– Блять. Ладно. – кидаю гео. Выдыхаю. Эмоционально я на пределе. Физически, хоть и выдохся на игре, но сейчас расходую запасные резервы для поиска. Плевать, сколько они продолжатся. Готов идти. Бежать. Сколько нужно. Лишь бы она нашлась. Лишь бы здоровая и невредимая. Даже если видеть меня не захочет. Пусть. Главное, чтобы жива. На этой мантре несусь. Демон еще одолевает звонками. Нахер бы послал. Сука. Снова на одного все наваливается. Как снежным комом всё. Распластывает. Но должен выдержать. Ради нее. Себя. И возможно нас.
Минут сорок спустя мы уже общаемся с поисково-спасательной группой во главе с Алевтиной Георгиевной Тихомировой. Мама Ника сама вызвалась. Чем еще большее уважение от меня. Ей не смеют перечить и сделают, как нужно. Отвечаю на вопросы. Даю информацию. В отряде собралось пятнадцать человек. Две собаки. И один вертолет. И нас четверо. Это вдвое больше людей. А значит, зона поиска увеличивается в два раза.
– Контроль связи каждые пятнадцать минут, – дает распоряжение мама Ника, пока передаем рации. Каждому вручают термос с чаем. Расходимся по зонам. Мы с Ником стартуем оттуда же, где и были. Тина и Клим уходят на юг. Остальные тоже получают свои зоны и расходятся. Время уже близится к полуночи.
Полина Бурцева: Ты нашел Аню? Приходит сообщение от сестры потеряшки.
Кирилл Сомов: В процессе.
Полина Бурцева: Тина предкам сказала, что Аня на пару дней у нее задержится. Они какой-то важный проект делают. Отец в ярости. Он не может до неё дозвониться. Телефон выключен, и Тина не звонит больше.
Полина Бурцева: Вы не уверены, что сможете её найти?
Кирилл Сомов: Малышка, ну ты чего. Твоя сестра самая смелая и сильная во всем мире. Конечно, мы её найдем. С нами поисковая группа. Тут много людей и даже собаки есть. Так что не волнуйся, слышишь? А телефон у меня, она его потеряла, но я нашел. Тина с нами её ищет.
Полина Бурцева: Напиши, как найдешь. Я волнуюсь.
Кирилл Сомов: Конечно.
К двум ночи нас единственное, что радует, это прекращение ветра и дождя. Теперь тут так тихо, только слышны наши шаги. Но когда останавливаешься, то стоит гробовая тишина. Только слышно твое сердцебиение. Контролируем созвон с группы. Двоих мы уже лишились. Одна подвернула ногу и вернулась в лагерь. Еще двое отправились на другой объект. Там потерялась маленькая девочка с дедушкой. Мы остаемся в меньшинстве. С воздуха тоже все чисто. Её не видно. Мы идем дальше и ещё глубже. К пяти утра с воздуха поступает сообщение, что с западной стороны есть объект времен войны и возможно, она могла туда забраться, чтобы спрятаться. Мы с Ником переключаемся на эту зону. Также туда стартуют те, кто был на западном объекте. Чтобы быстрее найти Аню. Добираемся туда примерно к семи утра. Квадратное каменное строение с круглым отверстием, утопленное в землю. Чтобы туда забраться, нужно применить силу. Но теоретически Аня могла это сделать. Только вход сейчас закрывает ствол поломанного дерева после ветра. Там настолько маленькая щелка, что только белка пролезет. Сам ствол отодвинуть вдвоем у нас не получается. Это только звать на помощь остальных с отряда, что мы и делаем. Внутри темно и ничего не видно. Никаких очертаний. Если бы была, то выглянула бы. Или, по крайней мере, собралась бы домой, если бы была тут. Или звала бы на помощь. Но ничего. Тишина. Ненавижу её. Ненавижу тишину. Она добавляет груза.
Меня разрывает. Тут или не тут? Идти дальше или оставаться? Если там, почему не выходит… Не шевелится. А если там нет? То мы теряем время. Складываю руки по бокам от губ, сооружаю некий рупор и ору «Аня». В ответ тишина, полная моего бессилия и отчаяния. Да, представляете. Я, блять, в отчаянии. Уже начало другого дня. Ровно сутки с момента её пропажи. Усталость сказывается. Бессонная ночь тоже. Через час к нам уже подтягиваются остальные, по мере их удаленности и возможностей. Наваливаемся и отодвигаем. Действуем слаженно. Еще пятнадцать минут и освобождаем хоть какой-то кусочек для прохода. Первым влетаю туда. Включаю фонарик и обнаруживаю Аню у стены с мхом. Подлетаю к ней. Она холодная и мокрая, но слабый пульс есть. Тормошу её, она не отвечает.
