Последние могли тогда, вероятно, касаться только пунктов относительно второстепенных. Однако нужно признать, что мы не располагаем никакими указаниями на то, когда некоторые, даже очень важные, части (как то размышление «О трех мужах» или рассуждение «О трех степенях смирения») вошли в состав Упражнений, и об их принадлежности первоначальному ядру. В сущности, априорное утверждение, будто все части, составляющие суть книги, восходят к Манресе, требует исключительно непростого и тонкого подхода: значение этой «сути» будет разным в зависимости от того, какое представление мы составим себе о главной цели Упражнений. И, что самое главное, мы не можем предполагать без дополнительных доказательств, что ранние свидетели, утверждающие манресское происхождение этой сути, понимали ее также, как понимаем ее мы после трех столетий применения Упражнений. Тем самым, приходится довольствоваться одними лишь достоверными фактами: первые и главные истоки Упражнений лежат в опыте, обретенном в Манресе; с тех пор существует корпус письменных документов, которые святой применяет в своем апостольском труде; эти документы включали, по меньшей мере, основу первой недели, размышление «О Царе небесном» и «О двух хоругвях», созерцание тайн жизни Иисуса, заметки о выборе жизненного положения, способы совершения молитвы, принципы различения духов… Представляется, что ничего большего с уверенностью утверждать невозможно, хотя остается вполне вероятным, что и другие части – какие, неизвестно – уже существовали в то время, по меньшей мере, в состоянии набросков.
Основная цель Упражнений
Как мы только что вспомнили, вопрос сути Упражнений тесно связан с вопросом, к которому мы должны обратиться теперь, – с вопросом их цели. Не той цели, которую мы можем приписать им сами, и не той, которая сделала возможным их законное и плодотворное применение в дальнейшем, но той, которую видел в них сам Игнатий, когда писал и преподавал их. Каково было в его понимании основное назначение Упражнений; какой главный плод следовало из них извлечь? Это вопрос величайшей важности, поскольку все те, кто изучал эту книгу более или менее пристально, единодушно видят ее основную заслугу в том, что она образует органичное целое, прекрасно отвечающее поставленной цели. Они признают, что ее действенность, поверенная опытом, куда меньше обусловлена ценностью каждого из упражнений, взятых в отдельности, чем их взаимосвязью, а также их совокупным воздействием на душу упражняющегося.
Однако нужно признать, что ответы на этот вопрос не вполне одинаковы даже у самых верных последователей св. Игнатия, даже у тех, кто отвечал на него в самом недавнем прошлом. Я процитирую только двух из них, ярких представителей двух основных тенденций.
В 1920 г. о. Леонс де Гранмезон писал[236]: «Духовные упражнения затрагивают, прежде всего, конкретный, строго определенный, случай. Их цель в том, чтобы привести человека, еще свободного распоряжаться своей жизнью и очень щедро одаренного способностью к апостольству, в такое состояние, чтобы он мог ясно различить божественный призыв и великодушно ему последовать… Цель Упражнений в том, чтобы, непрестанно оберегая будущего апостола от иллюзий, надежной дорогой направить его к той свободе души, к тому освобождению от беспорядочных страстей, к той чистоте сердца, к той покорности благодати, которые являются идеальными условиями для верного “выбора”, для “поиска и обретения воли Божией относительно устройства своей жизни [которое еще предстоит определить, когда начинаются Упражнения]”. Такова мысль Игнатия, и только эта точка зрения справедлива по отношению к замыслу Игнатия. Только она позволяет постигнуть его общее устройство и объясняет, почему в нем присутствует одно и отсутствует другое, почему автор что-то в него включил, а что-то не пожелал и даже не подумал включить. Пользоваться Упражнениями, чтобы улучшить свою жизнь при уже познанном и избранном призвании… не значит противоречить намерениям автора. Но это значит отходить от первоначального замысла его труда».
О. Луи Петерс ответил на это в 1931 г.[237]: «Центром перспективы Упражнений, их кульминационной точкой может быть только более тесное, более полное единение с Богом. Вот почему мы испытываем неприятие ко всякого рода истолкованиям, которые переворачивают или заслоняют эту перспективу. Безусловно, выбор является одним из главных средств упорядочивания жизни. Но отсюда вовсе не следует, что вся стратегия упражнений и, прежде всего, все домостроительство освящения вращается вокруг него… Поэтому мы не переоцениваем Упражнения, когда приписываем им очень высокую и очень праведную задачу упорядочивать жизнь, приводить человека к возможно более полному подражанию Христу и возможно более тесному и обоживающему единению с бесконечной любовью…».
