квартир студентами я только слышал. У нашего института раньше было плохонькое и маленькое общежитие, и часть студентов была вынуждена искать жилье в городе или даже в пригородах. Мне рассказывали, что некоторые из них тратили на дорогу по два часа в один конец; я был уверен, что такую тягу к знаниям надо поощрять.
Но сейчас институт обзавелся целым жилым комплексом, которого хватало и студентам, и аспирантам, и даже некоторым преподавателям невысокого ранга.
— Нет, у нас хорошая обща… хорошее общежитие.
Михаил Сергеевич снова чему-то кивнул.
— Да? Это очень хорошо. Ну что ж, не буду вас больше задерживать, Егор. Был рад знакомству.
Лишь оказавшись за воротами, на пустынной и темной улице, я позволил себе облегченно вздохнуть. Конечно, этот Михаил Сергеевич мог легко испортить мне жизнь, даже если он лишь наполовину так влиятелен, как я думал. Я дал ему достаточно информации о себе, он мог найти меня за пару минут — например, позвонить в ректорат и попросить… не знаю, как они выражают эту просьбу… пристально присмотреться к одному из студентов? Но я почему-то не слишком опасался такого развития ситуации. Мне показалось, что мне удалось понравиться старику и его тараканам, которые, возможно, даже остались довольны прошедшим разговором.
Я плюнул на всё, достал из сумки бутылку пива, открыл её ключами и залпом выпил половину. Мне немного полегчало, хотя шум в голове намекнул, что лучше как можно быстрее добраться до общаги. Всё-таки этот день оказался очень странным.
Глава 8. Библиотечный червячок
В своей первой жизни я был, пожалуй, лентяем. Что-то новое всегда откладывал до понедельника и потом нагло забывал о своих хотелках, забивал на всё, что не могло принести мгновенной отдачи, не имел даже хобби — если не считать за таковое валяние на диване перед телевизором. Иногда чем-то увлекался, но ненадолго, и лишь частые переезды спасали меня от накопления груды ненужного барахла. В самом конце той жизни, когда я прожил лет пять на одной квартире, я как раз оброс разными безделушками в количестве, достойном героя Гоголя. И ничего из этого мне было не жалко.
