– Город как город, – буркнул Миша.
– После Москвы вам здесь будет скучно, – виновато сказала тетя Марина и полезла в сумочку за расческой.
– Мы не развлечений ищем, – заспорила мама. – Саше нужен покой.
– А почему ж ты из Москвы-то уехал? – покосился на него Миша. – Ты же того… Миллионер.
– Да, я миллионер, и что?
– Как же… С такими-то деньгами чего ж в столице не жить?
– Мне нужен свежий воздух, – усмехнулся Саша. – Желательно средней полосы.
– Так это… Санатории же есть для миллионеров. Специальные. Чего к нам-то?
– Я вижу, ты хорошо осведомлен о том, как живут миллионеры.
– Да я…
– Приехали! – воскликнула тетя Марина и засуетилась. – А хлеб?! Хлеба-то я купила?! Господи! Так разволновалась, что и не помню!
– Купила, купила, – успокоил ее Миша. Их спор сам собой прервался.
– А кетчуп? Ой, вы ж, наверное, все с кетчупом едите! У меня есть, но свой, не магазинный!
– Успокойтесь, все хорошо, – Туманов поспешил утешить тетку. – Мы едим все. И очень любим домашние заготовки.
– Водка-то есть у меня, полбутылки. А вдруг мало? Миша, тормозни у магазина!
– Да какая водка, Марина? – остановила ее мама. – Саша ж не пьет!
– Так куда мне? – спросил Миша.
– Саша, куда? – беспомощно спросила тетя Марина.
– Домой! – хором ответили они с мамой.
Выходя из машины, Александр ожидал любого сюрприза. Приезд родственников из Москвы здесь целое событие, и зрителей хватает. Вон они облепили окошки старой пятиэтажки как мухи. Жужжат. Обсуждают. Больше всего он опасался, что из-за угла вылетит центнер разведенной Вальки Беловой и потащит его в кусты целоваться. Но обошлось. Они прошли в подъезд, сказав сидящим на лавочке общее:
– Здрасьте.
Здесь было гораздо теплее, чем в Москве, настоящее бабье лето. Час вечернего сериала еще не пробил, и народ по привычке коротал время за сплетнями. Но было так тихо, что он слышал, как на совет старейшин пикируют комары. Лавочка стояла в тени огромных деревьев, и насекомые пенсионеркам сильно досаждали. Но, пока москвичи шли к дверям, не раздалось ни одного шлепка.
– Они все тебя помнят, Сашенька, – сказала тетя Марина.
– И знают, что я миллионер?
Она отчего-то залилась краской и поспешно полезла в сумочку за ключами. На кафельный пол упал зонтик. На небе, как он заметил, не было ни облачка. Рядом с зонтиком плюхнулась пудреница.
– Ой, не разбилось! – радостно сказала тетя Марина, дуя на зеркальце. Тут на свет наконец появились ключи. Из Мишиного кармана.
– Входите, гости дорогие!
Уф. Церемония поднятия флага состоялась. Тумановы воссоединились с семьей.
Тетя Марина мигом накрыла на стол и водрузила рядом с хлебницей початую бутылку водки.
– Садитесь!
Сели.
– Миша, наливай!
– Нет-нет, Саше нельзя! – запротестовала мама и накрыла его рюмку рукой. – А Миша за рулем!
– Давай мы с тобой, сестренка, выпьем. По рюмочке, за встречу. Не будем же мы нарушать традицию?
– Не будем, – согласилась мама.
Они с Мишей молча проследили за тем, как родительницы соблюдают традицию, потом принялись за жареную картошку с домашним кетчупом, который, кстати, был не в пример магазинному гораздо вкуснее. На отдельной сковороде лежали огромные, с ладонь, включая вытянутые пальцы, котлеты, Саша еле-еле осилил половинку.
– Еще по одной, – предложила тетя Марина, судорожно схватившись за бутылку водки.
– Нет-нет! – замахала руками мама.
«Чего она так волнуется? – подумал он, глядя на тетку. – Прямо места себе не находит. Или она всегда такая?»
– Насчет денег, – порозовев, сказала мама. Неудобства, кажется, начались.
– Да что ты, Ира! Какие деньги! – закричала тетя Марина. Слишком уж громко закричала.
– Нет, нет! Возьми или я обижусь! Сколько я тебе должна за санаторий?
– Пустяки какие!
Мама, не слушая ее, пошла в прихожую за сумочкой и тут же вернулась, на ходу вынимая из нее кошелек.
– Ты что ж ее в прихожей оставила?! – закричала тетя Марина.
– Так дверь же заперта.
– Ничего не оставляй! Никаких вещей! Тем более такие деньги!
– Какие такие? – растерялась мама.
– Ну как же? Вы ж миллионеры! Сколько у вас с собой? – жадно спросила тетя Марина, окончательно раскрывшись.
– Но у Саши почти ничего нет.
– Как это нет? – мать с сыном переглянулись. – А наследство?
– Наследства нет, – он решил вмешаться. – Дядя Коля оказался кругом в долгах, и нам пришлось все продать и заплатить банкам.
