Конечно, к Ярославу относились совсем по-другому, нежели чем к ставшему такой важной птицей Григорию, но это нисколько не мешало ему чувствовать себя просто счастливым человеком. Теперь, когда, казалось бы, на него свалилось хлопот столько же, сколько всегда было у Стовойского, Ярослав впервые вздохнул свободно.
А радоваться было действительно чему — в отличие от Яна, который у Вишневецкого был вечно виновен во всех бедах, происходивших в замке, новый господин Ярослава не мог на Евсеева и голоса повысить, а уж тем более заставить что-то делать. В конце концов, ведь были и другие слуги.
Однако, несмотря на то что Евсеев мог послать куда подальше все свои новые обязанности, делать он этого не стал. Распоряжаться людьми для Ярослава было куда легче, да и привычнее, чем чистить конюшни, так что он с легкостью находил время и для работы, и для всего прочего.
Вот только среди всего этого прочего у Ярослава появилась новая головная боль: к нему уже давно перестала ходить Анюта. И дело было вовсе не в том, что Ярослав жил теперь в другой части замка: ведь пришла же к нему Барбара. Найти Зелинскую самому и поговорить с ней начистоту Евсеев тоже не мог: казалось, Анна нарочно окружала себя людьми, чтобы избежать разговора наедине…
— Анюта, наконец-то! — обрадованно воскликнул Ярослав, когда на пороге его теперешней богатой комнаты появилась Зелинская. — Ты где так долго пропадаешь? Я так соскучился… — целуя Анну, прошептал Евсеев, и только теперь заметил, что она изменилась.
«И когда она только успела располнеть?» — подумал Ярослав — Зелинская уже не была той стройной красавицей, по которой он так долго воздыхал. Да и лицо у нее было какое-то опухшее, глаза красные. Похоже, плакала.
— Что-то случилось, Анюта?
Зелинская, опустив глаза, некоторое время молчала, и скрепя сердце, наконец вымолвила:
— Случилось, Ярослав. У нас будет ребенок.
— Ты уверена? — спросил Евсеев, и только после этого понял, как же глуп его вопрос: не от безделья так раздалась Анютка.
— Уверена.
Что ответить Анютке, Ярослав просто не знал — несмотря на огромный опыт за плечами, такого с ним еще ни разу не случалось.
— И что? — только и смог спросить Евсеев.
— И то, что княжна меня выгонит, если ты на мне не женишься.
Если первая весть была для Ярослава больше радостной, то вторая просто повергла его в уныние — жениться сейчас, да тем более на Анне, он вовсе не хотел.
— Ты так думаешь или вы уже с ней говорили?
— Говорили, говорили, — понимая, к чему клонит Евсеев, расплакалась Анна.
— Полно тебе, Аннушка, никуда она тебя не выгонит. Рассказывай, что княжна тебе сказала, — попытался Ярослав успокоить Анну, усаживая ее на мягкое ложе.
Спокойный тон Ярослава возымел на Анну должное действие, и, немного угомонившись, она наконец рассказала Ярославу, какой между ними с княжной был разговор.
— От княжны ведь ничего не скроешь, она быстро заметила, — со слезами в голосе пролепетала Анна. — И сразу спрашивает: «Кто он?» Я не сказала. Тут она как закричит: «Ах, негодяйка, да ты еще и не знаешь, кто он!» — голос Анны начал срываться.
— Ну, полно тебе, — еще раз успокоил Анну Евсеев. — А дальше-то что?
— Дальше княжна сказала, что ежели ты на мне не женишься, то она меня завтра выгонит…
— А если бы я был женат, на этот случай она ничего не сказала? — тихо спросил Евсеев.
— Так ты женат? — глядя на Ярослава полными слез глазами, спросила потрясенная Анна.
— Нет, Анна, я не женат, я только спросил. Ты можешь мне ответить?
— Женат, — с горечью сказала Анна сама себе, и, словно сломленный цветок, поникла.
— Княжна и об этом побеспокоилась, — потухшим голосом продолжала Зелинская. — В таком случае отец должен признать ребенка и затем помогать мне и малышу. А еще она вот что сказала. