мы можем рассчитывать на свободный поезд… Ну, друзья… — обратился он к кучке стоящих на дороге ребят. — Трубачёв! Шагайте к селу! Слушайтесь Митю! На станции увидимся! — Он соединил в своих ладонях протянутые к нему руки: — Будьте молодцами! Не раскисайте в пути!
Машина двинулась. Внутри неё, как в тесном гнезде, плотно прижавшись друг к дружке, сидели ребята; из окошечка высовывались руки, махали в воздухе:
— До свиданья! До свиданья! Догоняйте нас!
Машина загудела и, набирая скорость, помчалась по шоссе.
Митя собрал ребят:
— Ну, пошли!
Маленький отряд бодро зашагал по дороге. Солнце постепенно нагревало камни на шоссе.
Ребята сняли тапки и шли по краю леса, по узенькой утоптанной тропинке. Мимо проехала нагруженная всякой утварью телега. На ней сидела женщина, повязанная тёмным платком; на коленях у неё спал ребёнок; сзади сидело ещё трое, держась за узлы. Девочка лет десяти правила лошадью. Женщина то и дело утирала концом платка набегавшую слезу.
— Ульяна! — окликнула её старая бабка, выходя из лесу с мешком свежей травы. — Куда это?
Ульяна тронула девочку за плечо. Лошадь остановилась.
— В Макаровку. Мирон отправляет… говорит: «Эвакуируйся от меня, пока война», — уныло сказала она, поправляя на голове платок и моргая глазами. — Вот… еду…
Старуха кивнула головой на ребят:
— А як же? Треба мужа слухаты, голубко моя, бо ты не одна, у тебя дети… Ось из-под Лукинок детский дом с малыми детьми тоже эвакуируется. Целую машину их погрузили… И заведующая и воспитателька с ними. — Старуха вытерла двумя пальцами рот и зашептала: — Кажуть люди — вороги страшной силой идут. Бьются наши крепко, а они опять напирают.
Ульяна сердито блеснула глазами:
— Побоялась я их! Як бы не Мирон, сроду не поехала бы никуда от своей хаты!
Девочка, услышав про ворогов, хлестнула лошадь. Ребята с Митей остались позади. Какие-то люди догоняли их на шоссе, другие шли им навстречу. Все говорили о войне. Никто точно не знал, где немцы: близко или далеко. Митя уже слышал от Сергея Николаевича, что пограничная охрана, не ожидавшая вероломного нападения, была смята и фашисты продвинулись на несколько километров. Митя с нетерпением ждал минуты, когда он сам, своими ушами, услышит по радио сводку или, усадив в вагон ребят, обстоятельно расспросит обо Всём Сергея Николаевича.
После полудня, когда ребята присели отдохнуть и закусить, в небе снова стало неспокойно. Показались самолёты. Один из бомбардировщиков пролетел так низко над лесом, что, казалось, крылья его вот-вот заденут за верхушки деревьев. Митя поднял ребят. Прибавили шагу.
Под вечер стало легче идти. Воздух посвежел, пыль улеглась. Солнце широкими полосами ложилось на поля. Колхозники убирали хлеб.
Навстречу вдруг выехал грузовик. Он был доверху заложен ящиками и покрыт брезентом. Два красноармейца охраняли его, сидя наверху. С ним поравнялся другой грузовик. Он обогнал Митю с ребятами. В нём ехали две женщины с детьми. На дне машины, устланном матрацами и одеялами, тесно сидели малыши в белых фартучках. Обе машины остановились. Красноармеец подошёл к шофёру прикурить. Женщина, ехавшая с детьми, неумело слезла с грузовика.
— Товарищи! Вы от Жуковки едете? Как там — не забито шоссе машинами, проедем мы?
— Ничего, проедете, гражданка! — заглядывая в машину с детьми и подмигивая какому-то малышу, ответил красноармеец. — Ишь, стронули вас проклятые гитлеровцы с гнезда! — сочувственно добавил он.
— Что делать! Война. Нам лишь бы до станции добраться, а там в вагоне с людьми веселее как-то. Мы на Киев…
Митя прислушался.
— А ну, подождите, ребята! — Он быстрыми шагами направился к женщине.
Девочки окружили грузовик и, подпрыгивая, заглядывали в машину:
— Нянечка, это дошкольники?
— Валя! Лида! Смотрите, какой медвежонок в белом фартучке!
Девочки протягивали руки. Малыши, что-то лепеча на своём языке, кучкой лезли к краю машины.
— Тётя Катя, девочки к нам пришли! — серьёзно сказал беленький мальчик с большими карими глазами.
Тётя Катя кивнула ему головой и, заметив подходившего к ней Митю, пошла ему навстречу. У неё было доброе лицо и ясные, спокойные глаза. Она выслушала Митю и сразу заговорила с ним так, как говорят с близким знакомым:
— Послушайте! Если ваш учитель поехал с ребятами на станцию, то возможно, что мы попадём с ним на один поезд. Я могу взять с собой девочек и там передать их Сергею Николаевичу, а вы с ребятами поедете следующим поездом, вероятно уже утром. Я бы с удовольствием взяла всех, но у меня, как видите, полным-полна коробушка, — с улыбкой закончила тётя Катя.
— Ну что вы! И за девочек спасибо… Только вот что… — Митя сморщил лоб, забеспокоился. — Видите ли, я должен быть уверен, что в случае чего… ну, скажем, поезд подали раньше и наш Сергей Николаевич уехал…
Тётя Катя ласково погладила Митю по плечу:
— Я понимаю… Не брошу, не брошу! Довезу до Киева, сдам в детскую комнату, найду вашего учителя и вообще сделаю всё, что нужно. Не беспокойтесь, дорогой! И решайтесь скорее, а то нам нужно ехать. Ну, спросите своих девочек!
Заведующая пошла к машине. Красноармейцы, перекурив с шофёром, осторожно объезжали грузовик с детьми. Митя позвал девочек:
— Ну, девочки, поехали! Вот Екатерина Михайловна обещает вас доставить на станцию. Мы обо всём договорились. Садитесь, живо!
Девочки не спорили: они были рады ехать с малышами, догнать Сергея Николаевича с ребятами.
Митя посадил Валю Степанову, Лиду Зорину и Нюру Синицыну. Нюра, влезая в машину, зацепилась за крюк своей корзиночкой и чуть не расплакалась:
— Митя! Тут нитки у меня… Ой, ножнички, ножнички упали!
Ребята подобрали нитки и ножницы. Екатерина Михайловна потесней усадила своих малышей
