Одна из причин, по которой влияние Ницше на психологию и психиатрию было таким несистематичным, ограничивающимся лишь случайным цитированием того или иного афоризма, состоит именно в том, что его мысль была такой невероятно плодотворной, скачущей от одного блестящего инсайта к другому. Читатель должен быть осторожен, иначе его захватит некритичное восхищение, или, с другой стороны, он не увидит реальной значимости работ Ницше, потому что богатство его мысли разрушает все наши чистые категории. Следовательно, нам необходимо более систематично изложить некоторые из его центральных положений.
Его понятие "воля к власти" подразумевает самоосуществление индивида в самом полном смысле. Она требует смелости прожить весь индивидуальный потенциал конкретного существования. Как и все экзистенциалисты, Ницше не использовал психологические термины для описания психологических свойств или простых поведенческих стереотипов, таких, как агрессия или власть над чем-то. Воля к власти, скорее, является онтологической категорией, то есть неотделимым аспектом бытия. Это не означает агрессию, соревновательные мотивы или какой-либо другой механизм. Это индивидуальное утверждение собственного существования и собственного потенциала как существа, имеющего на это право. Это "смелость быть индивидом", как замечает Тиллих в своем эссе, посвященном Ницше. Слово "власть" используется Ницше в своем классическом смысле как potentia, dynamism. Кауфман коротко резюмирует мнение Ницше по данному вопросу:
"Задача человека проста: ему следует более не позволять своему существованию быть "бессмысленной случайностью". Не только использование слова Existenz, но сама мысль предполагает, что (это эссе) особенно близко к тому, что сейчас называют Existenz-philosophie. Фундаментальная проблема человека – достижение правды существования, а не продолжение своей жизни как еще одной случайности. В "Веселой науке" Ницше нападает на формулировку, которая выводит на свет важный парадокс любого различения между я и истинным я: "Что говорит твое сознание? – Ты станешь тем, кем ты являешься". Ницше оставался верен этой концепции до самого конца, и полное название его последней работы выглядит так: "Ессе Homo, Wie man Wird, was man ist" – "Как человек становится тем, кем он является""[75].
Самыми разными способами Ницше утверждает, что эта власть, это расширение, рост, превращение потенциала в действительность является центральной динамической потребностью жизни. Его работа прямо связана с проблемами психологии, где исследуется фундаментальная потребность организма, блокировка которой ведет к неврозу. Это не стремление к удовольствию или уменьшению либидозного напряжения, равновесию или адаптации. Фундаментальная потребность, скорее, заключается в том, чтобы прожить свои potentia. "Человек стремится не к удовольствию, – утверждает Ницше, – а к власти"[76]. На самом деле, счастье – это не отсутствие боли, но "самое живое ощущение власти"[77], радость – это "положительное чувство власти"[78]. Здоровье он также представляет как побочный продукт использования власти, власть здесь описывается как способность пережить болезнь и страдание[79].
Ницше был натуралистом в том смысле, что он все время пытался найти связь между каждым выражением жизни и более широким контекстом всей природы, но именно здесь он проясняет, что человеческая психология всегда больше биологии. Один из наиболее важных экзистенциальных акцентов он делает на том, что ценности человеческой жизни никогда не станут автоматическими. Человеческое существо может потерять свое собственное бытие по собственному выбору, а дерево или камень – не могут. Утверждение собственного бытия создает ценности жизни. "Индивидуальность, богатство и достоинство не gegeben, то есть данные нам от природы, а aufgegeben, то есть данные или предназначенные нам в качестве задачи, которую мы сами должны решить"[80]. Это акцент, который также выступает и в вере Тиллиха, что смелость открывает путь к бытию: если у тебя нет "смелости быть", то ты теряешь "собственное бытие". Сходным образом он проявляется и в крайней форме спора Сартра: ты есть твой выбор.
Почти везде, где бы мы ни открыли Ницше, обнаруживаются психологические инсайты, которые не только глубоки и проницательны, но и удивительно похожи на психоаналитические механизмы, сформулированные Фрейдом десятилетие спустя. Например, обращаясь к "Генеалогии морали", написанной в 1887 году, мы обнаруживаем: "Все инстинкты, которым не позволено выйти на свободу, оборачиваются вовнутрь. Это то, что я называю человеческой интериоризацией"[81]. Мы также замечаем необычно похожее предсказание более поздней концепции вытеснения, разработанной Фрейдом. Вечная тема Ницше – раскрытие самообмана. На протяжении своей работы, упомянутой выше, он развивает тезис, гласящий, что альтруизм и нравственность являются результатами вытесненной враждебности и негодования. То есть когда индивидуальные potentia оборачиваются вовнутрь, то результатом является плохое сознание. Он дает живое описание "неспособных" людей, "которых переполняет агрессия: их счастье абсолютно пассивно, оно принимает форму наркотического спокойствия, потягивания и зевания, умиротворения, "воскресенья", эмоциональной слабости"[82]. Эта обращенная внутрь агрессия прорывается в садистических требованиях к окружающим. Впоследствии в психоанализе этот процесс был обозначен как образование симптомов. Требования выступают под видом нравственности, этот процесс Фрейд позднее назвал образованием реакции. "В этом раннем высказывании, – пишет Ницше, – плохое сознание есть не что иное, как инстинкт свободы, который заставили принять скрытую форму, жить в подземелье и выплескивать свою энергию на самого себя". С другой стороны, мы сталкиваемся с поразительными формулировками сублимации, концепции, которую Ницше особенно разрабатывал. Говоря о связи между творческой энергией человека и сексуальностью, он пишет, что "вполне может быть, что появление эстетической среды не останавливает чувственность, как считал Шопенгауэр, а просто переводит ее в такую форму, в который она больше не переживается как сексуальный мотив"[83].
Какой же вывод мы должны сделать из этой удивительной параллели между идеями Ницше и Фрейда? Это сходство было известно окружению Фрейда. Однажды вечером 1908 года в программе Венского психоаналитического общества стояло обсуждение работы Ницше "Генеалогия морали". Фрейд упомянул, что он пытался читать Ницше, но, обнаружив богатство мысли автора, отказался от этой идеи. Позже он утверждал, что "Ницше гораздо глубже знал себя, чем человек, который когда-либо жил или будет жить"[84]. Фрейд не раз повторял эту мысль, и, как замечает Джонс, это вовсе не было комплиментом от создателя психоанализа. Фрейд всегда сильно интересовался философией, хотя его чувства при этом были амбивалентны: он не доверял ей, и даже боялся[85]. По мнению Джонса, это недоверие основывалось как на личных, так и на научных мотивах. Одной из причин было подозрительное отношение Фрейда к голым интеллектуальным рассуждениям. В этом вопросе с ним полностью были согласны Кьеркегор, Ницше и другие экзистенциалисты. В любом случае Фрейд чувствовал, что его собственная потенциальная склонность к философии "нуждается в строгом контроле, и с этой целью он выбрал наиболее эффективное средство – научную дисциплину"[86]. С другой стороны, Джонс замечает, что "последние вопросы философии были очень близки Фрейду, несмотря на его стремление держаться от них на расстоянии и его неверие в то, что он сможет их решить"[87].
Возможно, работы Ницше не имели прямого отношения к Фрейду, но косвенным образом они, безусловно, на него влияли. Очевидно, что идеи, сформулированные позже психоанализом, "носились в воздухе" Европы конца XIX века. Тот факт, что Кьеркегор, Ницше и Фрейд имели дело с одними и теми же проблемами страха, отчаяния, раздробленной личности, подтверждает наш тезис о том, что психоанализ и экзистенциальный подход к кризису человека были вызваны и отвечали на одни и те же вопросы. Конечно, гений Фрейда не умаляет то, что почти все специфические для психоанализа идеи можно найти в более развернутом виде у Ницше и в более глубоком – у Кьеркегора.
Но особенность гения Фрейда состоит в том, что он перевел эти глубинно-психологические озарения в рамки естественной науки его дней. Он удивительным образом подходил для этой задачи – объективный, с хорошим рациональным контролем, неутомимый, способный терпеть нескончаемое напряжение, необходимое для систематической работы. Он действительно сделал нечто новое: ввел в научное течение западной культуры новые психологические понятия, которые можно изучать с известной долей объективности, на которых можно строить определенные концепции и в определенных пределах им можно научить. Но не этот ли самый гений Фрейда и психоанализа также является его самой большой опасностью и самым серьезным недостатком? Ведь перевод глубинно-психологических инсайтов в объективную науку имел последствия, которые можно было предсказать. Одним из таких результатов было ограничение области исследования человека до границ научной сферы. В одной из следующих глав в этой книге Бинсвангер говорит, что Фрейд имел дело только с homo natura, его методы великолепно подходили для исследования Umwelt, мира человека в его биологическом окружении. Эти же методы не давали ему полностью понять Mitwelt, человека в его личностных отношениях с другими людьми, и Eigenwelt, область отношений человека к самому себе[88]. Более серьезным практическим следствием была, как мы покажем далее в нашем обсуждении концепций детерминизма и пассивности эго, новая тенденция к объективизации личности и вмешательству в само развитие современной культуры, что в первую очередь привело к ряду трудностей.
