Ей хотелось провести пальцами по изгибу его крепкой челюсти. Или сделать что-нибудь еще более глупое. Что, если она подъедет к склепу и откроет его?
Да, это могло бы поколебать его самоуверенность. А злить Кинана Оукса намного безопаснее, чем бросаться в его объятия.
— Я заключу с вами сделку, — предложила Рейчел, нажимая на рычаг и стараясь отъехать.
Он крепко держал кресло, усмехаясь ее неудачной попытке установить между ними дистанцию.
— И какую же? — спросил он.
— Я открою этот склеп, если вы позволите мне нанять няню для вашей дочери.
Он выпрямился, отпуская кресло. Как только он это сделал, Рейчел быстро отъехала и ударилась о стол. Микки сразу же вцепился в колеса.
— Микаэле не нужна няня, — отрезал Ки, скрестив руки на груди и расставив ноги, всем своим видом давая понять, что он не собирается менять свое мнение.
— Ей сколько лет? Четыре? Пять?
Улыбка тронула его губы.
— В конце этого месяца будет пять. И она через неделю прогонит любого, кого вы наймете.
— Здесь не место для того, чтобы позволять ребенку проказничать, — сказала Рейчел, решив противопоставить его упрямству свое собственное. — Саб-Роуз не парк развлечений, и его проектировали не для детей. Он стоит на скале над морем, в нем лабиринт коридоров и комнат, которые могут сбить с толку любого топографа, и пятьсот акров леса, в котором можно затеряться.
Он кивнул в направлении Микки:
— Волк не даст ей потеряться ни в доме, ни в лесу, а она лазает по снастям на моей шхуне как обезьяна. Я уверен, что ваши скалы будут для нее больше вызовом, чем опасностью.
Рейчел была шокирована его словами.
— Но она ребенок! — вскричала она. — За ней нужен надзор.
— Здесь живут шестеро мужчин, — возразил он, снова взявшись за ручки ее коляски. Его голос был намеренно мягким. — Я присматривал за моей дочерью с тех пор, как ей исполнилось десять минут от роду, мисс Фостер, и она до сих пор жива и здорова.
Рейчел проглотила комок в горле. О'кей. Тема Микаэлы Оукс была явно запретной.
— Ну что ж, прекрасно. Тогда сами открывайте свой склеп, — съязвила она, скидывая его руки со своего кресла и разворачиваясь к двери. Колеса закрутились, запахло горелой резиной, и этот запах сопровождал ее, когда она выезжала из библиотеки.
Пора было приступить к делам. Иначе зачем она здесь находилась? Благодаря Фрэнни Уоттс Рейчел наконец смогла наполнить свой желудок достаточным количеством хорошей еды и начала приходить в себя. Два дня неподвижности в кресле-каталке помогли колену зажить, а несколько часов изучения чертежей Саб-Роуз подсказали ей, где искать потайную комнату Тэда.
Но сначала ей надо было позвонить Уиллоу, которая, наверное, сходила с ума от беспокойства, не сумев дозвониться до нее. Рейчел подъехала к письменному столу своей новой спальни и сняла трубку.
Она сменила спальню этим утром, после того как провела прошлую ночь, ворочаясь в постели. Без снотворного она обнаружила, что спать на третьем этаже, даже в противоположном крыле от спальни Тэда, было невозможно. Ее посещали призраки. Воспоминания и эмоции так живо нахлынули на нее, что защититься от них не помогли ни три года, ни несколько стен из мрамора и гранита.
Поэтому, вместо того чтобы постараться сегодня уснуть, она будет отгонять духов, охотясь за сокровищами.
— Куда ты подевалась? — накинулась на нее вместо приветствия Уиллоу, сняв трубку всего после двух гудков, из чего Рейчел заключила, что она, возможно, сидела у телефона и ждала звонка.
— Привет, сестренка, — бодро ответила Рейчел.
— Не говори мне «привет, сестренка». Где ты была? Я уже два дня пытаюсь дозвониться до тебя.
Рейчел сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящей выволочке, и решила, что лучше сразу сказать правду.
— Я нахожусь в Саб-Роуз.
— Что!
— Послушай, Уилли, это не то, что ты думаешь. То есть это то, но не потому, почему ты можешь подумать.
— Мне все равно, почему ты там. Уходи оттуда немедленно.
Рейчел крепче сжала в руке трубку и осторожно разбавила ложь небольшой долей правды.
— Ты знаешь, как у мамы оказались изумруды, которые ты теперь носишь?
Это отвлекло внимание Уиллоу. Несколько секунд она молчала, а когда наконец заговорила, то была уже не так сердита, но не менее растерянна.
— Ей подарил их папа к двадцатой годовщине их свадьбы.
— Это ты знаешь, — сказала Рейчел, стараясь придать своему голосу сочувствие. — Но это не вся правда, — прибавила она, закрывая глаза и ненавидя полуложь-полуправду, которую собиралась сообщить сестре. — На самом деле это были изумруды Тэда. Он дал их папе, чтобы тот подарил их маме.
Снова молчание. Рейчел опять сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Они стоят больше миллиона долларов, Уилли. И на них нет бумаги о передаче. Они по-прежнему юридически являются частью имущества Тэда.
— Откуда это тебе известно? — спросила Уилли опять сердито. Ей не понравилось, что драгоценности, которыми она так дорожила, принадлежали не ее матери, а Тэду.
«Да, откуда это мне стало известно?» — подумала Рейчел. Какую бы историю она ни придумала, она должна казаться правдоподобной, иначе Уилли что-нибудь заподозрит.
— Статья в «Айленд газетт» заставила меня задуматься о наследстве Тэда, а когда я увидела на тебе изумрудные серьги, то вспомнила, что они не значились в папином и мамином завещании, и поняла, что они, возможно, все еще являлись частью собственности Тэда.
Это была не очень убедительная версия, и Рейчел внутренне сжалась, чувствуя, что она начала головокружительный спуск по крутому склону вранья.
Ее ответ не удовлетворил Уиллоу.
— Это не объясняет, что ты делаешь в Саб-Роуз, — резко сказала она, явно недовольная новостью.
— Я пришла сюда, чтобы вернуть изумруды.
— На это достаточно пяти минут. И тебе вовсе не обязательно делать это самой. Это мог сделать Уэнделл.
— Миллион долларов, Уилли, — напомнила ей Рейчел. — А они находились у нас три года. Адвокаты Тэда, наверное, написали, что их украли, когда проводили инвентаризацию склепа и не смогли их найти.
— Но мы не виноваты. Они не станут обвинять нас в краже. Уэнделл может подтвердить, что Тэд подарил их папе.
— Но мы должны быть осторожны, — возразила Рейчел. — Мы ничего не знаем о Кинане Оуксе и мало знаем о том, как отнесутся к этому делу адвокаты Тэда. Что, если они не захотят нас выслушать? Зачем нам рисковать? Особенно теперь, когда ты только что приступила к новой работе. Одна лишь шумиха вокруг этих драгоценностей может повредить твоей карьере.
По другую сторону провода опять воцарилось молчание.