– Она тут! – кричу ребятам, укутывая Аню в пуховик. – Она без сознания.
Ребята следом заходят. Меня отодвигают в сторону. Что-то суют ей около носа, укладывают горизонтально.
– Нужно снять мокрую одежду и укутать её. – говорит Яна из команды спасателей. Отодвигает в сторону меня. Садится на моё место. Тина переодевает. Я бы сам себе позавидовал, когда увидел бы её голой, но, черт возьми, сейчас не та ситуация. Но то, что она охуительно красивая, вне сомнения. На живот ей кладут теплую грелку. Делают искусственное дыхание и массаж сердца. Пока она слабо не подает сигналы, что приходит в себя. Укутываем в пуховик и несем к машинам.
– Её надо в больницу, – говорит Мама Нику. Но я всё слышу и включаюсь, укладывая Аню на заднее сиденье вместе с Тиной.
– Не надо. В больнице это перестанет быть анонимностью. – перебиваю их.
– Кирилл. Ну, узнают родители. Ну, поругают. На то и родители, но она их ребенок. – вклинивается Алевтина Георгиевна.
– Нет. Я её в обиду не дам. – машу головой.
– Настолько всё плохо? – спрашивает Тихомирова старшая. Моего кивка головы хватает, чтоб отпустила. Включаю обогрев и везу Аню домой к родителям. Попутно вызываю семейного врача.
17
А может, там и не было ничего. Анна Бурцева.
Просыпаюсь от того, что мне жарко и чьё-то дыхание опаляет мне щеку, а чужая рука вальяжно лежит поверх пухового одеяла с белыми цветами и прижимает меня к его телу. Аккуратно поднимаю верх одеяла и заглядываю под него. Я в спортивном топе и трусиках. Значит, кто-то меня раздел. Опускаю одеяло и поворачиваю голову. Там Кирилл собственной персоной. Сейчас как никогда расслабленный и милый. Такой, что сердце екает и сжимается. Не удерживаюсь от улыбки. Рассматриваю его вблизи. Ещё больше влюбляюсь.
Лежу настолько тихо, чтобы его не разбудить. Хочется подольше продлить этот сон, в котором мне нравится находиться. Ведь реальность куда ужаснее. Но всё равно возвращаться приходится. Зажмуриваюсь. Последнее, что вспоминаю, как выбегала из академии, увидев Кира с Алиной. Как убегала от парней и потеряла телефон. Как забрела в какую-то постройку, чтобы согреться, но уснула.
Боже. Я все еще тут. Но Кир рядом. Во снах. Так не хочется расставаться. Тут он такой родной, а там, за порогом этого сна – предатель. Сама себя призываю от него отказаться и резко распахиваю глаза, как пластырь срываешь с раны. Резко, чтобы мозг еще не проанализировал всю степень боли. Только вот получается то же самое. Я лежу на той же кровати и рядом Сомов. И это вовсе не сон, как я думала, а реальность. В голове масса вопросов и противоречий. С одной стороны, мне нравится, что он рядом. С другой – мне не хочется, чтобы касался хоть как-то. Это он был с другой, а не я. Да, мы не обещали друг другу верность. И наши отношения и вовсе дружеские. Но черт… Неужели он не понимает, что я его люблю. К этому умозаключению прихожу и ужасаюсь.
Осматриваю комнату. Она светлая и уютная. Серые обои по бокам и перед кроватью. А над изголовьем двуспальной кровати обои с черными линиями, больше похожие на рисунок цветов. Очень стильно и органично. Белые тумбочки у кровати с металлическими ручками. Такая же дверь. Белый шкаф и письменный стол у окна. Металлического оттенка шторы. Много деталей яркого оранжевого и теплого бежевого оттенка, что придает комнате уюта. Много статуэток, вазочек на полках. И ярких подушек на софе недалеко от кровати. Стеклянный шкаф с книгами. Там красуются статуэтки. Мне тут нравится. Тут чувствуется женская рука. Все обустроено с любовью. Это видно в каждом уголке. Пусть может и не на своем она месте, но делали с любовью.
– Доброе утро. – произносит хрипло Кирилл, когда замечаю, что он уже поменял положение и теперь лежит на боку, подставив под голову руку.
