Ведь чем отличались советские диссиденты от восточноевропейских? Советские сидели на кухне и ругали Брежнева. Восточноевропейские диссиденты сидели на точно таких же типовых кухнях и точно так же ругали Брежнева и свое начальство. Но при этом они еще и прорабатывали свой собственный проект. Они думали, что предложить своему обществу, и какой должен быть путь развития этого общества.
Е. ЧЕРНЫХ: — Я работал в 90-е в Чехословакии. Там к власти пришли умные диссиденты.
М. ДЕЛЯГИН: — Да, проект у них был простой: вперед, в Европу! Им было проще, чем нам: им было достаточно выписаться из одного проекта и вписаться в другой, им не нужно было придумывать свой. Но, тем не менее, в принципе они действовали правильно.
Хотя в той же Чехии были страшные вещи с реституцией. Когда несколько десятков тысяч семей просто выбросили на улицу и сказали: живите, как хотите. Как после войны в Польше и Чехословакии 11 миллионов немцев выгнали из домов и сказали: идите, куда хотите. И до сих пор во многих местах те дома стоят незаселенные; это было самое большое насильственное переселение людей в известной истории человечества…
Россия страна жестокая, но вот так у нас не бывает. Даже в рамках сталинского террора, даже переселение народов происходило в заранее подготовленные поселки. Да, барачного типа, но были подготовлены, а другого типа тогда и не было.
И для нас сегодня самый главный урок: перед тем, как критиковать, надо четко сказать, чего мы хотим. Свободы болтать недостаточно: это показал опыт и перестройки, и Февральской революции.
Это часто говорят нам неправильные люди, но это абсолютно правильный подход: прежде всего мы должны иметь образ желаемого будущего, «град на холме». Только тогда разрушения будут не тотальны, только тогда можно будет убрать из системы именно то, что сгнило, а то, что работает, оставить. И это будет тонкая надстройка, которая позволит обойтись без шоковой терапии, без катастроф, разрушений.
Е. ЧЕРНЫХ: — Как в Китае.
М. ДЕЛЯГИН: — Мы ведь до сих пор не понимаем своим европейским умом, чем были так называемые «события на Тяньаньмыни». Нам до сих пор кажется, что люди вышли протестовать по своей инициативе, но в китайском обществе такое количество людей могло выйти только по команде компартии. За этими «событиями» стояли мощные кланы тогдашнего руководства китайской компартии, которые поставили на Горбачева, который тогда, во время своего визита, жил чуть ли не окнами на эту площадь. Они хотели пустить Китай по советскому, горбачевскому пути. Однако Горбачев не стал вмешиваться, не стал призывать китайцев к революции, не стал осуждать деятельность властей. Тогда его за это осудили в России, но сейчас китайцы должны быть ему благодарны за то, что он хоть в Китае повел себя правильно.
Но тогда волнения захватили заметную часть Китая, и часть армейских подразделений выступила на стороне протестующих, против других подразделений армии, которые шли на подавление этого восстания.
Е. ЧЕРНЫХ: — А мы считаем, что это просто студенты вышли на эту площадь. Их перестреляли — и все.
М. ДЕЛЯГИН: — Там было символическое требование Дэн Сяопина о том, что ни одной капли крови не должно пролиться на Тяньаньмыни. Но что творилось на окружающих улицах, об этом лучше даже не думать. В отличие от расстрела Дома Советов, мы никогда не узнаем, сколько там было погибших на самом деле. Думаю, и китайцы не узнают. Но страна после этого пошла в правильном направлении.
Иногда демократия в критических ситуациях бывает разрушительной, иногда ее нужно ограничивать, если у вас есть понимание того, чего вы хотите в конечном итоге.
И, если вы хотите не просто пограбить и повысить свой уровень благосостояния до уровня коллег за рубежом, если вы хотите обеспечить развитие страны, — тогда у вас все получится.
Это самый страшный урок перестройки.
Более четверти века прошло с ее начала, более жизни целого поколения. Мы еще после этой перестройки не то что на ноги — на карачки вставать не начали. Как она началась, так мы все падаем, падаем и падаем. Пора заканчивать этот процесс. Пора начинать вставать на ноги.
Е. ЧЕРНЫХ: — Это то, что ждет нас впереди.
М. ДЕЛЯГИН: — Мы забыли, что оттепель, которая была и в 60-е годы, и при Горбачеве, — это, собственно говоря, не свобода, а лишь возможность бороться за нее. Ведь часто, как, например, сейчас, и борьба за свободу, по сути, запрещена, да и в целом любая борьба, в том числе — и за свои права.
Оттепель не дает вам права, она дает вам лишь возможность бороться за них, и то не очень свободно бороться. Последние диссиденты в Советском Союзе сели в тюрьму в 1988 году, причем в Санкт-Петербурге.
Их судили по 70-й статье Уголовного кодекса, брежневскому аналогу нынешней «экстремистской» 282-й, и посадили в тюрьму.
Е. ЧЕРНЫХ: — То есть уже при Горбачеве?
М. ДЕЛЯГИН: — Да. По валютным делам у нас уже не сажали, а по диссидентству еще сажали. Так что борьба в условиях оттепели небезобидна и небезопасна. Оттепель — это не создание комфортных условий для тех, кто хочет чего-то хорошего: комфортных условий не бывает, на самом-то деле.
Оттепель — это возможность бороться. Тогда она появилась и должна была очень быстро реализоваться. Ситуация многократно усугублялась наличием советского народа, образованного и морального.
В Советском Союзе ведь было лучшее обучение и воспитание людей. Мы не любим советскую школу, мы знаем все ее недостатки, но совершенно забыли ее достоинства, и только на примере нынешних новых, дебилизированных либеральными реформами поколений начинаем понимать, какая это была великая вещь — советская школа.
Е. ЧЕРНЫХ: — И что мы потеряли.
М. ДЕЛЯГИН: — Советские люди в массе своей обладали исключительно высокими личными качествами. Они были честными, добрыми — правда, эта доброта аукается нам до сих пор неспособностью действенно противостоять насилию, как бытовому, так и преступному, в том числе со стороны государства.
Советские люди в массе своей были добросовестны и моральны, они искренне считали, что живут в первую очередь для блага всей страны. Было очень сильное родство всех советских людей, которым до сих пор пользуются разнообразные мошенники — от цыган до министров и дальше.
С другой стороны, государство давало вполне приличный прожиточный минимум. Вы могли быть младшим научным сотрудником, ничего не делать, но уж свои 90 рублей вы имели по-любому. И свое жилье вы имели: хорошее, плохое, маленькое, закуток, коммуналку, но имели. И потому вы имели объективную возможность для интенсивной общественной деятельности и, как только она стала возможна, народ бросился заниматься ей.