Итак, дело, длившееся шесть долгих дней, близилось к завершению. Я готовилась поставить финальную точку. Рука непроизвольно потянулась к телефону, и я набрала номер Задунаева.
— Слушаю, — привычно откликнулся он.
— Олег Владимирович, Лариса у меня.
— У вас? — обрадовался он. — Где у вас?
— У меня дома.
— Как она?
— Она сейчас отдыхает.
— Я могу за ней приехать? — Терпение выдавало счастливого папашу.
— Конечно, — рассмеялась я. — Или вы хотите оставить ее жить у меня?
— Нет. — Узнав о том, что его дочь в безопасности, Задунаев переменился. Нервозность прошла, и настроение улучшилось.
— Тогда я скоро приеду.
— Жду.
Собственно, в этом и заключалось мое задание. Найти Ларису и передать в руки отца. Но я решила пойти чуть дальше. Следовало наказать тех, кто был повинен в ее похищении. И Сам должен был ответить за это сам. Вот такой каламбур. Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов.
Допив кофе, я заглянула в спальню. Лариса, наплакавшись вволю, уже безмятежно спала. Что ж. Пускай отдохнет.
В дверь позвонили. Я закрыла спальню и направилась в прихожую. Взглянула в глазок. Это был Максим.
Я открыла ему дверь, и он шагнул за порог.
— Что еще стряслось? — с ходу спросил он.
— Да, ты проходи. — Я отошла в сторону, пропуская Баранского. — И не кричи громко. Лариса спит.
Он резко повернулся ко мне лицом.
— Она у тебя?
— У меня.
Мы прошли в гостиную.
— Значит… — Максим замялся. — Значит, похитители получили деньги?
— Нет, не получили, — ответила я.
Он был ошарашен. Глаза выдавали его.
— Ты расстроен? Да, Максим?
— Расстроен? Я? С чего ты взяла? — Он уже понял мою игру, и рука его потянулась к карману брюк.
Но я тоже не дремала. Дуло моего «ПМ» было уже направлено ему в грудь.
— Не глупи, Максим.
— Таня, ты что? С ума сошла, что ли?
— По телефону я говорила тебе, что за Каратом стоит еще один человек. Так вот знаешь, кто это?
— Кто?
— Это ты, Максим. Да-да. Ты, конечно, думал, что я полная дура и ни о чем не догадаюсь. Согласна, я долго оставалась в неведении относительно твоей персоны, но, как видишь, всему приходит конец.
— Да, — улыбнулся он и сел в кресло. — Всему приходит конец. Но сейчас я жалею только о том, что мы с тобой не в одной команде. Ты права, я недооценил тебя, а теперь понимаю, что, окажись мы по одну сторону баррикад, из нас бы получилась сильная команда.
— Я всегда играю на стороне закона, Максим. А ты — нет.
Испросив у меня разрешения закурить и получив его, он достал пачку сигарет. Задымил.
— Как ты догадалась?
— Ты совершил ряд ошибок. — Я села напротив него. — Самая грубая — это то, что сам вызвал Ларису из дома в ту ночь, сказав ей, что ее хочет видеть Костя. Да, она не знала, что он уже мертв, но я-то знала. Или ты рассчитывал, что она не расскажет? Ну, конечно. Получив деньги, ты сразу собирался уехать из страны. Никаких долгов отдавать Крымову в твои планы не входило. Это была лишь ширма для таких дураков, как Карат. Ведь неспроста ты запросил с Задунаева сумму, превышающую долг украинцам в три раза?
— Ты ничего не понимаешь, Таня, — сказал он.
— Что я не понимаю?
— Выжать деньги с Задунаева не было моей идеей.
— А чьей же?
— Маргариты. Это она придумала весь этот план. Олег здорово надоел ей, а я… Мы любили друг друга. Да, я занимался переброской маковой соломки из Чернобыля в Тарасов. Я сам открыл этот канал. В течение четырех лет он приносил мне стабильный доход. Но Маргарита уговорила меня бросить это дело. Предложила сорвать большой куш и уехать. Я согласился, а дело это собирался оставить на Завьялова.
— Конев тоже хотел сорвать куш, меньший, чем ты, но тоже куш, — напомнила я.
— Конев — дурак. Он как раз и подсказал способ добиться поставленной нами цели. Ты не задумывалась, где денежки, которые он себе и прикарманил?
— Они у тебя?
— Конечно. Он кинул украинцев на деньги и отвез их себе домой. Как только Карат сообщил мне о случившемся, я поехал к Коневу… Тот уже был под глубоким кайфом. Мне даже не пришлось ничего делать с ним. Я забрал сумку с деньгами и просто уехал. А когда этот дурак очухался слегка и понял, что натворил (причем, как оказалось в итоге, напрасно), он перерезал себе вены. Сам. Хотя это ничего не меняло. Если бы он этого не сделал, его бы угрохал Стакан.
