Настойчивый доброволец-эмиссар не отходил от провода, пока не имел необходимых ему сведений.
А сведения эти были таковы. Двое коммунаров после высадки во Владивостоке немедленно отсюда выехали. Один из них, ходок Андрей Выносов, отправился в качестве квартирьера в Кубанскую Область, где должна была осесть коммуна; другой — Степан Малабут, эмигрант-нотариус, взял разрешение у руководителей переселенцев на поездку в Москву для того, чтобы хлопотать там о поступлении на курсы советского строительства. Запросив некоторые дополнительные сведения и оставив в покое Андрея Выносова, Граудин немедленно послал несколько ребят из остатков батальона «всех за всех» в Самару, поручив им встретить еще в пути подозрительного нотариуса.
Комсомольцы вошли в Самаре в контакт с железнодорожным контролем, пропустили несколько поездов, осматривая билеты и удостоверения у пассажиров и, наконец, наткнулись на человека с документами Малабута.
Они не подали вида, что нотариус духоборческой коммуны из Владивостока интересует их больше, чем кто бы то ни было другой из пассажиров, но на одной из следующих же станций вышедший нотариус был остановлен каким то телеграфистом, заспорил с ним и не успел вскочить на поезд. Подошедший контроль позвал его с собой, и здесь нотариус оказался задержанным до выяснения его личности.
Комсомольцы вернулись в Москву.
Пит Граф, спустя несколько дней по получении им письма, сидел с другими переводчиками в канцелярии полномочного китайского представительства.
Было утро, и рабочий день только что начинался. Дипкурьер представительства диктовал что-то машинистке. Вошедший новый человек, очевидно, приезжий и русский, по виду провинциальный чиновник, весьма дурно, очевидно, настроенный, потому что, войдя в помещение, этот посетитель сперва с неприятной миной отвернулся и от дипкурьера и от переводчиков, досадливо оглядел машинистку за столиком и после этого только подошел к Пит Графу.
Китайцы и машинистка, увидев, что незнакомец подошел к переводчику, перестали на него обращать внимание, между тем как тот, поклонившись фашисту, осторожно спросил:
— Вы Пит Граф?
— Да, что вам угодно?..
— Я приехал из Америки, сэр, с духоборами переселенцами. Там я видел ваших родственников…
Пит Граф бросил осторожный взгляд на китайцев и поднялся.
— Выйдемте с мною.
Приезжий повиновался. Пит Граф вывел его на улицу.
— Что вам передавали мои родственники? Пароль?..
— Они просили меня сказать вам, что я тот человек, который пользуется доверием на свой заработок в иенах и на ваш в червонцах.
— Они прислали мне что-нибудь?
— Есть письмо…
— Ваша фамилия как?
— Меня зовут Степан Малабут. Я был у духоборов за деревенского нотариуса. Но так как, для продолжения успешной деятельности в этой же должности, мне необходимо познакомиться с советским правом и законами, то община ходатайствует перед Советской властью о том, чтобы мне здесь в Москве было разрешено бывать на краткосрочных курсах административных деятелей.
— Ловко! — усмехнулся Пит Граф.
— Да, никому не придет в голову, что и моя наука, как ваша дипломатическая деятельность — прикрытие… Нарвется на нас кое-кто!..
— Посмотрим. Я уже кое-что нащупал. Вы вечером принесите мне письмо, и мы поговорим…
— А у вас квартира надежная?
— Безусловно…
— Я первое время, пока не свыкнусь с обстановкой, буду бояться каждой мелочи. Этот фрукт не смотрит за нами? Малабут одним глазом указал на разносчика почты, искавшего над воротами номер какого-то дома.
Пит Граф бросил в указанном ему направлении взгляд, остановился на почтальоне, проследил, как тот прошел к другому дому, посмотрев там также номер, и пошел во двор.
— Нет! — успокаивающе решил он.
— Ну, значит до вечера…
— До вечера…
Вечером в доме № 13 на Леонтьевском Пит Граф проводил из своей квартиры танцовщицу Эча Биби, не пропускавшую вечера, чтобы не посетить любовника и вскоре после этого впустил Малабута.
— Вы уже устроились как нибудь? — спросил фашист прибывшего.
