Уже когда все, и те кто пришел, и те кто их ждал, уселись на земле, Лияк и Олег не спеша поведали о своих похождениях. Тур только слушал и время от времени качал головой. Когда рассказчики замолчали, он какое-то время посидел задумчиво и потом заговорил:
— Если я не спутался, то на двадцать три врага у нас стало меньше. Для восьмерых воев это неплохой счет. И по мужеству и по делам разумным вижу, что рядом со мной сидят не младые новобранцы, а настоящие мужи. — он опять сделал паузу, видно было, что какие-то думы тяготили его. — И потому хочу я с вами со всеми совет держать. Будите спящих. Раз есть пища, то надо подкрепиться, а заодно и поговорим.
Его недоговоренность заставила всех собраться. Дальнейшее происходило в полнейшей тишине. Слышны были завывания почуявших легкую добычу волков, да иногда ухающие вздохи лесной совы. Дав время дружинникам утолить голод и чувствуя на себе их вопрошающие взгляды, Тур заговорил:
— Успехи ночных наворопов[11] оказались более успешными, чем можно было ожидать. Скоро ваглы в своем большинстве завалятся спать и мы смогли бы нанести им еще немалый урон. Конечно, рано или поздно они догадаются обо всем и кинутся нас искать. Ну да лес большой, можно не одну седмицу просидеть, а там и подмога придет. И все бы хорошо, да есть одно «но».
Гридни внимательно слушали своего предводителя, пытаясь понять, куда он клонит и что его так тревожит.
— И это «но» — наши боевые товарищи. Те, что не могут за себя постоять. Не смогут они подмоги дождаться — ночи холодные и знахарь им хороший нужен, а главное снадобья нужны. Можно конечно и в глубь леса уйти, там и костер жечь можно безбоязненно. Может какого знахаря даже найти сумеем, ежели повезет. Да токмо боюсь, придется нам возвращаться к пепелищу не только посадов, но и крепости. Вот и думайте теперь, други, как нам быть.
Все подавленно молчали. Такой поворот дел явно никого не устраивал, но и выход сам собой никак не напрашивался.
— Нет хуже греха, как своих братьев бросать.
— За двумя зайцами не угнаться, решать надо.
— Крепость бросать не моги, у них на нас вся и надежа.
— Говори, Тур, что удумал.
— Говори…
— Говори…
Тур окинул взглядом еще раз своих воев и, как будто скинув с плеч тяжелую ношу, продолжил:
— Мое решение таково: раненых оставляем здесь, а сами принимаем бой. Нет нам смысла ждать утра, наше преимущество сейчас, ночью. Может и градские выйдут на подмогу… Ну в общем вот и весь мой сказ.
— Рисково конечно, но дело правое.
— Уж лучше враг пусть нас боится, чем мы его!
— Добро, Тур, веди нас в бой.
Тур поднял руку, прося тишины.
— Я хотел бы так же сказать, что может быть это будет наша последняя битва… для всех.
— Что ж, семи смертям не бывать, а одной не миновать.
— У Корса тоже, говорят, не плохо живется.
— Веди нас, Тур, правда за нами!
— Лучше пасть героями, чем трусами жить.
Глаза Тура светились отвагой. Он не один, его вон с ним. Если они все полягут, ответ держать придется ему, но он знает. Что сказать Корсу.
— Тогда так. Пятеро раненых остаются здесь. Двое еще могут держать луки, от случайного находчика. Будь то зверь али человек, отобьются. Больше оставить никого не могу — каждый вой на счету. Делимся так же на три десятка. Воевода и его два воя идут со мной. Я пойду в центре, Аяр справа, Лияк слева. Стараться действовать до последнего без шума, ну а там, как руны лягут. Все, проверить оружие и выступаем.
Не было ни криков, ни возгласов. Все молча разошлись, каждый проверять свое снаряжение. Лияк первым подошел к раненым. Поцеловав каждого, он склонился над братом.
— Прости, братка, коли не вернусь, а ты живи и бей ворога, как мы его сегодня бить будем.
