Правда, все они были не в лучшем виде.
Человек десять расположилось прямо на полу, у стен и вид они имели, прямо скажем, паршивый. Порванная одежда, кровь, забинтованные конечности.
Снова мысль о начале вторжения яркой вспышкой вытеснила все остальные. Неужели?
— Суда его, вон в палату! — зычный мужской голос и дверь в мою палату распахивается сильней. — Ты! Фамилия⁉
Крупный усатый мужик, в халате врача ткнул в меня пальцем, а взгляд его к лишним вопросам не располагал.
— Воронов! — чуть ли не по стойке смирно встал.
— Воронов, Воронов, — нахмурился мужик, оценивая меня взглядом с головы до пят. — Точно! Воронов! Выписан, нахрен! Свободен! С вещами на выход!
— Что происходит⁉ — успел выдать я, пока каталка пролетала в дверной проем. — Пришельцы?
— Какие нахер пришельцы? — рявкнул врач. — Взрыв газа у нас! Свободен! Только палату зазря занимаешь. За больничным листом потом придешь! Ну, не стой столбом!
Глядя в спину врача, что с двумя санитарами уже вылетели из палаты, только головой мотнул. Перекладывать с каталки мужика никто даже не собирался. Просто закатили её в дальний угол, да и всё на этом. Правда, справедливости ради, тот был в сознании и относительно цел. Постанывал еле слышно, да тихонько материл всех вокруг. Раны на босых ступнях и ожоговые пузыри выглядели довольно неприятно, как и прижаренная местами одежда.
— Ну нахер, — бросил я, снимая с крючка пакет, после чего буквально вылетел из палаты.
Стараясь никого не задеть и никому не помешать, прошмыгнул по коридору, ориентируясь на основной поток поступающих, да прорвался-таки к выходу. Просторный холл с регистратурой так же оказался забит пострадавшими. Стон, плач, крики — всё это смешалось, погружая больницу в единый гвалт какого-то отчаяния. Так что, когда оказался на свежем воздухе, пусть и сразу получил поток горячего сухого ветра в лицо, выдохнул с облегчением.
— А теперь — домой! — зажмуриться, от яркого солнца и сбежать по лестнице, прочь от больницы.
Уже по пройдя середину пути с пакетом в руке, чуть лицо себе ладонью не отбил. Этот крикливый дядька-врач напрочь выбил из головы мысли. Я и не переоделся, и не узнал про Саню. Хотя, помнится, медсестра говорила, что он отделался легче остальных. Хм.
В общем, возвращаться не стал. Решил добраться до дома, да зарядив телефон, прошерстить актуальные новости. Там, глядишь и до Сашки дозвониться получится. Ну а в случае чего, всегда можно вернуться уже в качестве посетителя.
Дом встретил меня тишиной и легким запахом затхлости. Никогда раньше не замечал его вовсе, но вот теперь, вернувшись из больницы, почему-то именно он вылез на передний план. В остальном всё было как прежде. Даже взгрустнулось чуть: никто не ждет, пустые стены. Правда, желание принять душ вытеснило всю эту дребедень из башки. В конце концов я уже, а сколько я уже? Два дня, получается? Телефон улетел на зарядку мигом, а старенький ноут зашелестел жестким еще диском.
Душ.
Остервенело терзая мочалку, что до красноты вгрызалась в мою кожу, испытывал неподдельное удовольствие. Пускай чуть теплая вода, но какое же это наслаждение принять, наконец, душ! Ну, а после, стоило только выйти, как кипяток из чайника перекочевал в кастрюльку. Пельмени на стол, посолить, поперчить, закинуть пару лавровых листиков и за комп.
— Какого рожна? — вырвалось у меня. — Какое, нахер, двенадцатое июня?
Должно же быть десятое⁉
Так, ну-ка.
Запустив телефон, что взял уже немного заряда, дождался, пока он запустится.
Что ж, примем за данность: прошло четыре дня. А это, получается, где-то двое суток я провел в забытье. И теперь внимание вопрос: на полях или же в больнице? И тогда тот сонный паралич с непонятным ощущением людей в палате?
Додумать мысль не позволили телефонный звонок. И глядя на имя контакта только нахмурился.
— Чего тебе? — без приветствия выдал я.
— Живой, — совсем тихо прозвучало в трубке, а после раздалось всхлипывание. — Я рада, что с тобой всё в порядке.
И телефонные гудки.
Смотря на потемневший уже экран, пытался собрать мысли в кучу. Получалось слабо. И, что это, мать вашу, вообще было?
Мелодия вызова заставила вздрогнуть, но с толикой сожаления отметил имя уже другого контакта.
— Тоха, здарова! — радостный возглас Пашки. — Это же пиздец! Это же вообще вау! Ты их видел? Как они выглядят⁉ Твою ж! Как ты? Жив? Цел? Орел? Давай я сейчас подъеду, а⁉ Ну, пожалуйста!
Слушая его неподдельный энтузиазм, почему-то вспомнил тело Олега.
— Паш, — ровно произнес я. — Успокойся. Там половина из нашей группы погибла. Сам лишь чудом уцелел.
А вот какое именно это было чудо делиться не стал.
— Блин, Тох, — сбавил обороты друг. — Прости. Я как-то это. Не подумал. Прости, в общем. Тебе что-нибудь надо? Фрукты там? Могу завести.
— Давай по своему усмотрению, — вздохнул я, прекрасно понимая, что он не отвяжется. — Дома я. И это, слушай, пивка возьми. Побольше.
— Пивка? — удивленно протянул Паша. — Блин, понял. Жди.
Непонятно от чего, но мне стало жутко тоскливо. Вспомнился пустой взгляд Вики, когда этот «таракан» взял её под контроль. Ниточка слюны и застывший взгляд Лехи… А, ведь, судя по словам генерала, нас выжило то всего лишь четверо.
Еще один вызов спас от погружения в мрачные мысли.
С удивлением смотря, на выскочившую подсказку оператора об абоненте, только нелепо хлопал глазами.
— Да, слушаю, — осторожно начал я.
— Воронов? Антон Павлович? — затараторил женский голос. — Это вас беспокоят из районной администрации. Меня зовут Инга Анатольевна Быстрова, я представляю отдел по работе с населением. В наше ведомстве, точнее даже не в нашем, а прямо на стол губернатору пришло распоряжение о выделении вам, точнее всем пострадавшим, компенсации за, прошу прощения, — шелест листов, видимо, чтобы что-то найти, — за «преступную халатность со стороны
