– Да, не в лучезарном свете видится вам сегодняшний наш день. Ну а завтрашний?
– Вы же знаете: еще мрачнее. Это – развитие, углубление и усугубление той колониальной демократии, до жалкого состояния которой Россию доводят. Конечно, в истории возможны всякие отклонения и случайности. Вот мы живем – и, представьте, падает завтра какая-нибудь комета…
Всякое может произойти. Но как исследователь, учитывая ту ситуацию, которая сложилась, те тенденции, которые имеют место, и те закономерности социальной эволюции, которые мне известны, я должен обратить внимание прежде всего на следующее.
Нельзя будущее России вырывать из общего международного контекста. Иногда говорят: ведь было же татаро-монгольское иго – выстояли! Но мир-то был другим. Надо обязательно принимать во внимание, что представляет собой современный мир. А он эволюционирует в сторону глобального общества. Оно уже создается – можно сказать, мы уже живем в глобальном обществе. Ничто значительное в мире не происходит изолированно: серьезное событие в одном уголке земного шара непременно отдается в другом. Посмотрите, сколько существует международных организаций, международных экономических империй. Все перепутано. Запад интегрируется. И судьбу России надо рассматривать с такой точки зрения: какое место она займет в этом глобальном обществе?
Россия потеряла возможность самостоятельной исторической эволюции. Только коммунизм давал ей этот шанс. Уникальный шанс! Теперь он утрачен – и, может быть, навеки. Может быть, в истории человечества такая возможность не появится больше никогда.
Говорят: а Китай? Он ведь держится. Помяните мое слово: то же самое Запад сделает и с Китаем. Расправились с Югославией, добивают Россию, примутся за Китай.
Говорят: но есть же и тенденция к объединению бывших советских республик. Правильно. Однако последующее объединение тоже входит в программу колонизации и «западнизации». Сначала разъединить, расчленить в целях покорения, а потом соединять по частям, чтобы легче было этой колонией управлять. И будут соединять. И в Югославии будут создавать какую-нибудь пародию на федерацию или там конфедерацию, и в России. Но – предварительно добив коммунистические потенции. А если до конца вытравить коммунизм в нашей стране невозможно, все равно русские остаются склонными к такому образу жизни, – то во всяком случае придать коммунистической тенденции ублюдочную форму.
– Какое же место, на ваш взгляд, уготовано России в мировом обществе?
– Можно твердо сказать: она никогда не станет страной такого типа, как Германия или Англия, Франция или Соединенные Штаты. По многим причинам. А первая и главная – Запад просто не позволит ей занять место на их уровне. Сами ведущие западные страны этого не допустят! В глобальном обществе – каждому свое место. Ведь и на Западе нет равноправных партнеров. Там своя иерархия существует. Германия, скажем, это нечто другое, нежели Испания.
Да и по природным условиям, по климату, по человеческому материалу Россия иная. В Германии я живу на окраине города. Здесь у нас в таком доме зимой замерзнешь, а там – нормально: теплая зима. И на земле можно собирать три урожая в год: опять же тепло, почва плодородная, структурирована камешками – не то что в моей Чухломе, где на суглинке ничего, кроме ржи, не растет. А дороги? Можно восхищаться шикарными немецкими дорогами и говорить, что мы сильно отстали, но нельзя забывать при этом, что у нас и совсем другие расстояния, и другой грунт. Один километр такой дороги обойдется, наверное, в сто раз дороже.
Люди там тоже другие – расчетливые и холодные. Полуроботы. Я их называю западоидами. Остальные способны только подражать. Даже японцы – имитаторы. Не говорю, что лучше, а что хуже, но наши люди в массе своей вряд ли станут такими. Может, и слава Богу.
В общем, примите во внимание множество факторов, и вы поймете, что России отведена в этом мире второстепенная, третьестепенная роль, место задворок западной цивилизации. Наше будущее – это колониальная или в лучшем случае полуколониальная страна, вымирающее русское население. Ведь русский народ уже поставлен на путь вымирания. Падает рождаемость, растет смертность, поощряется алкоголизм. К тому же Россия все больше распадается на отдельные народы, которые искусственно разобщаются и рознь между которыми разжигается. Как тут не вспомнить, что в Советском Союзе начала складываться новая историческая общность людей – единый советский народ.
– Вы не считаете это пропагандистской фразой?
– Конечно, нет. Я сам жил в таком народе. Для нас, для нашего поколения, не имела значения нация. И скажем, антисемитизм у нас не мог привиться. Это все искусственно было раздуто. Это входило в стратегию «холодной войны».
