Мать: Гелиана Цезарелло/урожденная…
Пиа-Катарина нажала на клавишу — строки побежали вверх быстрее, но когда должны были появиться последние по времени записи (в них она рассчитывала найти точку опоры для оценки неожиданной ситуации, сейчас предельно обострившейся), появилась пометка:
В открытом регистре стерто — материал закодирован/ограничение 4А.
Пиа-Катарина вздохнула. Могла бы и догадаться! Разумеется, доступ к засекреченным документам у нее есть, но для этого — даже ей! — следует соблюсти некоторые формальности, на что уйдет время.
Она взглянула на часы. После разговора с Эстер прошло пять минут. Удобно ли теперь пойти туда, не потеряв лица? И вдруг это перестало для нее быть важным.
«Нахожусь в отделе проверки на агрессивность», напечатала она на запоминающем устройстве, решительно поднялась и торопливо направилась к лифту. В зал вошла тихонько, и все же взгляды всех присутствующих обратились к ней — этого избежать не удалось. Трибуна была заполнена, за стеклами лица казались размытыми, трудноразличимыми. Группа психологов собралась в том составе, как Пиа-Катарина и ожидала, — одни доверенные лица Эстер, а сама она председательствовала. В стеклянной клетке, которую они называли ареной, сидела Регина. Она выглядела даже более юной и хрупкой, чем обычно. Два кружка на висках были выбриты и к ним плотно приложены контактные пластинки. Тонкие едва заметные провода сходились на штепсельном пульте под потолком. Изнутри нельзя было рассмотреть, что происходит снаружи: стекло, покрытое слоем платины, как бы ограничивало «арену» зеркальными поверхностями.
Эстер указала на свободное кресло в первом ряду, и Пиа-Катарина села. Шла первая фаза проверки, предварительный, можно сказать, тест: Регину оставили наединие с молодыми гиббонами, получившими инъекции адреналина и потому раздражительными, а от яркого света и шума особенно беспокойными. Они носились по клетке, вскакивали на Регину, рвали ее платье, царапали и таскали за волосы.
Основная цель испытания проста: ни одна нормальная женщина не способна проявлять агрессивные чувства к ребенку или подростку. Если же такие симптомы обнаружатся, это служит достаточным доказательством извращенности испытуемой, которую следует изолировать от общества. С помощью психотропных лекарств ее деперсонифицируют и отправляют в трудовой лагерь. И естественно, она лишается права материнства.
Гиббоны порядком досаждали Регине. Эти обезьяны были особо зловредными, причем в результате искусственной селекции их злобный характер систематически развивался. И все-таки Пиа-Катарина не сомневалась, что Регина выдержит испытание. Регина не вырожденка, это координаторша знает твердо. Очевидно, произошло недоразумение — все остальное исключается, — и через несколько минут Регина будет полностью реабилитирована.
Пиа-Катарина изо всех сил пыталась успокоить себя этой мыслью, но тревога не оставляла ее.
Зеленая линия на растровом экране дифференциального энцефалографа становилась волнистой и подскакивала. Невропсихолог, сидевшая перед ним, наморщила лоб и внесла какие-то данные в запоминающее устройство. Пиа-Катарина, которая не могла разобраться в энцефалограмме, пыталась угадать результаты обследования по выражению лица невропсихолога — тщетно. Она перевела взгляд на Регину и, к своему облегчению, убедилась, насколько хорошо та владеет собой. Никаких импульсивных движений, ни тени озлобленности — с каким самообладанием и спокойствием снимает она с себя животных, особенно рьяно атаковавших ее, и осторожно сажает их на пол!
Когда таймер дал сигнал об окончании теста, вышли служительницы с сетями, переловили животных и унесли их. Регина осталась на «арене». Отерла носовым платком лоб, но в остальном сохраняла спокойствие.
Пиа-Катарина встала и сказала:
— Безусловно, она выдержала испытание. Итак, все ясно.
Эстер посмотрела на нее с деланным безразличием:
— Еще секундочку.
Она стояла в кругу специалисток-психологов, столпившихся около воспроизводящего экрана, на котором самые любопытные фазы испытания прокручивались в замедленном темпе. Женщины перешептывались. Потом Эстер подошла к Пиа-Катарине. В руках она держала пленку ксерокса.
— К сожалению, тут видны кое-какие пики.
Она указала пальцем на отдельные участки:
— Они по меньшей мере примечательны. Придется продолжить.
Пиа-Катарина резко повернулась и села на свое место. Сейчас у нее не было больше уверенности, удастся ли помочь Регине. Она с радостью помогла бы ей, и не только престижа ради: Регина — одна из ее ближайших сотрудниц, она сама остановила на ней выбор. Но ее чувство к Регине глубже: в нем есть что-то дружески-материнское — привязанность, смешанная с покровительством. К тому же она ощущала свою ответственность, ведь Регина — существо, сформированное ею, и, не исключено, она тоже виновата в том, что сейчас происходит. Регина всегда и во всем безгранично доверяла координаторше, защищала ее точку зрения, голосовала за нее… Не кроется ли за всем происходящим чей-то злой умысел, хитроумный шахматный ход, тактический маневр, направленный, собственно говоря, против нее самой? И хотя в глубине души Пиа-Катарина давно это поняла, она все-таки до конца этой возможности не допускала…
Вторая фаза испытания была еще неприятнее. Теперь уже речь шла не о примитивных рефлексах, которые легко подавить, если, несмотря на строгие селекционные предписания, остались какие-то реликты таких реакций. Речь шла о психических свойствах, о цельности личности.
Тем временем вокруг Регины сели три ассистентки. Они смотрели прямо на нее, а вращающийся стул Регины всякий раз автоматически поворачивался в сторону той из них, которая называла ассоциативное слово. Назывались они быстро, одно за другим, и у Регины наверняка закружилась голова — так быстро вертелся ее стул.
— Яд…
— Плеть…
— Камера…
— Месть…
— Боль…
Ответа от Регины не требовалось. Энцефалографы показывали, поняла ли она и как отреагировала. «А действительны ли эти показания? — спрашивала себя Пиа-Катарина. — Разве тут не может быть ошибок? Да и где пределы измеримого?» Как-никак эту аппаратуру в свое время создали мужчины, хотя женщины оказались достаточно разумными, чтобы воспрепятствовать ее дальнейшему усовершенствованию. Они более не занимались исследованиями деятельности мозга, генетикой, микробиологией. Отказались от технического и научного прогресса, оставили ложный путь погони за новыми мощностями, качеством и ростом производства. Им ни к чему увеличивать скорость уличных гляйтеров, ни к чему еще более высокие дома и сверхпроизводительные машины. Миру нужен мир, взаимопонимание, любовь, на которую способны только женщины. Мужчины по природе своей — фактор помех, и женщины сделали из этого соответствующие выводы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
