Рейтинговые книги
Читем онлайн Анатомия развода - Галина Щербакова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 45

Только Куне - никогда, ничего. Хотела сегодня рассказать, но начали про такое больное… Про детей… В которых мы так дурно, так бездарно осуществляемся.

***

Алена приехала, не дождавшись ответа. Впрочем, может, она так и хотела - предупредить и сразу явиться, чтобы у них не осталось времени на размышления. Может, тебе и не рады, да куда денешься, если ты уже тут?..

Чемоданы большие, немецкие, рассчитанные на сильных провожающих и встречающих, дотащила сама. Вспотевшая, тяжело дышащая, была похожа на большого зверя, отмахавшего изрядные километры.

Залезла в ванную, а Нина и свекровь в четыре руки перетащили чемоданы в Нинину комнату.

– Спрячь деньги и ценности, - тихо сказала свекровь.

– Какие ценности? - засмеялась Нина.

– Цепочку, кольцо, - сердито сказала свекровь. - И медальон прежде всего. Старинная вещь, ей сейчас цены нет. Что мы о ней знаем, об этой Алене?

Старинный медальон достался Нине от бабушки по отцу, тошнотворно набожной старухи. Она в конце жизни совсем опростилась, опустилась, ходила босиком, кланялась, повторяя всем: «Благослови вас, господи!» Ее гнали, принимая за побирушку, а она тогда всем все раздавала. Вот и Нине отдала крохотный медальончик с испорченным замком. Никто не отнесся к подарку всерьез. «Золото» валялось в коробке с булавками, им в детстве играла Дашка, много раз Нина хотела выкинуть побрякушку, но почему-то не сделала этого. Сейчас выяснилось - вещь на самом деле дорогая. И теперь время от времени свекровь спрашивает, на месте ли медальон, запрятанный в глубину ящика с документами. И Нина лезет проверять, и даже волнуется, если сразу не находит. Зачем он ей сейчас, испорченный, спрятанный, сорок лет никому не понадобившийся? А вот прячет… Когда ей, девчонке, бабушка отдавала этот медальон, в нем была маленькая фотография. Твердым, похожим на коготь птицы ногтем бабушка зацепила крохотную ветхую карточку и растерла ее в порошок.

Кто на ней был? Какой родственник? Или не родственник вовсе? Можно было бы отдать медальон за эту информацию. Кого истерла бабка в порошок? Кого ей надо было истереть, если она всем подряд говорила «благослови»?

– Носи на здоровье, - сказала она Нине, - и бабушку вспоминай.

То, что он сохранился, - чудо.

***

Пока Алена фыркала в ванной, Нина пошла за тортом. Возле винного отдела замерла в раздумье: покупать вино или не покупать? Торт, вино - атрибуты радости, праздника, а какая, собственно, случилась радость? С другой стороны - приехала дочь подруги, у девочки все, как это говорится в классике, перевернулось и только образовывается. Вот и пусть знает, что в доме, где она сейчас плещется, ей всегда рады. То, что она приехала без спросу, просто плохое воспитание. Кира всю жизнь занималась теоретическими вопросами педагогики, его краеугольными основами, до частностей, даже если это родная дочь, она не опускалась.

Ах, Кира, Кира…

Кире нравилось приезжать в Москву с Аленой. Она делала это каждый год с тех пор, как Алена стала говорить. Они покупали ей сначала крохотные платьица, потом искали модные брючки, шубку из меха двух цветов, мягкие рейтузики. Наверное, потому, что Нина все время возилась с чужой девочкой, ей так хотелось дочку. О сыне никогда не мечтала.

…У Киры был неоперабельный рак.

– Ерунда, - говорила она, придя с Каширки. - Печень увеличена у всех. А боли у меня от травмы позвоночника. У меня их было три.

Нине казалось, что она подозрительно быстро соглашается с ней, что излишне оптимистична, но кто знает, как быть и как говорить в таких случаях?

А Кира строила планы. Она собиралась съездить в Париж…

Нина купила бутылку сухого вина с хорошим названием «Старый замок».

Когда вернулась, она увидела на столе бутылку ереванского коньяка и большую нестандартную бутылку, заткнутую самодельной пробкой. На тарелке лежала нарезанная сочащаяся жиром вяленая рыба и стояла пол-литровая банка черной икры.

– Надо было спросить, прежде чем бежать, - строго сказала Алена. - Я привезла вам дары браконьеров.

Она блестела от чистоты и здоровья, от нее даже жар шел, как от чистого и сытого зверя.

– Тетя Нина! - сказала Алена, залпом выпив коньяк. - Я не уеду из Москвы. Клянусь богом. Лучше всего мне, конечно, выйти замуж за какого-нибудь богатого старика. Хорошо бы с дачей. Я бы развела там клубнику и держала старика при грядках. И хорошо бы его похоронила. С памятником. Не обиделся бы.

