я отцепила от пояса мешочек деньгами, что по наитию захватила с собой, и протянула со словами:
— Держи. Это то, что я собиралась потратить на съём жилья Аринки. Раз уж она теперь будет жить здесь, то эти деньги твои. — И почти без перехода продолжила тем же тоном: — На постоялый двор вчера въехал странствующий лекарь. Слышала от Ирвина. Так что поторопись и пригласи его сюда перед отъездом. Он сохранит в тайне болезнь твоей матери и вас не выгонят из города.
Своими словами, по сути, я не только нарушаю законы Торшильда, но и подстрекаю на это других. Я уверена, что та же Аринка не станет болтать на каждом углу и просто станет нашим соучастником.
Так уж сложилось, что оборотни обладают крепким здоровьем — они не болеют так часто, как те же люди, и если их настигает, хотя бы простуда, то выздоровление проходит быстрее обычного. Однако в противном случае в силу вступает жесткий закон больше присущий животным. Принято считать, что долго болеющий двуипостатный опасен для сородичей. А если учесть, что в Торшильде на каждом углу оборотень, то имеет место быть соответствующий закон. И Рамира уже под него попадает.
Для меня это несусветная дикость, тем более в мире с магией, но по какой-то причине если организм оборотня не справляется сам по себе с болезнью, то даже самый сильный лекарь лишь оттягивает неизбежное. Поэтому и был принят жестокий закон об изгнании. А если родственники начинают покрывать больного, то и они попадают под его действие.
Барст молча взял кошелек и, не поднимая головы, глухо сказал:
— Спасибо, Верити.
— Отработаешь, — вынырнув из тяжелых дум, бросила я и потрепала рыжие вихры парня. После чего покинула пропитанный безмолвным отчаянием дом, сильнее обычного одержимая поиском нового источника дохода. Теперь деньги были нужны как никогда.
18.
* * *
С дальнейшим планом действий мне помогла определиться… ярмарка. Она состоялась через пару недель после моего знакомства с семьёй Барста, которые прошли в бесконечной борьбе за каждый медяк.
Как я и предполагала, лекарь назначил Рамире довольно дорогие лекарства, при этом, не постеснявшись, взял за молчание почти все имеющиеся деньги. Но меня это не волновало, главное: нам повезло. Ведь, если этот шарлатан не соврал, то мать Барста можно вылечить. Процесс будет долгим, затратным, но поставит её на ноги. Барст рассказал, что, по словам лекаря, тот уже сталкивался с подобным, и не раз, потому смог выяснить, что корнем такой хвори является… тоска.
Иногда оборотни, следуя инстинктам звериной сущности, выбирают пару раз и на всю жизнь, и в таком случае немногие способны справиться с утратой своей пары, отчего неосознанно вредят себе сами. Тем самым стараясь последовать за своей половинкой. Рамира же, несмотря на кошачью сущность, была тем самым редким случаем и продержалась так долго только из-за детей — будь они старше, самостоятельнее, то она заморила бы себя меньше чем за месяц. Потому ради выздоровления, помимо приёмов всевозможных укрепляющих сборов, тоскующей двуликой придётся пожертвовать собственными воспоминаниями — самым дорогим в списке лекарств было именно средство, позволяющее частично притупить их. И чтобы не стереть случайно Рамире всю память, зелье должно быть качественным. А ещё приготовленным специально для неё, что подбрасывало его из категории дорогих, в баснословно дорогие.
Рассказав всё это, Барст ещё долго ходил как в воду опущенный, потому что понимал: мне проще откреститься от проблемной семьи. Я видела по глазам — каждый день Барст ждал, когда его прогонят, но этого к его удивлению не происходило. Не знаю, что во мне взыграло: может человечность, может гордость, а может упрямство, но вариант бросить семью Барста я даже не рассматривала. Вместо этого планомерно повышала ставки.
Пирожки приобрели популярность, отчего немного подросли в цене, а благодаря сахару, добытому с помощью моей способности, арсенал Аринки пополнили всевозможные крендельки и кремовые булочки. Их, кстати, моя всё более набирающая в себе уверенность помощница, разносила по домам срединной касты. Более знатные семьи из центральной касты не спешили заказывать выпечку “из низов”, но даже так это можно было считать успехом.
Помимо этого Ирвин раздобыл у кого-то из торговцев прошлогодний мёд, и мне удалось сделать образцы напитка, что должен был взорвать рынок. Гном неправильный мёд оценил, да так, что перестал жадничать и за грибы начал платить почти в два раза больше. Да и Айю так прониклась сочувствием к Барсту, что рыдала ещё активнее, тем самым повышая объём наших поставок.
Сам же Барст налёг на охоту — популяция кроликов вскоре должна была восстановиться, ведь весна приближалась, так что совесть нас почти не мучала. Он так же постоянно помогал мне с разделкой туш, а после и вовсе взял это дело на себя. Как раз благодаря этому, времени на выпечку у меня стало в разы больше. Бабушка, кстати, совершенно спокойно отнеслась к моему безмолвному рвению спасти мать Барста. Даже наоборот — вместо возмущения от неё веяло гордостью, ведь до этой зимы я не была способна толком о себе позаботиться, а теперь без видимого страха взвалила на себя заботы о других.
Ну да, какой страх? Я частенько забывала отдыхать, потому мне просто было не до него. Например, к началу ярмарки, вон, пришлось основательно подготовиться: запастись шкурками, которые Барст собирался продать по самой выгодной цене, а так же не только напечь пирогов и булочек на продажу, но и подготовить сырье для новых партий. А всё потому, что, несмотря на холод, ярмарка продлится три дня. По этой причине сейчас не только постоялый двор, но и каждая свободная комната в домах, где сдавалось жильё, были заняты. Так что более удачного момента для заработка было трудно найти.
Первое утро торжища выдалось неожиданно тёплым. Даже снег несмотря на недавние морозы “поплыл”, оставляя после себя кляксы влажной земли. Правда это дело уже поправится к вечеру, потому что яркое солнце то и дело накрывало низкими тучами.
Опасливо поглядывая на небо и гадая, пойдёт снег или дождь, я влилась в шумный поток торговой площади. Совсем недавно мной была замечена Аринка, которую показательно охранял
