— Ну, Давид, перед тобой действительно непростая задача, — сказал Карл. — С чего ты вдруг решил, что какой-нибудь немецкий хаусмайстер разрешит сорока студентам приходить к вам в квартиру для занятий?
— Я понимаю, Карл, что это несколько необычная просьба, — согласился я, сознавая сложность своей ситуации. — Однако это не школа. Я не беру платы, и все студенты — мои гости.
Эти объяснения не убедили моего друга, но я продолжил.
— Карл, так как я по-немецки могу сказать только «здравствуйте» и «до свиданья», я хотел бы, чтобы ты от моего имени поговорил с нашим хаусмайстером, — сказал я ему. — Пожалуйста, расскажи ему о наших планах, чтобы он был в курсе того, что происходит. Я с удовольствием отвечу на все его вопросы.
На другом конце провода была полная тишина. Казалось, прошло не меньше минуты, прежде чем Карл ответил:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Давид. Но ты не можешь понять немцев. Они любят уединение и покой, особенно у себя дома. Любой хаусмайстер моментально представит себе постоянно входящих и выходящих людей, которые хлопают дверью и нарушают покой остальных жильцов. Он не задумываясь отвергнет твою просьбу.
— Знаю, Карл, но ты можешь хотя бы попробовать?
— Хорошо, Давид, — тихо ответил Карл.
Я знал, что Карл всегда рад мне помочь, но он был уверен в бесполезности этой затеи.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Давай помолимся, а потом я схожу за менеджером и перезвоню тебе.
Мы кратко помолились и затем попрощались.
Я нашел менеджера, привел его в нашу квартиру, затем позвонил Карлу. Передав трубку хаусмайстеру, я стал терпеливо ждать, пока он разговаривал с моим другом. Внимательно следя за выражением его лица, я старался определить его реакцию, но так ничего и не сумел рассмотреть. В конце концов он передал мне трубку.
— Алло, Карл, — сказал я.— Ну, как вы поговорили?
Карл рассмеялся:
— Давид, это было невероятно. Я не могу в это поверить. Он сказал, что твоя идея обучать афганцев английскому ему очень нравится. Сказал, что будет рад тебе помочь всем, чем сможет. Интересовался, не нужно ли тебе чего-нибудь. Он только попросил, чтобы студенты входили и выходили тихо, не задерживались в коридорах и не бросали на пол бумаги. Он говорит, что его жена — беженка из Восточной Европы, и он понимает, как им сложно.
Мне хотелось закричать: «Слава Богу!» — но я сдержался и поблагодарил Карла. Хаусмайстер улыбнулся, а я принялся неистово трясти ему руку, улыбаясь при этом так, что у меня потом болело все лицо. Жестами он пригласил меня к себе в гости на кружечку пива. Я знал, что он оказывал мне особое гостеприимство, но я вежливо отказался, поскольку в силу своих личных убеждений не употребляю алкоголя. Размышляя над тем, как бы мне ему это объяснить, я снова улыбнулся, пытаясь выразить свою глубочайшую признательность. Он улыбнулся в ответ, удивленно поднял брови, пожал плечами и ушел.
Позже я узнал, что он стал хаусмайстером всего за десять дней до того, как мы сняли эту квартиру. Предыдущий менеджер просто терпеть не мог иностранцев. Было ли то, что перемена произошла именно в нужное время, простым совпадением? Не думаю. Благодаря великодушному разрешению нашего хаусмайстера афганцы без проблем смогли приходить к нам в гости.
Нам очень хотелось установить доверительные отношения со своими студентами. Хотя рекомендация Джамиля и помогла нам произвести хорошее впечатление, для крепкой дружбы этого было еще недостаточно. Нам с Джули хотелось, чтобы наши студенты поняли, что нам можно доверять. «Но как это сделать?» — думали мы.
Многие наживались на беженцах, и потому им трудно было верить незнакомым людям. «С чего вдруг они будут доверять нам? — думал я.— Наверняка они стараются понять, что нам от них нужно».
Не в силах найти ответ на мучившие меня вопросы, я обратился с этим к Господу в молитве: «Господи, как они узнают, что нам с Джули ничего от них не нужно? Откуда им знать, что мы просто хотим помочь, не требуя ничего взамен? Я прекрасно понимаю, что им очень сложно кому-нибудь верить».
Ответ, который дал мне Господь, казалось, был слишком прост, чтобы в это поверить: «Я им скажу, что вы искренне хотите им помочь».