Он поцеловал горячие губы брата, потрепал его кудри и со стиснутыми зубами отошел в сторону. Каждый дружинник простился с ранеными, затем все обнялись и расцеловались друг с другом, слегка позвякивая кольчугой. В глазах гридней светилась радость. Не радость безумства боя, как у волчевоев, и не радость неудержимой бравады, как у горячих юнцов перед первым боем. Это была радость души. Оттого, что они прощены самыми близкими, и оттого, что они не одни, и оттого, что они идут биться за своих братьев. И если им и суждено умереть, цену за свою жизнь они возьмут самую что ни на есть высокую. И смерть не разлучит их надолго. С этого поля боя они ступят на другое. Они все вместе будут биться в дружине великого Корса против темных сил, и нет более неустрашимых воинов, чем вои Корса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гридни один за другим покидали пространство площадки, уходя в лес, уходя на встречу со своей судьбой.
* * *
Лагерь ваглов был погружен в мир беззаботного сна. Если около ворот крепости был выставлен усиленный караул на случай ночной вылазки осажденных, то со стороны леса никакой опасности не ожидалось. Даже похождения дружинников Тура не возымели на ваглов никакого впечатления. То ли из-за царившего в лагере несусветного бардака они не хватились еще своих пропавших товарищей, то ли посчитали, что те пустились в ночной грабеж, хотя найти нетронутые посады было безнадежным делом. Город был окружен широким светящимся кольцом догорающих изб. Как бы там не было, а данное обстоятельство позволило отряду Тура беспрепятственно подобраться к шатрам спящих ваглов. В отличие от того шатра, где удалось захватить пленного князька, эти шатры были расположены недалеко друг от друга, так что о том, чтобы захватить хотя бы один из них без шума не могло быть и речи. Ну а раз нельзя действовать без шума, надо действовать от противного. Тур поднял высоко в руке горящую головешку, подавая знак другим группам. И в ту же секунду в шатры полетел с десяток пылающих факелов. Прогретые от жара пожарищ шкуры не спасли своих хозяев, дымя и лопаясь. Они сворачивались от огня. Десятки стрел полетело вслед за факелами, неся на своих кончиках неумолимую смерть и сея панику. С криками «За князя, за Корчу!» дружинники с обнаженными мечами бросились добивать оставшихся в живых. Поднялся невообразимый гвалт. Ваглы дико кричали от ужаса, не помышляя от растерянности о защите и пытаясь спастись бегством. Гридни добавляли шума своими боевыми кличами, дабы еще больше устрашить врага. Разметав на части четыре шатра и продолжая гнать обезумевших, ничего не понимающих с спросонья ваглов, они продолжали свой натиск. Гридни понимали, что первым успехом они обязаны неожиданности своего появления, но долго так продолжаться не может. Ваглы быстро сориентируются, сообразят о малочисленности нападающих, и бросят против них все силы, чтобы стереть с лица земли свой позор. Поэтому дружинники не теряли времени. Волчевоями они бросались на выбегающих из шатров ваглов, разя их на лево и на право. Те долго не могли организовать им достойный отпор, откатываясь все назад и назад, и оставляя по пути мертвых собратьев. Дружинники рыча врубались в их ряды, орудуя кто мечом, кто топором. Их удары были страшны по силе и выверенности, ваглы впервые столкнулись с таким противником. Но каково бы не было мастерство горстки героев, численность врага делала свое дело. Продвижение дружинников стало заметно замедляться, а на помощь дикарям подходили все новые и новые силы.
— Не растягиваться! — пронеслась среди боя команда Тура. Гридни стали собираться в одно ядро. Наступление было остановлено, теперь обе стороны стояли насмерть за каждый сантиметр обагренной кровью земли.
— Тур! Если из крепости не подойдет подмога, то мы долго не простоим. — Аяр встал рядом, заливаясь кровью. Его лоб был рассечен ударом сабли, шлем слетел с головы и кровь заливала глаза, мешая выискивать место для смертельного удара мечом.
— Держись, друг, мы еще постоим. До крепости нам все равно не доораться. — прохрипел Тур, подставляя щит под очередной удар. — А ты бы лучше встал бы за мной, да голову перевязал бы.
— Это ты мне говоришь?! — взревел Аяр, отбрасывая в ярости щитом надоевшего вагла и прорубая себе дорогу отяжелевшим мечом. — Чтобы я за спинами товарищей прятался?!
