Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь...
– Вот что на самом деле произошло с этим беднягой Иродом Оклеветанным. Оскорбленный собственным народом, использованный в своих интригах римлянами, он в конце концов, страдая душой, обратился к своему придворному убийце-ассасину. Мастеру Синанджу, и сказал: «Я был не прав. Если бы я слушал тебя, а не советников – придворных и шлюх, которых хоть пруд пруди в этой проклятой земле...»
Тринадцать, двенадцать, одиннадцать...
– И Мастер похоронил Ирода в пустыне.
Девять, восемь, семь...
– Чиун, ну пожалуйста...
Шесть, пять, четыре...
– Во имя Ирода Оклеветанного! – воскликнул Чиун и выдернул провода.
– Все равно тикает! – в ужасе прокричала Зава.
Три, два, один... Ноль.
Ничего не произошло.
– Конечно, тикает, – согласился Чиун. – Я ведь вывел из строя бомбу, а не часы.
Глава семнадцатая
Их никто не провожал.
Йоэль Забари заявил о своей вечной благодарности Корее и Соединенным Штатам Америки. Зава Фифер заявила о своей вечной преданности телу Римо. Что же касается тела Делита, то его прошили очередью из автомата и бросили на вражеской территории, что было нетрудно, потому как все территории вокруг Израиля – вражеские.
Но Израиль все еще существовал, и жизнь продолжалась так, словно ничего и не случилось. То, что Израиль чуть было не оказался уничтожен, не означало ровным счетом ничего. Сионизм был по-прежнему объявлен вне закона ООН. Арабы по-прежнему отрицали право евреев на существование. Бензин по-прежнему стоил дорого. Ничего не изменилось.
Йоэль и Зава снова вернулись к исполнению своих обязанностей. Они пожелали Римо всяческих успехов и попросили, чтобы в следующий раз, когда он захочет появиться в Израиле, он заблаговременно предупредил бы их о таком намерении – лучше года за три.
– Израиль – не государство, – сказал Чиун, – это состояние ума! Ум действует, и мысли возникают и исчезают.
Как узнал Римо, дома дела шли неплохо, Смиту удалось установить, кто разгласил тайну о поездке Римо и Чиуна в Израиль.
– Я действовал методом исключения, – сказал он Римо. – Поскольку об этом не сообщали ни я, ни вы, ни Чиун, оставался только один человек.
Когда Смит поделился своими соображениями о неуместности такой откровенности с виновной стороной, та – в лице президента США – принесла извинения и от смущения чуть было не поперхнулась арахисовым орешком.
Смит приказал Римо возвращаться домой. Задание было выполнено, и Израиль мог заняться своим основным делом – проблемой выживания.
Что же, черт побери, делал Римо на древнем «Чайном пути»?
– Что, черт побери, я делаю на древнем «Чайном пути»? – спросил Римо.
– Я оказал тебе услугу, так что теперь ты мне должен оказать услугу, – сказал Чиун.
Они шли по старинной караванной тропе в синайской пустыне, глядя на камни, на которых были высечены слова молитв.
– Разве я тебе что-то задолжал? – удивился Римо. – Я же отправил письмо Норману Лиру, Норману Лиру. И ты получил свои дневные драмы.
...Чиун не сводил с него глаз, пока Римо выполнял эту операцию. Он не заметил, правда, что Римо не наклеил марки и в качестве обратного адреса указал следующее:
"Капитану Кенгуру. Си-би-эс, Теле-сити.
Голливуд, Калифорния"...
– Ну, какие еще услуги я должен тебе оказать? – осведомился Римо.
– То были не услуги, – напомнил Чиун. – То были твои обязанности. Но не волнуйся, сын мой, я ищу знак.
– Ищи его поскорее, папочка, а то мы опоздаем на самолет.
– Спокойствие, Римо. Есть вещи и похуже, чем опоздать на самолет и остаться здесь.
– Что же это может быть? – спросил Римо. – Или у тебя размягчение мозгов? А как же «малопривлекательная страна»? А как же канувшие в вечность великолепные дворцы прошлого? Помнишь, ты говорил о них?
– Они исчезли, – согласился Чиун. – Их занесло песками. Они вернулись в землю, как и кости Ирода. Так, впрочем, и должно было случиться. Красота – внешняя красота – этих краев пропала, но если Израилю суждено будет исчезнуть с лица земли, то пусть уж и остальной мир исчезнет с ним. Кроме, конечно, Синанджу.
– Хватит обманывать себя, – буркнул Римо. – Если вдруг Израиля не станет, остальной мир и не почешется. Жизнь пойдет своим чередом.
– Да, пойдет своим чередом навстречу концу, – сказал Чиун, – потому как в этой стране есть то, что необходимо миру. В основе Израиля – те же красота, любовь, братство, как и в Синанджу.