Говорила она серьезно, вкусно обсасывая рыбные косточки и вытирая пальцы о кусочек хлеба. Нина растерялась от ее цинизма, свекровь гневно поджала губы и демонстративно отодвинула непочатую рюмку,

– Шучу! - Алена посмотрела на них и громко рассмеялась. - Я честно пойду на стройку, выбьюсь в дилеры какого-нибудь движения, а дальше будет видно… Замуж я никогда не пойду. У меня прививка.

В бутылке оказалось вино, которое пахло степью и виноградом, было одновременно острым и нежным и проникало в кровь сразу, ошеломив и обезоружив стоявший на страже разум. Хотелось делать что-то несообразное возрасту, например, неприлично захохотать и тянуть через голову рубашку, и остаться в чем мать родила, и знать, что ничего нет в этом дурного, потому что нагое тело честнее одетого, значит, и не может быть хуже.

Это Алена хихикала и раздевалась. Это она пальцами, как ребенок, брала торт и откусывала от него так смачно, что крем повисал на щеках. И говорила она громко, будто попала в полосу тумана и боится потеряться.

– Всем хорош торт, - сказала Нина, - только уши от него пачкаются.

Алена провела по щекам, размазала крем и захохотала так заразительно, что Нина тоже стала смеяться и даже свекровь - поджимала, поджимала губы - не выдержала, закудахтала.

Они не могли остановиться, даже когда раздался звонок в дверь, продолжали всхлипывать, глядя друг на друга. И уже сквозь глупый смех пробивалась тревога, потому что Нина и свекровь знали, кто так звонит, и не понимали, почему он звонит, если ему не полагается сюда приходить. Уже столько лет это правило неукоснительно выполнялось.

– Я открою? - спросил Алена, натягивая на плечи Нинин халат, который был ей и короток, и узок.

***

Куня сшивала простыни. Странная это была терапия - из нескольких продранных простыней создавать одну. В сочиненных в раздумье простынях была какая-то странная притягательность. Казалось бы, что может быть вообще примитивней и проще простыни? Куннны же выглядели живописно и весело. Куски сострачивались у нее как бог на душу положит, никогда она не раскладывала их заранее. В результате появлялись невообразимые полотнища, состоящие из полосатого, белого, цветного, из хлопка и льна, из дорогого и дешевого, в них не было программы и идеи, но, состроченные намертво, они обещали Куню пережить.

Остервенело строча, Куня думала о Нине. Она думала о том, что у ее племянницы, а вернее - внучки жизнь не получилась ни с какой стороны - ни с общественной, ни с личной. Есть такие изначально несчастливые люди. Им бы какой-нибудь знак, чтоб другие были с ними поделикатнее, осторожнее. А сами эти бедолаги предопределенности своей не знают, живут, как счастливые, и все равно напарываются на беду, как на штырь. Вспомнив о штыре, Куня посмотрела на свой вбитый возле двери, на котором висели вещи для уборки - старый халат, старое осеннее пальто, в котором она выходила на черную лестницу вытряхивать половики и одеяла, пластмассовая выбивалка и ситцевая косынка.

Она хорошо помнит, как нашла этот штырь на улице. Просто он попал ей под ноги, когда возвращалась с работы. Она тогда еще не привыкла к сменной работе в метро, еле ноги волочила и зацепилась за эту железяку. Взяла ее и вбила в стенку и повесила спецовку. Много раз белила после этого комнату, но штырь не вынимался. Сначала, как Куня говорит, - из вредности, а потом он просто врос в тело такой же неживой природы, какой был сам. Почему, собственно, неживой? Все живое! Вот эти простыни такие живые, что прямо вырываются из рук, распохабно веселые простыни, творение эпохи нехваток и дефицита. А штырь - творение другой эпохи, но тоже живой.

Куня членит свою жизнь на составные части. До войны Куня прыгала с вышки. Купол весело хлопал над головой и тянул ее вверх, вверх… Куня вытягивала изо всей силы пальчики ног, она боролась с этим «вверх, вверх», все-таки не от чего-то там отлетаешь - от земли. Вот такой, разрываемой пополам, она помнит себя до войны: стропы тянут ее вверх, а земля вдохновенно притягивает к себе.

Потом была война и… Послевойна и… И точка.

Куня перемахивает через эти годы прямо к штырю. Нечего думать о том, о чем думать больно. У человека должна быть воля. У нее есть воля. Поэтому подумаем о другом.

Например, о том же штыре. О нем сколько угодно, пожалуйста. Замечательно вечная железяка. Как и простыни. Оказывается, в жизни Куни есть уже две вечные вещи.

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 45
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Анатомия развода - Галина Щербакова бесплатно.

Оставить комментарий