— Не успел бы. Я приехала раньше.
— Возможно. — Он помолчал и спросил: — Какие же ошибки еще были с моей стороны?
— Записная книжка, — ответила я. — Помнишь, как я приехала к тебе вчера, а ты в это время звонил по телефону? Потом ты ушел за Олегом Владимировичем, а я осталась у тебя в кабинете. Я тоже села звонить. И тоже, как и ты, Крымову. Я отодвинула в сторону твою записную книжку и открыла свою. Мозг автоматически зафиксировал телефон и в той, и в другой. К сожалению, я смогла воспроизвести в памяти это лишь позже. Потом ты здорово лопухнулся, Максим, с телефоном-автоматом. Карат звонил Задунаеву с дачи своего дружка Завара, а там нет никаких автоматов. Ты же сказал, что похитители звонят именно с телефона-автомата, и поэтому невозможно засечь их место нахождения.
Баранский рассмеялся.
— Но и ты лопухнулась, сыщик. Я, признаться, испугался, когда ты взяла трубку параллельного телефона. Как же ты не догадалась, что никто и не пытается засекать звонивших. Ты ведь должна знать подобные вещи.
Да, он был прав. Это была моя оплошность. Но, в конце концов, меня тоже можно понять. Я ведь не робот и окончательно издергалась за эти дни.
— Ладно, я свои ошибки не отрицаю, — согласилась я.
— Больше я не совершал оплошностей? — с издевкой спросил Баранский.
— Ты — нет. Но последней каплей, которая, собственно говоря, и открыла мне глаза, было то, что Крымов узнал твою машину.
— Да, Крымов, — протянул он. — Этого я не мог учесть. Какого черта он вообще приехал сюда?
— Я позвала его, — огорошила я Максима.
— Ты?
— Я.
— Но почему?
— А ты разве не знал, что мы с Борисом Евгеньевичем большие друзья?
Он изумленно вытаращился на меня. Пускай помучается. Не стану же я раскрывать ему всю подноготную моего знакомства с Крымовым.
— Нет, не знал, — глухо ответил он.
— Вот видишь.
— Послушай, Таня, — переключился он на другую тему… — Кейс с деньгами ведь у тебя, так?
— Ну да.
— Бери половину и отпусти меня. Обещаю, я сразу уеду.
— Не сомневаюсь.
— Ну так берешь?
— Взятку предлагаешь? — нахмурилась я.
— Что ты? Какую взятку? Ты же не правосудие и не чиновник какой-нибудь. Мы договорились?
— Нет, Максим. Ничего мне не надо. Тем более это деньги не твои. Как же ты можешь ими делиться?
В этот момент в прихожей раздался звонок в дверь. Реакции Баранского можно было позавидовать. Он вскочил. Рука его нырнула в карман и вынырнула обратно уже с оружием. Я чуть было не погибла. Он успел даже выстрелить. Но снайпером, как оказалось, не был. А может, просто поторопился. Пуля пролетела в трех сантиметрах от моей головы. Попытаться убить меня я ему не позволила. Так же, как недавно у зеленого коттеджа, я выбила оружие из рук противника.
— Черт! — вскрикнул Максим и схватился за кисть. Кровь закапала на пол.
Из спальни выскочила перепуганная Лариса.
— О боже! Что происходит? — Она удивленно заморгала глазами.
Звонок в прихожей повторился.
— Открой дверь, — сказала я ей, не сводя глаз с Баранского. Он хоть и был ранен, но по-прежнему мог быть опасен.
Лариса босиком выбежала из гостиной. Я не опасалась, что пришедшие могут вновь похитить ее. Единственный оставшийся враг стоял передо мной. Тем более, я знала, кто пришел.
— Лариса! — раздался восторженный голос Задунаева в коридоре.
— Папа!
После этого они, наверное, бросились в объятия друг друга. Увы, я пропустила такую трогательную сцену.
Вскоре они появились в гостиной в обнимку. Вслед за ними вошла Маргарита. Заметив истекающего кровью Баранского, она побледнела.
— Здравствуйте, Маргарита, — я первым делом обратилась к ней. — Не хотите присоединиться к сообщнику?
Бледность на ее лице стала еще больше.
— Что здесь происходит? — Задунаев наконец отвлекся от созерцания своего чада и заметил странную композицию.
Баранский уже успел упасть в кресло и теперь полулежал в нем, закрывая здоровой рукой рану на запястье. Рядом с ним валялся его пистолет. Я стояла тут же, возвышаясь над Максимом, как гений мщения.
— Олег, она пыталась меня убить, — сказал Баранский, пытаясь переманить друга на свою сторону.
Я рассмеялась.
— Что с вами, Максим Викторович? Куда девался ваш апломб? — затем добавила более серьезно: — Если бы я хотела вас убить, то уж, наверное, непременно бы убила.