Расхождение двух воззрений очевидно. Чтобы попытаться найти компромисс, который учитывал бы возможную истину как той, так и другой точки зрения, нужно сначала тщательно разграничить два совершенно разных вопроса, только что упомянутых: какую цель ставил перед собой св. Игнатий, когда писал Упражнения, точнее, когда придавал им окончательный вид и печатал их в 1548 г.? С какой целью мы можем использовать те же Упражнения сегодня, какие плоды они могут приносить душам и какие обыкновенно приносят в наши дни? Только первый из этих двух вопросов должен занимать нас теперь. Второй будет рассмотрен ниже, когда мы будем исследовать, какое развитие практика Упражнений получила в действительности и может еще получить в дальнейшем без искажения первоначального замысла автора.
Что до мысли самого Игнатия, то здесь мы располагаем, прежде всего, двумя его заявлениями, сделанными в заглавии книги и в первом примечании (п. 21 и 1): «Духовные упражнения, дабы человек смог победить самого себя и упорядочить свою жизнь силой решения, свободного от какого бы то ни было неупорядоченного влечения»; «Под именем Духовных Упражнений разумеется всякий способ испытания совести, размышления, созерцания, молитвы словесной и мысленной и других духовных действий, как об этом будет сказано впоследствии. Ибо как телесным упражнением является: гуляние, хождение, бегание, так и всякий способ, каким душа приготовляется и располагается для своего освобождения от всех неупорядоченных влечений и, коль скоро они будут уничтожены, для поиска и обретения воли Божией относительно устройства своей жизни и для спасения своей души, – называется Духовным Упражнением». Другим выражением той же мысли Игнатия являются несколько написанных им заметок о способе преподавания Духовных упражнений[238], первый набросок будущих директорий, которые увенчались сорок лет спустя выходом официальной «Директории», изданной Аквавивой. Можно лишь изумляться тому, какое место занимает здесь выбор жизненного положения, выбор между путем предписаний и путем советов. Здесь мы, в частности, читаем: «Тем, кто в течение первой недели не проявил большого рвения и желания перейти к выбору жизненного положения, лучше не давать вторую неделю, по крайней мере, месяц или два». Указания, содержащиеся в переписке, подтверждают это предписание. За несколько дней до смерти, 4 июля 1556 г., он напоминает, что «вообще» Упражнения не подобает полностью давать «людям, не способным к монашеской жизни», но нужно ограничиваться первой неделей[239]. 18 июля он повторяет также отцу Фульвио Андроццио, что широко следует преподавать лишь первую неделю, но все Упражнения целиком следует давать только людям, подающим большие надежды[240]. Все это, кажется, подтверждает мысль о том, что святой задумывал эти Упражнения главным образом для подготовки и помощи в наилучшем выборе жизненного положения.
Между тем, однако, он сам давал те же Упражнения людям, перед которыми вопрос такого выбора не стоял и стоять не мог, и много раз поручал это делать другим. В 1536 г., в Венеции, он дает их не только братьям Эгиа, которые действительно позже станут иезуитами, но также Контарини и другим важным особам, которым не было никакой необходимости размышлять о своем призвании. В 1538 г., как мы видели, он проведет месяц в Монте-Кассино, преподавая их Оритису, представителю Карла V в Риме.
По поводу уже избравших Общество он добавляет в только что упомянутом письме от 4 июля 1556 г.: «Нашим можно беспрепятственно давать также [Упражнения] других недель, не вникая между тем с ними в вопрос выбора жизненного положения. Хотя метод, которому учат Упражнения, можно прилагать к каким-нибудь другим вопросам выбора, не касаясь вопроса о жизненном положении». В предшествующем году, 19 июня 1555 г., он велел ответить о. Паоло Акилле по поводу преподавания Упражнений монашествующим женщинам, что само по себе это хорошо, но занимает слишком много времени: возможно, было бы хорошо дать их одной, чтобы она дала их другим, «или же дать их сразу нескольким». Но среди трудностей не упоминается их уже избранное жизненное положение[241].