Сам я до такого бы не додумался. Это совсем не означало, что наши афганские студенты услышат глас с небес, однако Бог мог сделать так, чтобы они почувствовали сердцем, что нам можно верить. Бог сам подтвердит искренность нашей любви.
Мы понимали, что должны молиться и быть верными Богу, понимать глубокую боль наших студентов, отдавать себя им, быть хорошими учителями и быть с ними очень искренними. И Бог позаботится обо всем остальном.
После этого я успокоился и перестал переживать из-за того, что они могут нас неправильно понять.
Вскоре должны были начаться занятия, и мы с Джули погрузились в подготовку уроков для начинающих и для тех, кто уже немного знал английский. Мы пытались найти хороший учебник, но, просмотрев несколько экземпляров, разочаровались. Принципы обучения языку были великолепны, но содержание противоречило афганским обычаям, да и нашим собственным убеждениям. У нас не было никакого желания учить их, как попросить погадать по руке или как купить виски.
Убедившись, что нужно составить свои собственные уроки, мы приступили к работе. Вскоре стало ясно, что этот процесс требует гораздо больше усилий, чем мы предполагали. Джули составила курс для начинающих, а я — остальные курсы. Мы построили свои уроки на принципах, найденных в учебниках, но написали собственные истории и составили разговорные ситуации, которые были бы полезны нашим студентам. Затем мы записали кассеты к каждому уроку.
Наша маленькая школа открылась в апреле 1981 года. В ней было сорок студентов, которые жаждали учиться. Нам нравилось с ними заниматься, и они прилежно готовились к занятиям. Первые уроки прошли довольно гладко, и через некоторое время мы вошли в хороший ритм работы.
Вскоре мы заметили, что наши студенты доверяют нам, как и обещал Бог. Чем больше мы узнавали их, тем больше видели, что они — чрезвычайно компетентные и способные люди. Среди наших учеников были бизнесмены, юристы, домохозяйки, доктора, служащие наряду со старшеклассниками и студентами университетов.
Многие из них приглашали нас к себе в гости отведать афганских блюд. Во время таких встреч они рассказывали нам о трагедиях, через которые им пришлось пройти: о предательствах, обвинениях, преследованиях, тюрьмах, пытках, смертных приговорах и побегах. Такие события обычно следовали за отказом сотрудничать с новой властью или менять убеждения. Поэтому они считались реакционерами — раком общества, который необходимо уничтожить.
Воистину, перед ними стоял мрачный выбор: либо подчиниться властям, либо подвергнуть свою жизнь невероятной опасности. Сотни, а может и тысячи их соотечественников были уничтожены, десятки тысяч пытались спасти свою жизнь бегством, покинув Афганистан.
Каждый из беженцев потерял дом и все что имел, но самой большой болью было то, что им пришлось покинуть свою семью и своих друзей.
Мы с Джули очень внимательно слушали их полные горя и боли рассказы. Порой нам совсем нетрудно было поставить себя на их место, потому что мы не раз ходили теми же улицами, что и они. Часто мы хорошо знали тот район, где они жили в Кабуле. Мы легко могли себе представить их дома и их жизнь до войны, которая унизила афганцев до толпы, стоящей в очереди у немецкого офиса с просьбой о помощи.
Многие люди даже не догадывались, что наши студенты — беженцы, потому что они были прилично одеты и имели за плечами хорошее образование, но тем не менее они тоже были беженцами. Они были вырваны с корнем — им приходилось справляться с умственной, физической и эмоциональной болью потерь, как и всем беженцам. Они также боролись с виной, терзая себя вопросами: «Почему я смог спастись, а мой друг или член семьи погиб?» или «Почему мне удалось бежать, когда другим — нет?».
Один из наших учеников, Надир, был бывшим студентом медицинского факультета в Кабульском университете. Вместе со своим другом Ториали он был арестован за участие в демонстрации против коммунистического режима. Их схватили и привезли в тюрьму в грузовике, пытали по одному. Сидя в одиночной камере, Надир слышал крики своего друга, доносившиеся из другого конца коридора. Его пытали электрошоком и вырывали ногти на руках и ногах.
«Прекратите!» — кричал Надир неведомым врагам.
Когда крики наконец прекратились, Надир сел на узкие твердые нары, обхватив голову обеими руками. Вдруг он вспомнил, как в детстве они вместе ходили в школу, мечтая о том, что смогут поступить в Хибибия — престижную школу для старшеклассников. Надир подтрунивал над другом: «Я ни за что не пойду учиться на медика. Это уж ты давай без меня». Но, конечно, на медицинский они поступили вместе. Они все делали вместе.
