Хрустнула раковина, как скорлупа, и исчезла в пасти чудовища.
Только острый конец белемнита откололся и медленно стал погружаться на дно.
А хищный ихтиозавр поплыл прочь, наводя ужас и панику на мелких морских обитателей.
Обломок белемнита стукнулся о морское дно, усеянное живыми и мертвыми раковинами, и остался лежать неподвижно.
Проходили годы, века и тысячелетия.
Белемнит все лежал на прежнем месте.
Только сверху засыпали его толстым слоем песок, ил и раковины.
Каждый год этот слой становился все толще и тяжелее.
Умрет ли рыба или раковина — все падает на дно.
Понемногу вырастали целые горы из остатков морских животных.
Они плющились и сжимались под своей собственной тяжестью и превращались понемногу в серый камень-известняк, каким кроются панели в наших городах.
Так постепенно вырастали на морском дне известковые горы.
С каждым тысячелетием все выше и выше поднималось дно, мелело море, отступало в стороны и заливало острова.
А тут еще грозные, подземные силы выпирали морское дно снизу.
Выпучивали его вверх, как пузырь.
Дрожала первобытная земля от беспрерывных подземных толчков.
Клокотало, волновалось море и медленно уступало место будущему материку.
Наконец он поднялся и его встретили горячие лучи солнца.
Они высушили мелкие соленые лужи морской воды.
А самые большие и глубокие остались и до сих пор под названием Каспийского и Аральского морей.
Внутри одной известковой горы нового материка затерялся маленький осколок белемнита, сдавленный со всех сторон плотным камнем.
Он пропитался известью и окаменел. Шли века бесконечной чередой и сменялись тысячелетиями. Выпадали на новый материк дожди из туч, занесенных ветром с моря.
Скоплялись озера и реки пресной воды.
Они не высыхали потому, что все время пополнялись проливными дождями.
А где появлялись реки и озера — там начинали расти трава и деревья. Их семена приносились ветром из отдаленных стран.
Прилетели птицы, но не те первоптицы, что охотились на белемнитов, а настоящие, покрытые перьями.
Первоптицы, ихтиозавры и белемниты давным-давно все вымерли. От них и следа не осталось. Только кое-где, изредка, находят люди окаменелые кости и дивятся чудовищной их величине.
А суеверные дикари слагают сказки про великанов, живших в древние времена.
Широкая могучая река медленно катила свои воды в соленое море.
Ее берега заросли дремучими лесами, а в них поселились птицы и разный дикий зверь.
Огромный лось с зубчатыми рогами пробирался сквозь чащу на водопой.
На берегу, в каменной расщелине известковой горы, что когда то была на дне моря, поселился пещерный медведь.
В прибрежных камышах, хлюпая в вязкой трясине, переваливался с боку на бок свирепый носорог.
А в хвойных безбрежных лесах бродил могучий, косматый мамонт.
Он прочищал перед собой тропу к реке. С корнем выворачивал хоботом деревья и проламывал кривыми клыками заросли.
Вслед за мамонтом, озираясь на каждом шагу, крался человек, а рядом с ним его сын — мальчик.
За поясом человека торчало несколько каменных ножей, а в руке он сжимал деревянную рукоятку каменного топора.
Его бронзовое тело было прикрыто звериной шкурой.
Всклокоченные волосы связаны на затылке в пучок.
Длинная, спутанная борода, белые острые зубы и горящие, как уголья, глаза жадно и настойчиво смотрели вдаль из-под нависших, густых бровей.
Откуда взялся этот дикий, первобытный человек — нам неизвестно.
Уже несколько дней он шел по следу мамонта.
Питался по пути чем попало: лягушками, ящерицами и земляными червями.
Выкапывал съедобные корни.
Если же и этого не попадалось, то подтягивал живот покрепче сыромятным ремнем, чтоб как-нибудь обмануть голод и упорно шел вслед за зверем.
Это был первобытный, дикий человек, не умевший добывать огня.
Оружие его было сделано из камня и едва отесано.
Он вовсе не думал одолеть один на один грозного великана-мамонта, а просто выслеживал его, чтоб донести потом своему племени и сообща начать охоту за зверем.
Таков был план первобытного человека и он настойчиво шел по следу.
Он держался на таком расстоянии, чтоб зверь его не учуял.
Изредка останавливался и чутко прислушивался.
Глубоко втягивал ноздрями воздух и зорко всматривался вперед.
Мальчик следовал примеру отца и учился на деле охотничьему искусству.
Влажный ветерок пахнул в лицо человека и принес ему радостную весть.
В глазах дикаря промелькнул огонек торжества.
Наконец-то кончился его опасный длинный путь.
Влажный воздух предвещает близость воды и мамонт, конечно, поселится невдалеке от нее.
К тому же кругом хвойный лес.
Молодая хвоя — любимое лакомство зверя.
Человек, крадучись, свернул с тропы.
Сделал большой обход и вышел на реку, около крутого, скалистого обрыва.
Красным заревом вечерней зари была залита западная сторона горизонта.
Верстах в полутора, на берегу реки, человек увидел едва заметную черную точку.
Она слегла колыхалась и двигалась.
Крепко стиснул дикарь рукоятку каменного топора.
Он радовался, что мамонт остался на берегу реки и наверное надолго.
Теперь он не уйдет от охотников.
Человек осторожно спустился с крутого обрыва известковой горы.
Отыскал небольшую расщелину и забрался в нее.
Здесь он решил переночевать, чтобы завтра, чуть свет, тронуться в обратный путь к своему племени и сообщить радостную весть о находке мамонта.
В расщелине было тесно для двоих, но зато сухо и никто не мог напасть врасплох.
Человек подобрал под себя ноги и укрылся шкурой.
Под голову положил каменный топор и заснул.
Ему снилось, как он приведет сюда воинов своего племени.
Они выроют глубокую яму на тропе, расчищенной мамонтом.
Ничего не чуя, зверь пойдет по ней на водопой и провалится в яму.
А, может быть, его нарочно пугнут, если захочет старшина племени, самый старый и опытный охотник.
Самое важное, чтоб мамонт попался в яму.
Тут уж его одолеют люди.
С гамом и гиканьем налетят они на яму. Окружат ее со всех сторон.
Градом посыпятся в мамонта глыбы камней, колья и что попало.
Когда вырвется из груди великана предсмертный рев и беспомощно осядет туша в глубь ямы, тогда начнется пир.
Заработают каменные топоры и ножи.
Лучшие куски съест старшина племени. Затем воины наедятся до одурения сырого, теплого мяса. Напьются горячей крови.
