Это действительно сироты? Не детки хитрых родителей, решивших получить для своих чад бесплатное образование?
Право, сир, это необоснованные подозрения, — возмущенно заявил дон Оньяс.
Ну если так, то я предупрежу в Дьюртубие — их там будут ждать. — И добавил, широко улыбнувшись: — Я считаю, что за это стоит выпить вина, кабальеро.
Торжественное богослужение в соборе, принесение мною клятв под дубом и поцелуйный обряд обмусоливания моих рук прошли в штатном режиме без задержек и накладок. Несколько чопорно. Но все такие церемонии везде обладают чопорным характером. Где больше, где меньше. Такова натура людей.
Как только вельможный народ начал рассасываться с площади, с песнями ввалились в Гернику нанятые мною хинеты. Через полтора суток после нас и без валлийских стрелков.
А где мои валлийцы? — спросил я Алехандро Ибаррури, встретив свое войско на площади.
Ушли с обозом в орденский замок, сир, — хитро улыбнулся баск.
Все же вы разграбили это разбойничье логово? — скорее констатировал я, чем спросил.
Сир, не бросать же бесхозное добро посреди леса… — хозяйственным тоном пояснил Алехандро, — тем более вы же сами приказали нам разрушить башню и стену… А там такие интересные захоронки обнаружились… — приподнял он брови в удовольствии. — Опять же жены каторжников напросились уйти вместе с мужьями — мы не нашли сил им отказать. Ну и остальную челядь, которая оставалась там, мы тоже забрали — не пропадать же им с голоду. Скот, повозки… там теперь только груда камней осталась. Пришлось постараться…
— А?.. — хотел я спросить.
Но Ибаррури меня перебил:
Все люди с этого разбойного гнезда следуют в Дьюртубие вместе с обозом.
Сколько с тобой хинетов?
Все здесь, сир. С валлийцами только один десяток отправил для разведки дороги.
Располагайтесь неподалеку, но пусть кто-то из твоих людей постоянно дежурит при мне, чтобы вас быстро собрать, если понадобитесь. Я остановился в доме викария.
Но на этом неожиданности не кончились. К вечеру в город прибыла большая толпа рыцарей — копий пять. Мы их увидели на площади, когда выходили из церкви Санта-Мария ла Антигу с вечерней службы. Точнее, носителей золотых шпор было всего пятеро, но при каждом состояло по паре сержантов, вооруженных как самые настоящие рыцари — доспехи миланские, даже кони в броне. Только вместо гербов на них значки сеньора. И у каждого по два-три коня. Пажи, оруженосцы, кутильеры и слуги. Обоз еще. Площадь они основательно запрудили.
Я посмотрел на Микала, но тот только пожал плечами — не знает таких.
Неожиданно дон Саншо выступил вперед и спустился с церковной паперти. Все пять рыцарей спешились и стали перед ним на одно колено. Буквально на секунду. И передали ему письмо.
Саншо, я жду тебя на ужине! — крикнул я ему с паперти и, не ожидая ответа, пошел в дом викария.
Моя свита проводила меня до ворот и пошла дальше к кладбищу, где уже по традиции рядом с погостом был разбит наш лагерь. Со мной остались только мои оруженосцы, паж, Микал и Марк.
Двое амхарцев встали на часы у дверей. Со стороны улицы. Вызывая у прохожих любопытство своими маренговыми лицами.
А мне не давали покоя эти новоявленные рыцари, что привезли Саншо письмо. Когда я переодевался к торжественному ужину, то припомнил нечаянный разговор по дороге, утром, после последней ночевки в лесу. Я тогда подумал, что столько времени прошло в этом мире, а я все еще так мало знаю о Саншо, хотя он каждый день со мной рядом. И спросил, подгадав, когда кони в очередной раз перешли на шаг:
Саншо, а когда ты решил жениться на моей сестре?
Саншо сверкнул своим единственным глазом, но ответил вполне добродушно:
Знаешь, Феб, это у меня очень старая любовь. Можно сказать, с детства. Я понял, что Каталина станет моей женой, еще когда был пажом у твоей матушки в Фуа. Это случилось в год гибели твоего отца на турнире в Руссильоне. Меня тогда, как самого младшего из пажей, оставили возиться с вами — тобой и Каталиной. Она была такое прелестное дитя и такая смешная… А потом все приехали из Руссильона в великом горе, и был траур по принцу Гастону. Я так и остался состоять при ваших «мамках» и няньках, и игрался с вами. Потом, примерно через год, меня взяла к себе пажом дама Мадлен, вдовствующая принцесса Вианская, Беарнская и Андоррская…
Саншо замолк, что-то вспоминая. Потом продолжил:
Прошло совсем немного времени и меня просветили, что я равного вам рода по знатности, и вот тогда я понял, что именно Каталина и станет моей избранницей и будущей дюкесой Кантабрии. А до того я на нее смотрел, как паж на даму своего сердца и старался ей служить, как госпоже. Потом меня отец забрал из вашей семьи и отправил воевать с маврами для стяжания воинской славы и сана кабальеро.