Сейчас убит дух самого великого народа России – русского народа. То есть Россию лишили фактически и национальной основы. А те явления национализма, которые сегодня в нашей стране стараются пробуждать, честно говоря, для меня неприятны и неприемлемы.
– Значит, вы не согласны с теми, кто утверждает, что русский дух был убит интернационализмом именно в Советском Союзе?
– Нет, не согласен. Тогда русские впервые получили возможность подняться на такой высокий уровень в своем интеллектуальном и духовном развитии. Впрочем, как и другие народы страны.
– Извините, Александр Александрович, но мне кажется, что во взгляде на будущее России вы не только беспросветно мрачны, но и совершенно безысходны. В ваших прогнозах звучит прямо-таки фатальная обреченность: заданный путь безальтернативен и неотвратим. Получается, единственное, что нас может спасти,– это какая-то чистая случайность. Неужели не видите других возможностей изменить к лучшему положение в нашей стране? И как понять тогда ваши заявления о священной народной войне против режима? Ведь российская власть инкриминировала вам даже призывы к такой войне, насильственному свержению существующего строя.
– Это фальсификация. Передергивание. Вытаскивают из контекста интервью то, что нужно для моей дискредитации, – и пошло. Как говорил Плеханов, дайте мне «Отче наш», и я цитатами из него докажу, что его автор был богоотступник.
Я уже объяснял, что никого и ни к чему не призываю. Я не политик, а исследователь. И как исследователь, говорю только о возможных вариантах общественного процесса.
Меня спрашивают: а что будет, если Россия окажется в состоянии войны с правящим режимом? Я отвечаю: по законам военного времени виновные в ее колоссальных потерях и трагическом положении могут быть повешены как предатели. То есть такое может произойти. Это же не значит, что я призываю вешать, Боже упаси. Но ярлык мне уже прилеплен: философ-вешатель.
Меня спрашивают далее: вот, скажем, удалось сбросить оккупационное правительство и освободить страну – а что потом? Как нам потом вести себя с Западом? Отвечаю: так вы сначала сбросьте, переверните такую махину, а уж потом – потом. Сама эта задача, можно сказать, эпохальная.
Спрашивают: а реально ли решить ее в России сегодня? Говорю: не вижу необходимых условий и соответствующих социальных сил. Так вот это опускают, и получается совсем иной смысл.
– Следовательно, нынешние условия, сложившиеся в России, не располагают к каким-либо существенным переменам?
– То состояние, в которое вступила Россия, я называю трясиной. Политическая трясина, интеллектуальная, духовная и всякая иная. Болото. А в болоте бурь не бывает.
– Но как же тогда назвать сентябрьско-октябрьские события прошлого года? Разве это не была буря?
– Нет. Это была большая провокация. Огромного исторического масштаба.
– Чтобы добить тех, кто против режима?
– Чтобы локализовать. Теперь-то всем, по-моему, абсолютно ясно, что никакой надобности в расстреле Белого дома, если иметь в виду захват его, не было. Пошли на провокацию, дабы оправдать расстрел.
– А как оцениваете сегодняшнюю российскую оппозицию? Вы ведь считаетесь одним из ее духовных лидеров.
– Вряд ли меня искренне и всерьез считают таковым. Один из ведущих русских патриотов, разоткровенничавшись, даже упомянул мое имя в списке так называемых плюралистов. Понятно, что это такое.
А насчет характеристики оппозиции… Думаю, не сделаю открытия, если скажу: однородной оппозиции нет. Есть множество всяких партий, групп, течений, слить которые в единое целое, к великому сожалению, сейчас невозможно. И лидеров по-настоящему сильных не вижу.
Появляются отдельные героические личности, которых убивают, как это было возле Белого дома, но они, увы, пока не делают погоды. Люди, способные пойти на смерть во имя высокого и святого, вызывают у меня не только сочувствие, но и горячее восхищение. Очень много думал о них там, на Западе. А сегодня опять всю ночь не спал – не мог отойти от окна этого гостиничного номера, которое, видите, выходит как раз на Белый дом. Если бы тогда я был в Москве, я пошел бы к тем, кого убивали. Чтобы и меня убили тоже. Пошел бы как русский человек, как частица моего народа. Не важно мое отношение к Хасбулатову и Руцкому. Тут мотивы неизмеримо более высокие. Это как во время Великой Отечественной – как бы я ни относился к Сталину, я защищал свою страну, свою Родину.
