Кароки-мурза немного помолчал, ожидая ответа, потом продолжил:
– Ты хочешь жить, Бакы Махмуд? Как раз сейчас я собираюсь отправиться в поход на неверных, и если мне будет сопутствовать удача, то вернусь с победой, богатым полоном и добычей, пошлю султану много подарков. Наверное, после этого он сменит гнев на милость и оставит шнурок при себе для другого случая. Разве достойно правителя казнить удачливых полководцев? Так вот, Бакы Махмуд. Мне нужно десять пушек и умелые пушкари для стрельбы из них. А в крепости стоит двадцать бомбард.
– Они стоят в башнях для защиты города, уважаемый Кароки-мурза.
– Я знаю, Бакы. Но если ты даже украдешь десять бомбард, твой кол уже невозможно сделать ни толще, ни острее. А я зову тебя в поход на неверных. Победа сохранит тебе жизнь, а поражение все равно ничего не изменит. Что касается янычар, которые согласятся пойти с тобой – им нечего опасаться вовсе. Ты пока еще их сотник, и они обязаны слушаться твоих приказов.
– Для десяти пушек понадобится двадцать пушкарей и три десятка янычар для их защиты и для помощи в походе, не меньше тысячи ядер…
– Я верю тебе, Бакы Махмуд. У тебя больше опыта в походах с бомбардами. Поэтому обо всем остальном подумай сам. Если ты желаешь заслужить прощение, то послезавтра, на рассвете, ты должен быть здесь вместе с пушками и верными тебе янычарами. Я хочу успеть уехать отсюда до того, как в Балык-Каю прибудут султанские посыльные.
Часть вторая
Гром победы
Глава 6
Батово
На этот раз татарская лавина катилась через степь без задержек и трудностей. Конница шла почти двадцативерстными переходами, раскинувшись в ширину не меньше, чем на десять верст, останавливаясь на привалы возле колодцев и ручьев, давая лошадям отдохнуть и попастись в густой траве, дожидаясь обозов, после чего совершала новый стремительный бросок. Весть о богатой добыче, привезенной Девлет-Гиреем из московитских пределов и баснословные деньги, что платились в разоренном Крыму за свежих невольников, побудили присоединиться к гиреевским ногайцам воинов из Ширинового, Сулешевого и Сетжеутового родов, не считая мелких степных племен, так что для нового набега собралось почти сорок тысяч воинов.
К середине августа татары вышли к Северскому Донцу – здесь, перед Изюмским бродом, они собрались в единый кулак и дальше двинулись все вместе, вверх вдоль Оскола, позволяющего в любое время напоить скот и людей.
Сразу за Донцом передовой дозор столкнулся с русской сторожей – но схватки не получилось. Разъезд, едва поняв, что имеет дело с татарами, причем немалым войском – облако пыли у горизонта ясно давало понять, насколько многочисленная надвигающаяся орда – развернулся, и помчался назад, рассыпаясь на отдельных всадников, которые и неслись через деревни с устрашающим всех воплем:
– Татары!!!
Мужики и бабы тут же принимались испуганно мотаться по дворам, запрягая в повозки лошадей, кидая на телеги самое ценное имущество, выводили скотину, перевязывали лапы птице, отпускали собак. Что-то прятали, закапывали, относили в ближайшие перелески и ерики, после чего бросали опустевшие дома и все вместе, от глубоких стариков до малого ребенка, трогались в сторону ближайшей крепкой усадьбы или тайного лесного схрона.
Обширная крепость Варлама Батова наполнялась с успокаивающей быстротой. К боярину в крепость стекались его крепостные не только со всего обширного поместья, но и из земель брата Анастаса, а так же прибежали бортники из Костиных владений – им через лес сюда получалось быстрее, чем к Григорию Батову.
На земляных стенах высотой в три человеческих роста, огороженных частоколом и прикрытых навесом от стрел и дождя уже бродили оружные смерды с рогатинами и топорами. Холопы томились бездельем возле пищалей – Юля учила огненному делу каждого, продавшегося мужу в полное рабство.
– Рано они в этом году, – удивился Варлам, выглядывая в окно на копошащийся двор. – Все лето казалось, что усадьба большая больно, а ныне смотрю, вроде как тесная…
– Всех всегда губит квартирный вопрос, – усмехнулась Юля.
– Ась? – не понял муж.
– Не обращай внимания, – вздохнула женщина и положила подбородок ему на плечо. – А может, и хорошо, что рано? Долго ведь не задержатся. А как хлеба заколосятся, как раз и уйдут. Хоть уборка спокойно пройдет.
– Не верится мне в доброхотность басурманскую, – поморщился Варлам. – Не к добру все это, ох не к добру… Извини, Юленька, на стену пойду. Неспокойно на душе у меня, беду чую.
