- И что? – резко дергаю цепь и наблюдаю за его реакцией, дед и бровью не двигает, в лице не меняется. – Зачем ты сюда влез? Зачем заставил попечителей назначить нового ректора? Тебе плевать на мажоров, на рядовых студентов, на их разборки. Ты не выносишь этот универ, потому я сюда и поступил.
- Детишки заигрались, - бросает он и достает сигару. – Пора поставить вас всех на место, а заодно изгнать отсюда паршивых овец. Насилие абсолютно неприемлемо.
Я закатываю глаза. Ну и лицемер.
«Запомни, сын, насилие – единственный метод решения проблемы, - повторял дед, когда я был сопливым мальчишкой, раз за разом выдавал одни и те же фразы, вдалбливал истины, которые считал прописными. – Бей первым. И так, чтобы враг уже не поднялся. Грубо. Жестко. Мощно. Выбивай из них душу. Тогда и мстить будет некому».
- Ты войдешь в их круг, - говорит Громов. – Они давно пытаются заполучить тебя в свои ряды. Порадуй ребят. Назначь инициацию и присягни на кодексе свято чтить правила.
- Нет, - отрезаю. – Никогда.
- Я должен знать, кто там заправляет, - продолжает ровно, будто и не слышит моего отказа. – Кто поиздевался над той девчонкой, кто подбил на такое. Все имена. Они будут тебе доверять, если ты пройдешь посвящение. Сам подумай, это же благое дело – наказать виновных. Взять под контроль всю эту свору. Один ты с этим не справишься. Твои слюнявые дружки не помогут. Даже тот, что покрепче. Леднов? Вам двоим ничего не добиться и не качнуть весы в свою сторону. Тут понадобится помощь администрации. Мы раздавим шайку мажоров одним махом, пусть их родители поймут, кого воспитали.
Наконец, до меня доходит.
- Ты пришел сюда за компроматом, да? – заявляю прямо. – Ты не станешь никого наказывать, просто соберешь доказательства, чтобы шантажировать богатые семьи, чтобы заставлять их заключать те контракты, которые тебе нужны.
Блеск в его глазах показывает, что я прав.
- Сынок, - широко ухмыляется дед. – Ты реально плоть от плоти моей. Моя кровь. И меня это восхищает.
Долбануться. Жаль, мне нечем выблевать.
- Я не стану тебе помогать, - выплевываю в его самодовольную рожу. – Я свалил из дома не для того, чтобы стать твоей комнатной зверушкой.
- Сколько дней ты готов провести в карцере? – холодно спрашивает дед.
- Сколько угодно.
- Боюсь, твоя девочка протянет меньше.
- Ты не можешь держать первокурсницу дольше…
- Не могу, - соглашается. – Особенно прилежную студентку. Поэтому я выпущу ее прямо сейчас. А вот ты вернешься обратно в камеру. На неделю. Или на месяц? Хм, как думаешь, много парней обрадуются тому, что твоя девочка свободна? Еще и без кулона. Кстати, Соколовский скоро выйдет из лазарета. Полон сил и желаний. Но конкуренция будет серьезная. Ему придется повоевать. Или они договорятся? По очереди позабавятся?
- Рискни, - рычу и бросаюсь вперед.
- Тихо, - дед направляет на меня пушку. – Здесь транквилизатор. Вырубит за секунду.
- Я убью всю охрану. Проломлю стены на хрен. Я в карцере не останусь. Если ты выпустишь ее раньше, чем меня…
- Кончай бредить, - обрывает. – Я слабо разбираюсь в правилах кодекса. Достаточно того, что пришлось проштудировать порядки этого чертового университета. Я тут отвечаю за систему руководства, а не за традиции мажористых ушлепков. Но девка сняла твой кулон. Никто не делал такого прежде. Соколовский надел на нее свою побрякушку. Выходит, девчонка принадлежит ему? Или же всем желающим, раз осталась без защиты? Решать будут главные мажоры, а ты там голоса не имеешь, поскольку не прошел посвящение.
Он прав. Хочу на куски гада порвать. Но дьявол, он прав.
Эта муть с кулоном спутала все мои планы. Моя девочка не окажется в безопасности, даже я если я снова буду на свободе. Уроды захотят меня поиметь. Через нее. Иначе им не дотянуться.
