Оставив дверь открытой, Камерон прошел дальше. Почему-то ему не хотелось оставаться закрытым в этом доме.
Вот здесь стоял старенький синий диван, а рядом — небольшая тумбочка.
В углу стоял маленький черно-белый телевизор. Камерон почти никогда его не смотрел. Ему больше нравилось играть на улице. Честно говоря, он вообще предпочитал находиться вне дома.
Камерон постарался взять себя в руки и осмотреть комнату с практической точки зрения. Паркет сиял, будто новый.
Затем Камерон вошел на кухню, и сердце его забилось сильнее. Здесь все было таким же, как при нем, — те же старая плита и холодильник, тот же деревянный стол. Тот же оранжевый цветастый линолеум.
Камерон быстро отступил в холл, чуть не споткнувшись о небольшой порог. Ну вот почти и все. Остались только две спальни и ванная. Один беглый взгляд на них — и он сможет с чистой совестью сказать Иде, что все в порядке.
Камерон глубоко вдохнул, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Еще не хватало, чтобы эта старая боль снова мучила его. Надо успокоиться. Он может это. Разве прошедшие годы ничего не значат?
Первая спальня, в которую он зашел, принадлежала его матери. Тут было пусто и сумеречно.
Чисто, подумал он. И быстро закрыл дверь.
Крошечная ванная также была безупречна.
Оставалась вторая спальня. Его спальня. И на этом он закончит осмотр. Он толкнул дверь.
Комната была маленькой и пустой. Узкое окно пропускало скудный предвечерний свет, едва проходящий через густую листву персикового дерева. Его кровать была когда-то здесь, у окна. А вот в том углу — письменный стол. А там — книжные полки.
Камерон вновь оглядел комнату, задержался взглядом на окне. Вот отсюда он смотрел на мир, когда был мальчиком. Сколько часов он провел здесь, задумчиво глядя в окно и гадая, как выглядит его отец, которого он никогда не знал, думая — вот сейчас он придет за ним и заберет его с собой…
Он знал, что был похож на своего отца. Мать неоднократно указывала ему на это злополучное обстоятельство. В ее бессвязных рассказах о его отце неизменно звучало ожесточение, она не уставала повторять, что любовь к нему разрушила ее жизнь. Любовь к этому человеку перешла у нее в ненависть, и иногда, уединившись в своей комнате, Камерон думал, что, может быть, мать ненавидит и его тоже.
Стоя посреди комнаты, Камерон зажмурился. Он хотел забыть глаза матери, полные гнева и боли.
Она всегда предостерегала его — никого на этом свете нельзя любить.
И вдруг Камерон почему-то подумал о Лекси. Боже, почему он решил, что может вернуться сюда, что снова может быть с Лекси? Он не имел права быть с ней! Он не мог дать ей того единственного, без чего она не могла жить — любви.
Камерон вышел из дома, оставив дверь распахнутой настежь.
— Камерон, наверное, у себя, — сказала Лекси, выглядывая из окна кухни.
Наконец-то она закончила чистить Идино серебро. Ида весь день пекла пироги. Поскольку ей была известна способность внучатой племянницы сделать несъедобным любое блюдо, за которое бы она ни бралась, ее помощь в этой сфере была решительно отвергнута. Лекси было поручено сервировать стол.
— Может быть, он пошел в маленький дом, — сказала Ида, стоя спиной к внучке и вымешивая тесто.
Весь день она готовила и прибирала в доме. Она была убеждена, что Гарри все же приедет на вечеринку — что бы там ни говорила Лекси. И конечно, все должно быть в идеальном порядке к его приезду.
Лекси уже махнула рукой на все попытки отговорить Иду от этой, как она считала, безумной идеи.
— Что?
Лекси уставилась на Идины локти.
— Я попросила его пойти посмотреть, все ли там в порядке после ремонта, — объяснила Ида. — Сегодня приедут очень перспективные клиенты. О, да они будут совсем скоро! Надо вымыть руки, — добавила она, посмотрев на часы.
Лекси нахмурилась. Она помнила, как уговаривала Камерона зайти в этот дом. Но он не хотел. Это беспокоило ее, однако она старалась не обращать внимания — жить моментом, как они решили. Но теперь что-то по-настоящему встревожило ее. Наверное, тень, промелькнувшая в его глазах, когда он говорил о своей матери…
— Ида, я ненадолго отлучусь.
Не дожидаясь ответа, Лекси выскочила из кухни, пробежала через гостиную и вышла на улицу. Она быстро пересекла лужайку, сразу же заметив открытую дверь маленького дома. Войдя внутрь, она позвала Камерона, но кругом была тишина.
Обойдя комнаты, Лекси поняла, что его здесь нет.
В коттедже ее также встретило безмолвие. Машина Камерона стояла на улице у подъезда.
И тут необъяснимый страх закрался ей в душу.
— Камерон! — крикнула она, приоткрыв заднюю дверь.
Никто не ответил.
Глава 10
Куда бы ни направился Камерон, он пошел пешком, заключила Лекси. Он мог пойти в город — это в нескольких кварталах отсюда. Но скорее он выбрал какое-нибудь тихое, укромное место. И тут она вспомнила про ручей.
С силой захлопнув за собой дверь, Лекси быстрым шагом перешла через двор. Сразу за рядом домов были заросли дубов и орешника, постепенно переходящие в лес. Лекси уверенно миновала невысокую поросль кустарника, на каждом шагу узнавая сладкий запах жимолости, разогретой сосновой коры и хвои. Вскоре невдалеке послышалось тихое журчание воды, бегущей по камням.
Камерон сидел на большом камне у ручья, спиной к ней. В руках у него была длинная палка — он задумчиво водил ею в чистой воде.
Лекси замедлила шаги. Ее сердце учащенно билось. Внезапно ветка хрустнула под ее ногой. Камерон не обернулся.
Он показал ей это местечко у ручья в то самое лето, когда спас ее от муравьев — в первое лето их дружбы. С тех пор они проводили здесь целые дни напролет, плескаясь в воде, бегая между деревьями. Здесь они впервые поцеловались.
Лекси села рядом с ним, коснувшись его плечом.
— Привет.
Она выжидательно уставилась на него. В конце концов он поднял на нее глаза — в них плескалась жгучая боль.
— Ида напекла целую гору пирогов, — сказала Лекси, чтобы не молчать. Камерон снова стал смотреть на воду. — Она все еще думает, что Гарри приедет. Надежда умирает последней, верно?
Неожиданно она поняла, что говорит не об Иде. Она имела в виду себя и Камерона и надежду, которая жила в ней все эти пять лет, — надежду, что он вернется к ней.
А теперь она боялась, что он опять ускользнет от нее. Может быть, он никогда и не принадлежал ей — скорее, он принадлежал призракам, которые постоянно преследовали его.
— Для начала нужно иметь надежду, как ты думаешь? — не спросил, а констатировал Камерон.
Он продолжал смотреть вниз, на торопливое течение ручья. Предвечернее солнце проникало через кроны деревьев, играя бликами на воде. Какое обманчивое ощущение покоя!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
