— То же самое говорит мне и Паула. Но надо ли стрелять для этого в белок?! Мы живем не в эпоху первобытных охотников! — воскликнул Фредрик.
Ульф наклонился к Фредрику.
— Знаешь, признаюсь тебе, что в детстве я тоже стрелял по белкам из духового ружья. Ужасно, но я это делал. — Он вздохнул. — В остальном он тебя не беспокоит, этот Квод? Больше не мечет в тебя ножи?
Фредрик рассказывал приятелю о бесполезном приезде полиции. О своем опыте с собакой Бодиль он скромно умолчал.
— Нет, правда, Квод мочится на наши розы, — буркнул он.
Ульф рассмеялся:
— Странный тип. Собственно, с каких пор он живет в доме?
— Не имею понятия.
— Ты не хочешь спросить у прежних владельцев, может быть, они знают?
— Они живут в Канаде, и у меня нет их адреса.
— А кто жил в доме до них?
Фредрик отрицательно покачал головой:
— Этого я не знаю.
Ульф сменил тему:
— Как прошел разговор с шефом?
— Ах, это! Ничего особенного. Ты был прав относительно моего места. Это всего лишь игра на публику. Я продолжаю работать, как работал, только теперь я называюсь советником по стратегии развития. Избавился от туризма и всякой рутинной шелухи и могу теперь сосредоточиться на действительно важных вещах. На переселениях и расширении строительства. Думаю, все будет хорошо, — небрежно произнес Фредрик.
Он не стал говорить, что ему предстоит собеседование со специалистом по подбору кадров. Это было слишком унизительно.
— Ну, что я говорил? — смеясь, сказал Ульф и провел рукой по своим локонам. — Заказать нам кофе?
На следующий день, когда Фредрик, как обычно в выходной день, покупал традиционную бутылку вина, он столкнулся в магазине с соседом, Бьёрном Вальтерссоном, который как раз платил за ящик баночного пива.
— Ты получил деньги за балкон? Я их тебе перевел, — сказал Фредрик.
— Да, получил. Большое спасибо.
— Хорошо. Но я хочу еще кое-что у тебя узнать. Ты не знаешь, кто раньше жил в нашем доме? Я имею в виду до Йонфельтов.
— Да, знаю, — ответил Бьёрн, закрепляя на ящике ручку. — Это была Эльза Стенинг. Милая пожилая дама. Она всегда ездила в магазин на велосипеде, а покупки возила в прицепной тележке. Я предложил подвозить ее, но она отказалась. Раньше она, кажется, была учительницей. Летом всегда сидела в саду перед мольбертом, надев на голову соломенную шляпу. Она была очень живая старуха. Я всегда удивлялся, как она одна управляется с таким большим домом. Но потом она состарилась, продала дом и переехала в пансионат для престарелых Клёвергорден.
— Она еще жива? — спросил Фредрик. — Мне надо с ней поговорить. Об истории дома и вообще.
Бьёрн в ответ пожал плечами:
— Она уехала года два назад. Так что вполне может быть и жива. Но наверное, уже слабоумная. Ей сейчас, если не умерла, что-то около девяноста. Можешь позвонить в Клёвергорден и узнать.
Маленький Карл
Клёвергорден оказался одноэтажным строением, но таким обширным и запутанным, что понять с первого взгляда, как он спланирован, было трудно. От входа расходились флигели с коридорами, вдоль которых располагались комнаты, где жили обитатели пансионата. Между флигелями, как между зубьями гребенки, были разбиты уютные садики, где старики могли гулять на своих колясках или костылях или сидеть на лавочках вокруг журчащих фонтанов.
В этом учреждении Фредрик и нашел Эльзу Стенинг. Она не гуляла по дорожкам и не сидела у фонтана, а копалась на картофельной грядке.
— Эльза, это Фредрик Веннеус. Он хочет с тобой познакомиться, — сказала молодая женщина, которая привела Фредрика на огород.
Эльза поднялась, опираясь на палочку. Она оказалась маленькой и хрупкой старушкой, одетой в брюки и рубашку. Седые волосы были повязаны маленькой косынкой. Она сняла садовые рукавицы и протянула Фредрику руку. Проницательные голубые глаза смотрели дружелюбно и не без любопытства. Фредрик от неожиданности даже отвесил, как мальчик, церемонный поклон.
— Ты слишком много работаешь на огороде, Эльза. Так нельзя, подумай о своем сердце, — укоризненно произнесла молодая женщина. — Ну ладно, не буду вам мешать.
— Я всего-то немного пополола картошку. За ней всегда надо следить, — объяснила Эльза, когда молодая женщина ушла.
Она наклонилась и сорвала два листочка.
— Это лимонная мелисса. Очень хороша в чае. Мы пойдем в мою комнату?
Они вошли на террасу и дальше в коридор с комнатами обитателей пансионата.