А глаз где потерял?
Я ведь уже тебе рассказывал… — попробовал отвертеться инфант.
Не помню такого. Наверное, рассказывал во дворце в По или по дороге во Францию. И не мне, а настоящему Франциску Фебу. Но памяти об этом в доставшейся мне тушке не обнаружилось. Как вообще какой-либо памяти.
Расскажи еще, я запамятовал.
Сильно тебя все же приложило по голове, — хмыкнул инфант, но чиниться не стал, рассказал: — Глаз я потерял под Санлукаро, когда подавляли восстание мавров. Огромный мавр пробился ко мне сквозь первые два ряда баталии и прорубил мне шлем клевцом… И все… дальше помню только, как сам каудильо Гусман принес золотые шпоры мне прямо в кровать в том доме, который иоанниты превратили в госпиталь, и положил их мне на грудь. Ну, как ты возложил точно такие же на Иниго.
Надо же… — удивился я тому, как это одинаково я думаю с хроноаборигенами на предмет произвести впечатление.
А в этот год, когда окончательно выздоровел, я приехал в По и увидел, как Каталина похорошела — совсем женщина стала, я снова влюбился в нее, только уже по-взрослому. Но так и не решился поговорить с твоей маменькой о нашей свадьбе. А там мы уехали с тобой в Плесси-ле-Тур в гости к Луи. Дама Мадлен попросила меня сопровождать тебя, на что я с радостью согласился. А Каталине о своих чувствах я так и не признался — постеснялся своего уродства. Меня и так дома за глаза Циклопом дразнят.
Переодевался я и, вспоминая этот разговор, размышлял, могу ли теперь доверять Саншо в своей будущей борьбе с маман. Все же он был ее пажом, как оказалось… А теперь у него еще есть и сила — пятнадцать прекрасно обученных тяжеловооруженных бойцов, не считая кнехтов. И куда эта сила в будущем приложится… один Господь ведает. И ведь ни слова мне — своему «другу», Саншо не сказал о том, что выписал для себя из Кантабрии войско.
В общем, в очередной раз я сел на измену, перебирая, кому из своего окружения я могу полностью доверять, а кому не очень. Четки пора заводить, с ними думать легче.
Отпустил оруженосцев и вызвал Микала, которому приказал составить мне список всех, кто когда-либо состоял при моей маман в пажах. А также сделать мне поименную роспись двора в По. Кто на какой придворной должности состоит при моем дворе. Точнее… еще при дворе моей маман — дамы Мадлен из рода Валуа, Дочери Франции и родной сестры Всемирного паука Луи. И отдельно обозначить в списке: кто из них франки.
Торжественный пир для Генеральной хунты и лучших людей города был устроен ближе к ночи на той же площади у Отчего дерева. При факелах. Не нашлось такого помещения, чтобы вместило всех приглашенных — не в церкви же пьянку устраивать… Столы и лавки сколотить — дело немудреное и быстрое, при должном умении. Покрыли льняными скатертями доски — вот и все. Необходимая посуда нашлась у именитых горожан, допущенных к чести сидеть за одним столом с сеньором.
Столы на площади поставили «покоем». По центру сели я, дон Саншо, дон Мартин, отец Жозеф и монсеньор. Епископ к тому времени уже отбыл в Бильбао. По крайним столам — все остальные по чинам. Внутри «покоя» никто не сидел — это пространство отдали слугам, которые меняли нам блюда и кувшины с напитками.
Хинеты на охране мероприятия стояли по периметру площади, ограждая веселье нобилитета от простолюдинов, которые также участвовали в этом мероприятии, но «вприглядку», из-за их спин. Амхарцы и Марк за моей спиной маячили в некотором отдалении. За амхарцев я был спокоен — в них дисциплину орден вбил изначально, а вот то, что хинеты на службе при таком разгуле не выпили даже тайком, меня откровенно обрадовало и обнадежило. Если так и дальше пойдет — оставлю их у себя на постоянной службе.
Вино и сидр текли ручьями, как и велеречивые славословия именитых горожан и блистательных сеньоров Гипускоа в мою честь. Почувствовал себя просто «дорогим товарищем Леонидом Ильичом Брежневым». До «лучшего друга физкультурников», слава богу, эти славословия не докатились.
Да… главное… все расходы на этот пир горой были отнесены за мой счет. Я, как оказалось, по традиции — принимающая сторона. Странно, но Бискайская хунта с меня «поляны» за выборы в сеньоры не потребовала.