– Ты шутишь? – нахмурился Миша. – А квартира? Я же был у него. Там такая квартирища! Огромная! Три футбольных поля! А дом на Рублевке?
– О доме ничего не знаю, – беспечно сказал Саша. – Возможно, его тоже продали. Дела вел мой друг, на него выписали генеральную доверенность.
– Ну ты лох! – возмутился Миша. – Все пр… л!
– Миша, он же был в коме! – кинулась на его защиту Ирина Витальевна.
– Сейчас-то не в коме, – ощерился двоюродный брат. – Слабак ты, Сашка.
– Хочешь сказать, если бы все это досталось тебе, ты бы знал что делать? – слегка разозлился Туманов.
– Конечно!
– Это ты лох. Начитался газет, телика насмотрелся. Что ты понимаешь в бизнесе?
– Чтоб разориться, понимать много не надо.
– Мальчики, не будем ссориться, – попыталась примирить их Ирина Витальевна.
– Значит, ничего не осталось, – тетя Марина всхлипнула и вдруг без сил опустилась на диван и уже не стесняясь залилась слезами.
Мама бросилась к ней, они обнялись и стали рыдать вместе, взахлеб. Тут только Саша обратил внимание на то, как здесь бедно. Чистенько, но бедно. Две комнаты, одна совсем крохотная, другая большая, зато проходная, кухня с носовой платок и с полплатка прихожая, на стене в «гостиной» старый ковер, купленный еще во времена советской власти по открытке, на полу истрепанный палас из той же «открыточной» серии. Главное украшение квартиры – стенка, сейчас таких уже не делают, можно запросто выдать за антиквариат. «Советское барокко». Или рококо. За стеклом расписанный розами парадный сервиз и хрустальные бокалы. Над телевизором книжные полки с классикой. Серия «Школьная библиотека». Из новых вещей только холодильник и пылесос. Но зато обои свежие, потолок оклеен вполне современными панелями с рисунком. Самой же дорогой вещью в квартире оказался компьютер, клавиатуру которого заботливо прикрыли накрахмаленной до скрипа салфеткой. «Тринадцатая зарплата», – мысленно прокомментировал Саша. Интересно, чья? Тети или брата? Скорее всего, общая.
– Как здесь живется? – спросил он у Миши.
– Увидишь, – усмехнулся тот. – Я уже понял, что ты к нам надолго.
Мать перестала плакать и принялась о чем-то жарко шептаться с сестрой. Он заметил, как они суют друг другу деньги. Наконец пачка купюр перекочевала в карман тети Марины, и та тоже перестала рыдать.
– Пойдем, Ириша, я тебе комнату покажу, – сказала тетя Марина, вставая с дивана и вытирая слезы. Неудобства продолжались.
Ирину Витальевну решили поселить в комнате Миши, а Мишу на раскладушке в гостиной, разумеется временно. Мама, само собой, стала протестовать, а сестра ее уговаривать. Вновь начались слезы, и вновь на диване, но уже в маленькой комнате.
– Это надолго? – спросил Саша.
Миша молча пожал плечами. Все, что происходило, было затянуто и скучно, а главное, не по-деловому. Видимо, у тетки полно свободного времени, поэтому она и растягивает процесс, заранее зная результат. И мама его знает. Она будет жить в комнате Миши, Миша на раскладушке, деньги останутся у тети Марины, и каждое утро мама будет, заливаясь краской, совать ей «на расходы», та будет плакать, но брать. А потом они, сидя в обнимку на старом продавленном диване, подолгу будут вспоминать детство, «как хорошо жили раньше», и собираться завтра поехать на кладбище. Где-то через неделю они туда поедут, на обратном пути зайдут к тете Тоне, до вечера проплачут с ней: «как раньше было хорошо», вернувшись домой, нажарят сковороду картошки, поужинают, накормят Мишу, посмотрят сериал и лягут спать. На следующий день, решившись наконец-то познакомиться с московской гостьей, придет застенчивая соседка, и с этого момента будет ходить каждый день. Они станут смотреть сериал уже втроем, потом вспоминать, как раньше было хорошо, и поэтому ложиться спать на час позже. Или даже на два. И так каждый день.
И от этих мыслей Саше вдруг стало хорошо. От очень понятной, а главное, предсказуемой жизни. Хотя раньше он подумал бы, что через день такой жизни умрет от скуки.
«Как же здесь здорово!» – подумал он и умилился их слезам. Ему вдруг и самому захотелось поплакать.
– Что с тобой, Сашенька? – испуганно спросила мама, выглянув из комнаты, которую уже могла считать своей.
– Ничего.
– Нам же ехать надо! – спохватилась тетя Марина.
Он вновь умилился нерациональности всего происходящего. Логичнее было бы, не теряя времени даром, сначала устроить его. Дорога в санаторий лежит через переезд, то есть через вокзал, куда пришел московский поезд. Он бы мог поесть и в санатории, раз путевка уже оплачена. Но, видимо, время здесь не имеет значения. Его просто не знали куда девать, когда урожай собран, а погреб забит под завязку соленьями, поэтому тут предпочитают прямому пути извилистый и с многочисленными остановками.