Малабут с сообщническим полуехидством, полураздраженно скривил рот.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Еще бы… — сообщил он: — прежде всего я снял галстух и воротничок, потому что среди «товарищей» это первым долгом вызовет подозрение… Ну, а если одеть, как я сейчас, рубашку нараспашку, то сразу делаешься «своим». Квартиру дали в каком-то фараонском общежитии за два рубля в сутки. Боюсь только, что как с приезжего с меня глаз не спускают. Всех что ли здесь иностранцев так обнюхивают, как только скажешь что-нибудь не по-русски?
— А вы разве говорили что-нибудь?
— Одну фразу какую-то употребил, затруднялся по-русски выговорить…
— Вы осторожней, хотя едва ли из-за этого будут следить…
Пит Граф расшифровал врученное ему нотариусом письмо. По мере того, как из цифр шифра получались слова и фразы, он читал их Малабуту, который подтверждал расшифровку, очевидно, зная содержание письма.
В нем были адреса двух агентур для надобности Пит Графа и Малабута. Кроме американского давался теперь адрес в Европу, Бухарест — Яну Плоштовану и в Калькутте Санджибу Гупта для Бурсона. Ставилась также на вид необходимость обоим резидентам найти в пределах самой Советской России инициативных помощников, так как резидентов постоянных необходимо было иметь, кроме Москвы, в Ленинграде и Харькове, между тем секретариат магистров Ложи непосредственно из заграницы мог бы еще только найти такового для Закавказья.
Оба сообщника начали перешифровывать себе в записные книжки адреса и делиться связями.
Степан Малабут полчаса добросовестно вычислял цифры шифрующих дробей, в то же время Пит Граф сообщал ему о подозрительной мобилизации комсомольцев для флота, о роли Эча Биби и попа в качестве его помощников, рекомендовал найти и ему агентов, главным образом среди солидных самостоятельных московских старожилов.
Малабут говорил о том, как деятельны Бюро Ложи в Америке, где почти ежедневно кто-нибудь из коммунистов и рабочих вожаков уничтожается без вмешательства суда и полиции.
— Это Пинсон там так великолепно работает! — сообщил Пит Граф.
— Да, — подтвердил Малабут — это такой, которому секретариат денег никогда не жалеет. Ох, если мы устроим дельца два хороших здесь, зажить можно будет…
— Заживем! Я когда ехал сюда, получал тоже распоряжения от Пинсона, а теперь сношусь непосредственно с советом. Знаю секретаря и двух членов совета…
— Старейшин? — подобострастно спросил мнимый нотариус.
— Старейшин! — подтвердил Пит Граф.
— Я их не знаю, — скромно признался Малабут.
— Американцы… Только один русский. Но не выскочка. Кровный аристократ. Перед ним и американцы на цыпочках будут ходить. Князь!
— О, для мебели кого-нибудь взяли…
— Нет, тут не для мебели… Он все сам делает. Ненавидит большевиков. По капле всем кровь выпустил бы.
Малабут, кончивший писать и с любопытством осматривавший комнату, перед тем как уйти, вдруг насторожил уши, услышав на лестнице шаги нескольких поднимающихся человек, и вопросительно поднял на Пит Графа глаза.
Тот также оглянулся на дверь.
Возле нее, очевидно, остановились.
И Пит Граф и Малабут побледнели и вскочили, хватаясь один за шляпу, другой за письмо.
— Откройте именем закона! — раздался вдруг повелительный стук в дверь.
Пит Граф схватился за ручку окна и, распахнув раму, очутился на подоконнике.
— Ни с места! — донесся снизу голос мелькнувшего штыком красноармейца. — Застрелю!
— Откройте, не сопротивляйтесь напрасно!
Малабут стоял со шляпой, дико озирался и растерянно дрожал.
Пит Граф бросился к двери и открыл ее…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Начальник секретного отдела МГО, несколько агентов, в их числе почтальон — Граудин, которого утром видели Малабут и Пит Граф, вся эта группа охраны окружила двух агентов фашистов и начала производить обыск.
Взяли, первым долгом, шифрованное письмо, которое не успел уничтожить Пит Граф, нашли шифрованные записи и в заграничных карманных блокнотиках Малабута.
