Он сказал, что преподавание английского было бы для них очень ощутимой помощью. Джамиль задал нам несколько вопросов для того, чтобы больше узнать о нас и наших преподавательских способностях. Поскольку у нас была рекомендация от его друга из Пакистана, и потому, что Джамиль уже встречался с американцами, которые искренне любят Бога, он сразу же принял нас как людей, которые по-настоящему хотят помочь афганцам. Мы ушли вдохновленные, с сердцем, полным радости.
На третий день пребывания в Германии нам позвонила американка по имени Диана Мак-Карти. Во время разговора с Фэй она спросила:
— А им есть где остановиться? Вы же знаете, что мы с Роем и девочками всегда рады помочь.
— Нет, остановиться им негде, — ответила Фэй.
— Ну тогда пусть они, если хотят, перебираются к нам, — предложила Диана.
«Бог так заботится о нас», — подумал я, когда услышал эту новость.
С огромной радостью мы приняли приглашение семьи Мак-Карти.
Когда мы приехали к ним на следующий день, Диана сказала, что они поселят нас в комнате своей дочери. Мы сразу же возразили: «О нет, мы не можем выселить вашу дочь из комнаты». Но их взрослая дочь Карен была так приветлива, что мы просто были не в силах отказаться от любезного гостеприимства этой семьи.
— Нет проблем, — сказала Карен с озорной улыбкой. — Мы с мамой уже обо всем договорились. Я просто обожа-а-а-аю спать в зале!
Жители Франкфурта — как и все немцы — очень опрятные, методичные, сдержанные люди. Тому, кто не знаком с их привычками, они могут показаться довольно замкнутыми. Их личную жизнь надежно охраняют внушительные двери домов и квартир. Задвинутые на засов, эти двери кажутся неприступными. Наша ситуация представлялась нам с Джули во многом схожей с этими дверями на засовах.
Другие американцы, услышав о нас, тоже обеспокоились. Они знали, как сложно найти квартиру во Франкфурте. Нам рассказывали, что некоторые иностранцы не могли найти жилье на протяжении многих месяцев.
«Может быть, принимая решение, мы были очень наивны ? Возможно, мы сделали ошибку? Неужели двери перед нами наглухо закрыты и не собираются открываться?» — все эти вопросы не раз тревожили меня.
В одном из квартирных агентств нам сказали, что снять квартиру во Франкфурте пытается великое множество людей. Прежде чем повесить трубку, служащий посоветовал: «Позвоните через месяц».
В другом агентстве объявили: «У нас нет ни одной свободной квартиры».
Ответы, полученные изо всех агентств, были практически одинаковыми. Они мало чем отличались друг от друга. Помимо всего прочего, за свои услуги агентства брали со съемщиков плату в размере двух-трехмесячной платы за квартиру, плюс залог, тоже в размере двух-трехмесячной квартплаты. Вдобавок, контракт заключался минимум на год-два, и при выселении из квартиры все должно было выглядеть, как абсолютно новое, или жильцы вынуждены были платить за капитальный ремонт всей квартиры.
Сказать, что мы не могли себе этого позволить, — значит ничего не сказать.
— Я думаю, что мы сами сможем найти себе квартиру, если просто будем ходить и искать, — заявил я однажды Джамилю и его семье.
Он очень любезно предложил отправиться на поиски вместе с нами и сказал: «Давайте поищем сначала в этом районе». Через несколько минут перед нами предстали два соединенных между собой огромных многоэтажных здания из стекла и стали. Перед этими громадами мы почувствовали себя гномами. Мы вошли в здание поменьше. Джамиль, который неплохо знал немецкий, спросил у хаусмайстера (менеджера), есть ли у них свободные квартиры.
— Да, — ответил тот, — но вам придется обратиться в наш главный офис, который находится в центре города.
Мы с Джули сразу же отправились в центр на автобусе. Нас остановила высокая, худощавая и неприступная секретарша.
— Мы хотели бы снять квартиру, — обратился я к ней через переводчика, которого привели для того, чтобы с нами поговорить.
— Я договорюсь о том, чтобы вам показали одну из квартир, — ответила она на немецком, набирая номер телефона.
Пока она набирала номер, я сказал переводчику, что нам нужна квартира лишь на полгода, и мы не хотим подписывать контракт на более длительный срок, потому что не знаем точно, сколько будем находиться в Германии. Мы должны быть готовы в любой момент вернуться в Пакистан.