Муж, опоясавшись саблей и прихватив со стола шелом, вышел на улицу, а Юля задержалась у окна, наблюдая за пестрым населением своего поместья.
– Одно хорошо. Похоже, со всех деревень смерды сбежаться успели. Ох, опять все дрова спалят и сено изведут. Придется по заморозкам новое заготавливать.
– Татары! Татары! – услышала она, но в душе не дрогнуло ничего.
Степные разбойники приходили к усадьбе каждый год по два раза. Иногда просто уходили дальше, даже не покосившись на земляные стены. Иногда садились в осаду, скакали вокруг, пытались лезть на стены – но в конечном итоге откатывались ни с чем. Чего бояться? Дело привычное…
В это время подошедшая по Изюмскому шляху степная конница растекалась по полям вокруг усадьбы. Они расседлывали коней, скидывали с крупов чересседельные сумки, шли рубить сухостой, расстилали войлочные коврики, жадно припадали к горлышкам мягких бурдюков.
Ставка хана разбивалась на холме напротив ворот. Он уже не первый год так и назывался – татарский. Покамест трава застилалась коврами, а как подтянется обоз – над ними встанут ковры.
Наиболее нетерпеливые нукеры – чаще всего совсем молодые мальчишки выезжали вперед, пускали стрелы. Из крепости время от времени отвечали тем же. Вот кто-то из лихих татар пустил коня вскачь и помчался вокруг крепости с громким призывом:
– Русские, сдавайтесь! Все равно возьмем! Сдавайтесь, живы будете!
В общем, все было как всегда. Разве только рядом с шатрами Девлет-Гирея и Менги-нукера воины готовили место еще для одного шатра – для Кароки-мурзы.
Но пока престарелый османский наместник лежал на обычном конском потнике, подложив под локоть толстую тряпичную подушку и с интересом наблюдал за первой русской крепостью, что стояла на их пути. Получалось, пограничная крепостица между Османской империей и Московией…
– Когда ты собираешься ее взять, Менги-нукер?
– Это не станет громкой победой, Кароки-мурза, – покачал головой Тирц. – У нее и имени-то нет. Хоть в плоский блин раскатай – никто и не узнает.
– Тогда зачем мы сюда пришли?
– Эта усадьба уже десятый год как заноза в пятке. Ни туда спокойно пройти, ни обратно. Коли отряд меньше полусотни получается, русские обязательно выскочат и порубят. Или обоз разорят, коли с добычей идем, полон распустят, за стены спрячут. Беда просто. Для спокойствия отряд рядом выставлять приходится, а это три сотни сабель.
– Значит, ты все-таки хочешь ее взять?
– Первое, что я хочу сделать, так это создать двух воинов из здешней земли. Думаю, им пора приниматься за дело. Но только сперва поесть и отдохнуть. Всю задницу об седло отбил.
* * *
– У них пушки! Пушки! – вот этот клич встревожил Юлю уже всерьез. Боярыня отложила шитье, спустилась из своей светелки во двор, подошла к воротам и поднялась по приставленной лестнице на стену.
– Юленька, – увидел ее муж. – Хорошо, что ты подошла. Во-он туда посмотри…
Он указал на прогалину между подножием холма и накатанным трактом. Там, не стесняясь черной работы, махали лопатами обнаженные по пояс басурманы в свободных шароварах и туфлях с загнутыми вверх носками. Рядом на телегах, на толстых слегах, положенных от борта до борта, лежали поблескивающие начищенной медью стволы.
– Что это, Юля?
– Разве сам не знаешь, Варлам? Пушки…
Женщина прикинула на глаз расстояние. Получалось что-то около полукилометра. Бывшая спортсменка не очень хорошо разбиралась в оружии, тем более средневековом, но знаний обычного, среднего человека двадцатого века вполне хватало, чтобы понимать: пятьсот метров – это дистанция достаточно уверенного огня для артиллерии, стреляющей ядрами и запредельная – для обычного гладкоствольного оружия и прочих дробовиков независимо от калибра.
– Они собираются расстрелять нас с безопасного расстояния, Варлам. Тяжелое пушечное ядро летит втрое дальше, чем легкая дробина из пищали. Вот как раз ядрами они нас и закидают.
– И что нам делать, Юленька?
– Прятаться, – вздохнула Юля. – За стены прятаться, в подпол, в погреба. Терпеть и ждать. В Осколе наверняка про набег уже знают, рать собирают. Скоро на выручку придут. Пойду, детей со двора уведу. Им теперь или под стеной с этой стороны, или взаправду в подполе лучше посидеть.
– Много больно басурман ныне, – облизнул пересохшие губы боярин Батов. – Кабы от Тулы ратной силы ждать не пришлось. А она не скоро подойдет… А если нам тоже ядрами пострелять?