Римо рассмеялся. Да тут и впрямь имелось нечто общее. И Израиль, и Синанджу отличались, на его взгляд, удивительным убожеством и захолустностью. Только Израиль ему казался огромным сплошным побережьем, а Синанджу холмом, поросшим ползучим сорняком.
– О чем ты говоришь? – удивился Римо. – О любви, братстве? О Синанджу? Господи, мы же убийцы-ассасины, Чиун! Синанджу – родина самых безжалостных в мире убийц. Жуткое место...
– Синанджу прежде всего искусство, а потом уже место, – поправил Римо Чиун. Лицо его сделалось серьезным. – Неужели ты думаешь, что это я бросил вызов атомный силам и победил их? Ничего подобного! Это сделало искусство Синанджу. Все, что есть во мне, есть в Синанджу. Все, что есть в Синанджу, есть во мне. То же самое можно сказать об Израиле. Это сила, и все те, кто живут в Израиле, могут впитать в себя эту силу.
Римо вспомнил запах серы и тиканье бомбы. Он вспомнил слова Делита и дела Чиуна. Он вспомнил, как чудом не взорвалась бомба. Все это было. Но представить себе Синанджу гнездышком любви, памятником дружбе?!
Чиун повернул в сторону Синая и двинулся дальше, заговорив так, словно прочитал мысли Римо.
– Да, без нашей любви, нашей дружбы, без нашего Дома, Синанджу оставалось бы лишь методом уничтожения людей. Игрушка, которой можно ломать кирпичи. Но миру вовсе не помешало бы кое-чему поучиться у страны, где так мало внешней красоты.
Римо оглянулся по сторонам. У него снова захватило дух. Мирный ландшафт, конечно, мог оказаться минным полем, а городок, который ты проезжал на пути в одну сторону, мог перестать существовать, когда ты возвращаешься обратно, но это вовсе не мешало тем, кто будет здесь жить, любить эту землю. Римо вспомнил о Заве и цветочном ковре.
– Вот здесь! – раздался голос Чиуна, пробудивший Римо от размышлений. Он увидел, как кореец опустился на колени возле камня, а затем снова поднялся и быстро двинулся по пустыне.
Римо миновал немало исписанных словами молитв камней, пока не увидел тот валун, возле которого останавливался кореец.
– Хвала Ироду Чудесному! – услышал он издалека голос Чиуна. – Эго был достойнейший, благороднейший человек, слово которого нерушимо в веках.
На камне Римо увидел четыре буквы: Ч И У Н.
Он бросился догонять корейца.
– Именно этот знак мне обещали древние главы Книги Синанджу, – услышал Римо. – Поторапливайся, сын мой, не будем мешкать.
Римо устремился вслед за удаляющейся фигуркой Чиуна.
– Куда мы? – крикнул он вдогонку, и слова его, пущенные по ветру, были услышаны.
– Нам надо получить долг, – крикнул Чиун.
Кореец несся с такой скоростью, что в глаза Римо летели пыль и песок. Римо закрыл глаза и прибавил ходу. Он бежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что в лицо ему больше не бьет песок. Тогда он остановился.
Когда он открыл глаза, то очутился рядом с Чиуном у небольшой пещеры из камней и песка. Чиун понимающе улыбнулся и вошел. Римо двинулся следом, согнувшись в три погибели, чтобы протиснуться в маленькое отверстие.
– Ну вот, видишь? – сказал кореец.
Они оказались в маленьком помещении, которое освещалось желобками, прорубленными в камне и залитыми каким-то маслом. На толстом ковре лежал скелет, завернутый в королевские одежды, усыпанные драгоценными камнями. Перед скелетом высились две кучи золота. Стены были убраны шелком.
– Твой приятель? – осведомился Римо.
– Ирод. Человек слова, – отозвался Чиун.
– Был человек слова, – поправил Римо. – Это не Ирод. Его предали погребению в Иордании. – Римо посмотрел на кости мумии, на драгоценную отделку тканей и спросил: – Или я ошибаюсь?
Чиун не счел нужным отвечать, а вместо этого сказал:
– Мы заберем причитающееся нам золото. Оно будет отправлено в Синанджу. За работу! – И он подал Римо шелковый мешок.
– А при чем тут я? – спросил Римо. – Твои деньги – ты их и таскай.
– Это служба, которую ты мне должен сослужить, – отозвался Чиун. – Скажи спасибо, что я допустил тебя до созерцания наших таинств.
– Да, хороши таинства, – буркнул Римо, размышляя, как пройти через таможню с мешком золота. – Повезло мне, нечего сказать!
Когда мешок был наполнен, Чиун взял его и направился к выходу. Когда с ним поравнялся Римо, Чиун обернулся и в последний раз поглядел на скелет того, кто некогда был властелином самой могучей в мире империи.
– Так есть, так было, так будет! – изрек Чиун. – Бедняга Ирод Оклеветанный! Как сказано в Книге Синанджу: «Человек сегодня здесь, а завтра в могиле».