Услышав это, секретарь бросила трубку. С выражением лица, которое говорило: «Зачем вы тогда отнимаете мое драгоценное время», она холодно ответила:
— В таком случае нет никакого смысла смотреть квартиру. Мы вам ничем помочь не можем.
Я молился про себя, когда мы поднялись и направились к выходу. Вдруг неожиданно секретарша сказала:
— Постойте.
Она остановилась и задумалась, слегка склонив голову набок. Затем, глядя в пространство, сказала: «Владелец квартирного комплекса должен вернуться через три дня. Приходите, и, может быть, вам удастся с ним поговорить».
Услышав от переводчика то, что сказала секретарша, мы замерли в недоумении. Затем поблагодарили ее и вышли из здания, несколько обнадеженные последними словами.
В течение трех последующих дней при любой возможности я молился за владельца этого квартирного комплекса, которого до этого никогда не встречал. Я больше молился об этом человеке, чем о том, чтобы найти квартиру.
В назначенный день мы вернулись в офис в центре города уже с собственным переводчиком — милой верующей женщиной. Когда мы появились в офисе, сдержанная секретарша провела нас в большой кабинет владельца. Я был удивлен тем, что его кабинет довольно просто обставлен. Черная мебель и хмурый день придавали, в остальном вполне функциональному кабинету, довольно мрачный вид.
Господин Джон Ваневски, мужчина лет пятидесяти, вышел из-за стола, обменялся с нами рукопожатием и предложил сесть. Темносиний костюм подчеркивал его голубые глаза, а темные, с проседью на висках, волосы придавали ему чрезвычайно представительный вид. Он казался очень приветливым человеком, совершенно не поглощенным своим состоянием.
Наша переводчица сказала ему, что мы работали в Афганистане. Это, казалось, заинтересовало его, и он время от времени кивал головой. Расспросы о том, почему я взялся помогать афганцам, привели нас к разговору о Боге. Я узнал, что его отец был раввином в Польше. Господин Ваневски сам приехал в Западную Германию с долларом в кармане. Позже его помощник в офисе сказал нам, что в настоящее время господин Ваневски владеет семнадцатью квартирными комплексами во Франкфурте. Он также упомянул, что у господина Ваневски есть офис в Нью-Йорке.
Наша беседа длилась около часа. Мы заговорили о богатстве и его значении. Он согласился, что богатство далеко не так важно, как полагают большинство людей: «Когда человек умирает, он не может взять с собой и доллара». Затем по его лицу пробежала улыбка:
— Богатство не вечно.
Господин Ваневски вежливо подвел наш разговор к завершению и спросил:
— Так вы хотели снять квартиру?
— Я хотел бы снять немеблированную квартиру на полгода. Я хотел бы также иметь возможность при необходимости продлевать этот срок с трехдневным уведомлением об окончании аренды, — сказал я как ни в чем не бывало, будто не просил о самом невероятном договоре на аренду во всем Франкфурте. — Кроме того, мне бы хотелось, чтобы в день окончания аренды мне вернули залог.
Я воспрянул духом, когда он ответил:
— Хорошо, пройдемте к секретарю, и я продиктую условия контракта. Я внесу в контракт все Ваши условия.
Он и глазом не моргнул во время всего последующего процесса, хотя его секретарша, печатая документ, вздрагивала практически при каждом новом слове.
Попрощавшись и выйдя на улицу, мы ликовали — и не столько потому, что нам наконец-то удалось снять квартиру, сколько потому, что нам удалось так хорошо поговорить с господином Ваневски. Я продолжал размышлять, раздумывая об этом добром человеке, который, казалось, искренне хотел знать больше о Боге.
Наша переводчица была ошеломлена всем тем, что произошло. «Это неслыхано!» — сказала она.
Хотя я знал, что она права, я думал про себя: «Как легко Господь открывает двери, которые снаружи кажутся совершенно неприступными и наглухо закрытыми на засов!».
Мне нужно было сходить в иммиграционный отдел, чтобы получить визу на жительство в Германии, поэтому через несколько дней по приезде во Франкфурт я отправился в правительственное здание на Майнзер Ландштрассе. Найдя нужную комнату, я подождал, пока не назовут мой номер, затем, пройдя через внутреннюю дверь, вошел в кабинет. Я чувствовал себя очень неуверенно в этой странной обстановке, и худощавый мужчина лет шестидесяти, стоявший в центре комнаты, не пытался ничего сделать для того, чтобы снять мою нервозность. Он строго и пристально смотрел мне в глаза, ожидая, что я заговорю первым.