Фредрик ожидал увидеть старомодную мебель и поблекшие обои, фотографии детей и внуков и вышивки крестиком. Но комната Эльзы была обставлена светлой современной мебелью. На стенах висели фотографические постеры с природными мотивами: ветки, горные ландшафты, кувшинки на воде.
— Чаю?
Она уже держала термос над двумя керамическими чашками, стоявшими на столе.
— Да, охотно, — сказал Фредрик и, к собственному раздражению, еще раз поклонился.
Почему в обществе этой старой дамы он чувствует себя как школьник? Потом он вспомнил: Бьёрн Вальтерссон говорил, что раньше она была учительницей.
Он позвонил в Клёвергорден и узнал, что Эльза Стенинг жива, и он даже поинтересовался, как у нее с головой, так как Бьёрн сомневался по этому поводу.
— Иногда все хорошо, но иногда она путается в обстановке, — ответила директор пансионата для престарелых.
Фредрик, очевидно, попал в один из светлых дней. Эльза Стенинг принялась с живым интересом расспрашивать Фредрика о его работе. Она откуда-то знала, чем он занимается. Знала она и то, что Паула — художница. Мало того, он был пристыжен и ошеломлен тем, что Эльза, оказывается, даже была на ее выставке в элеваторе. Она знала, что они с Паулой переехали в ее бывший дом зимой. Поразительно, но она была осведомлена обо всех планах руководства общины, обо всех его проектах, даже о тех, которые не публиковались в газетах.
Для девяностолетней немного слабоумной старой дамы Эльза Стенинг была поразительно хорошо информированной. Очевидно, у нее были связи среди политиков и предпринимателей общины. Она назвала Фредрику несколько известных имен, попросив передать привет этим людям.
После этой вступительной светской болтовни, которая начала утомлять Фредрика, Эльза Стенинг, наконец, спросила о цели его визита.
— Знаете ли, я живу в том доме, который раньше принадлежал вам, фру Стенинг, — начал он, чуть помедлив.
— Меня никогда не называли фру, и говори мне, пожалуйста, «ты», — дружелюбно перебила она его.
— Спасибо. Да, я хотел бы знать, как долго вы… ты жила в этом доме.
Он с большим трудом произносил «ты». Лучше бы она попросила называть ее фрекен Стенинг, как к ней, наверное, обращались ее ученики.
— О, я прожила в нем почти двадцать лет, — сказала она и, не дожидаясь просьбы, подлила Фредрику чаю. — Это было так давно. Так же как твоя жена, я люблю рисовать… Я рисую акварелью. Когда я работала учительницей, у меня было мало времени на рисование, но я всегда мечтала о деревенском доме, где у меня будет возможность рисовать.
Я купила дом, когда вышла на пенсию. Собственно, он был велик для меня одной, мне хотелось купить дом поменьше. Но этот дом был не дороже, чем иной маленький домик. Естественно, он находился не в лучшем состоянии. Слишком долго он стоял пустым. Я подремонтировала его, чтобы там можно было жить, но настоящий ремонт там сделали Йонфельты, у которых ты и купил этот дом, как я слышала.
— Тебе нравилось жить в этом доме?
— О да, я очень любила этот дом. И чудесный сад. А вид с балкона просто фантастический, ты не находишь? Но у меня начались проблемы с сердцем, и я больше не могла жить одна. Я продала дом и переехала сюда.
— У тебя никогда не было проблем с квартирантами или с непрошеными постояльцами? — осторожно поинтересовался Фредрик.
Эльза Стенинг удивленно посмотрела на него.
— Под лестницей, — почти шепотом уточнил он.
Эльза широко улыбнулась:
— Ага, понимаю, вы тоже познакомились с Карлом.
— Карлом?
— Да, с маленьким человечком под лестницей.
Фредрик непроизвольно выпрямился в кресле:
— Карл? Его зовут Карл?
Эльза пожала плечами:
— Это я так его называла. У меня когда-то был любимый ученик по имени Карл, очень дружелюбный и всегда готовый помочь, но такой же тихий и незаметный, как человечек под лестницей. Поэтому я и назвала его Карлом, хотя, мне кажется, что на самом деле его зовут Гад.
— Гад?
— Да, это библейское имя. Так звали одного из сыновей Иакова. Рувим, Симон, Левий, Иуда, Дан, Неффалим, Гад, — протрещала Эльза. — Ты не знаешь имена еще пятерых?
Под ее пристальным взглядом Фредрик мучительно покраснел.
— К сожалению, нет.
— Нет, у тебя определенно была в детстве молодая учительница. Не стало прежнего религиозного образования. — Она ласково потрепала его по руке. — Так вот, если я правильно помню, он сам называл себя Гад. Говорил он немного невнятно, ты это наверняка заметил и сам. Собственно, не важно, как мы его называем. Важно, что мы оба понимаем, о ком идет речь. Семья, которая жила в доме до вас, называла его Курт.