Гребаный ад. Она стала моим уязвимым местом. И теперь каждый об этом в курсе. Я должен стать еще сильнее. Я должен ее защитить.
- Я пройду инициацию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но буду играть по своим правилам. Против всех.
- Прекрасно, - дед дымит сигарой, но не сводит с меня взгляд и не отводит дуло в сторону. – Сперва наведайся в лазарет, пусть тебя подлатают. А потом двигай за своей девочкой. Порадуй ее. Малышка наверняка истосковалась.
Глава 18
Карцер оказывается прекрасным местом. Да, здесь до ужаса сыро и холодно, однако в первый же день охранник приносит мне плед, проталкивает его между прутьями и уходит прочь без слов. Еду доставляют трижды за сутки, именно по приемам пищи у меня и получается определять четкий срок пребывания. Завтрак, обед и ужин. Вот единственная система исчисления времени, поскольку никаких других часов тут нет, как и гаджетов. Еще через пару дней я получаю теплую одежду: носки, свитер.
Может, они услышали, как я начала кашлять? Иначе зачем добавили термос с горячим чаем и мятные леденцы?
Тут темно, практически ничего вокруг нельзя разглядеть. Окна отсутствуют. Единственный источник света – лампа в отдаленном коридоре, однако слабые всполохи едва достают до прутьев железной решетки.
Зато никто меня не трогает, не пытается пометить проклятым кулоном. Если бы я могла получить учебники и выполнять домашние задания, не посещая лекции, то сама бы попросила постоянное проживание именно тут.
Ох черт, сколько же учебного материала я пропущу. Как потом наверстывать? Как восполнять пробелы? Мои планы стать лучшей студенткой летят прямиком в преисподнюю. Однако это далеко не худшее из того, что происходит.
Ладно. Надеюсь, я напрасно переживаю и новый ректор наведет порядок в этом загоне для психованных извращенцев.
Новый ректор. Так ведь сказали охранники, когда забирали нас всех, чтобы отправить по камерам? Вообще, логично, что прежнего руководителя сняли с должности. Он допустил групповое изнасилование в университете. Не смог контролировать студентов, не справился со своими обязанностями. Хоть бы тот человек, который его заменил, оказался нормальным. Хоть бы навел порядок и наказал виновных.
Может, он уже вводит новшества? Обычно при упоминании про карцер ребята бледнели и начинали дрожать, поэтому моя фантазия рисовала жуткое место, кишащее крысами и насекомыми. Говорили, будто здесь мучают голодом, не позволяют даже выпить воды. Но я подобных лишений не испытывала. Камера выглядела чистой, пусть я не могла рассмотреть детали, но не ощущала гадких запахов. Кормили исправно, поили без проблем, разрешали сходить в туалет.
Или ко всем разное отношение? Но я серьезно нарушила правила. Нельзя было находиться за пределами комнаты после отбоя.
Может, такая поблажка на первый раз?
Хочется верить, Захару оказали медицинскую помощь. Да, парень не пробуждал во мне приятных эмоций, но защищал, пусть и на свой больной манер, ограждал от остальных придурков. И я… я привыкла к нему.
А вот Соколовского могли бы и не отправлять в медпункт. Гад помешал моему побегу. Какого черта он оказался в коридоре? Увидел, что я без кулона, и сразу напялил на мою шею свою идиотскую побрякушку. Да я бы сама ее стянула в спокойной обстановке, а тогда просто перенервничала и пальцы онемели.
Неужели любой парень может так нацепить кулон на чужую девушку? Как вообще полагается по правилам?
Кулон надел Захар. Все это знали. Я носила украшение долгое время. Допустим, цепочка порвалась, драгоценность слетела, а я не заметила. Неужели любой отморозок в «Клетке» может подойти и надеть на меня свою метку?
Джокер утверждал, что такие цепи не рвутся. Но Захар легко разодрал звенья. В остальном ясности не было. Девушки никогда не снимали кулоны сами, не теряли их. Как поступать в спорной ситуации? Непонятно.
Из головы не выходит фраза Соколовского.
«Я и не ждал тебя без кулона».
Хм, в вообще ждал?
«Попалась, птичка».
Мерзкий парень. Даже память о его прикосновениях вызывает тошноту, чувство острой гадливости. До трясучки доводит.
