Всё меньше ленинградцев коренных…
Мне повезло – в мансарде нашей двое.
За дверью – довоенный ход стенных.
Там – женщина
наедине с судьбою.
А чуть подальше, в кухне, – тарарам:
гремят кастрюли,
пригорает ужин.
Там
женщина поёт по вечерам.
Ей больше повезло:
она – при муже.
Весь день до телефона беготня
и разными все просят голосами
то «соловья» из кухни,
то меня
и реже всех —
из комнаты с часами.
Я узнаю́,
когда двором иду,
застиранный халатик на верёвке.
Супруг её —
в синявинском аду,
а родственники, те —
на Пискарёвке…
Я не бываю дома допоздна.
Снимите трубку, номер наберите,
и если вдруг откликнется она,
прошу – подольше с ней поговорите!..
Два брата
(песня)
Музыка Валерия Гаврилина
В местности недальней, где август с ливнями,
подрастали братья с простой фамилией.
Старший был упрямый – во всём в отца он вышел,
младший вышел в маму – помягче и потише.
Братовья любили родимое село.
А ещё любили во всём согласие.
Скажет старший брат: – Ступай домой!
Младший, хоть бы что: – Пожалуйста.
Старший: – Я Чапай, ты Петька мой!
Младший, как всегда: – Пожалуйста.
Годы за годами, как ливни скорые.
Время бы жениться, да вот история:
братьям неразлучным (ведь надо ж так случиться!)
довелось без спросу в одни глаза влюбиться.
И сошлись в решенье бесповоротные
у одной калитки два брата рóдные.
Старший брат сказал: – Будь другом, брат!
Младший брат вздохнул: – Пожалуйста.
Старший брат сказал: – Вернись назад.
Младший прошептал: – Пожалуйста.
Расщепило бомбой отцову яблоню.
Братья воевали с врагами яростно.
Раз, когда атака была к земле прижата,
вдруг да не послушал младшой старшого брата:
– У тебя невеста, погодь, пожалуйста.
Пуля бессловесна. Поди, пожалуйся…
Старший брат просил: – Ещё чуток!
Младший брат стонал: – Пожалуйста.
Старший укорял: – Ну как ты мог!
Оживи, браток!! Пожалуйста!!!
В городке российском над тихой Старицей
белокурый парень живёт, не старится.
Только не ерошат ему ветра беспечно
каменные кудри – сегодня и навечно.
Приезжал на праздник к младшому брат старшóй.
С синеглазым внуком, с печалью за душой.
Старший брат сказал: – Проснись, браток.
Младший брат сказал: – …
Старший брат сказал: – Прости, солдат.
Младший брат сказал: – …
«Младший брат сказал: – …» И это уже навсегда.
Ты живи, браток. Пожалуйста.
Имя
Худенькая, отчаянная моя мама!
Как же нужно было верить в Победу,
чтобы решиться родить меня,
когда слабый ладожский лед
обморочно потрескивал под колесами,
вы´носить
в той пыльной харьковской горечи отступлений
и запеленать наконец
в окровавленные снега Сталинградской битвы…
Имя-то, имя у меня какое беззаветное —
Виктор!..
Бедная моя, храбрая моя мама!
Н. Н. Сотников
Он показал Москву нам как никто
Впервые имя Игоря Волгина я встретил в обзорах (реже – в статьях), посвящённых книжным новинкам 70-х годов. Возможно, были и рецензии, целиком посвящённые его книгам, но мне на глаза такие журнальные и газетные публикации не попадались. Но что было, то было, а была МОЛВА: вот появился новый поэт, москвич, недавний студент исторического факультета Московского университета. Среди его стихотворений особенно отмечали стихи о войне, и в частности об обороне Москвы, а затем на первый план вышло отражение повседневной жизни послевоенной Москвы. Скажем сразу: в своём роде исключительное. Это только так нам кажется, что тема Москвы и московской жизни в различные десятилетия обширна и глубока. Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, несколько лишь начинающих, но быстро сошедших с арены авторов – и практически всё! Как это ни странно, но в 30-е и даже в 20-е годы о столице поэты старших поколений писали чаще, охотнее и более впечатляюще.
А ведь ранние послевоенные годы Волгин застал ещё совсем малышом, но вот запечатлелись эти картины, ожили в памяти детских лет, конечно же, во многом наивные разговоры. И всё это переплавилось в стихи. Вот Лариса Васильева постарше Волгина, но для неё московская жизнь времён её детства и юности как-то прошла стороной.
Тема большая, сложная, многогранная. Задача этого короткого предисловия куда скромнее.
Совершенно ясно, что с одной стороны – молодёжно-любовная тематика, а с другой – весьма активная общественно-эстрадно-командировочная сторона жизни начинающего автора во многом затмили её лирическую (и наиболее совершенную!) суть. Чаще всего критики (и коллеги по поэтическому перу) цитировали или даже просто упоминали «Балладу о солдатке» – о женщине средних лет из Канска, которой не дают покоя все выходящие на экраны фильмы о войне, а тогда их выходило немало, и пустых кинозалов во время их прокатов не наблюдалось.
Игорь Волгин (родился в 1942 году) старше меня всего лишь на четыре года. Вроде бы – короткий срок, но в юности, в частности в юности послевоенных поколений, он резко отличал детей войны от тех, кто рождёны были после майских салютов Победы.
Скажем с уверенностью, что поколению Волгина вступать в литературу, прежде всего в поэзию, было куда легче, чем нам. Для примера: он – участник IV Всесоюзного совещания молодых писателей, а я – лишь Шестого. За эти годы – множество событий, десятки премьер, какие-то издательские базы расширялись, а какие-то, наоборот, резко сужали свою деятельность нам на беду!..
…Шли годы, новых книг Волгина я на книжных прилавках и в библиотеках не встречал. И вдруг мы опять оказались коллегами, только не по Парнасу, а по факультетам журналистики Московского и Ленинградского университетов: я некоторое время штатно, а потом довольно долго внештатно работал на кафедре теории и практики журналистики, а Волгин, что называется, с головой погрузился в историю русской журналистики XIX века, преимущественно – его второй половины. Его раздумий о поэзии я в периодике не
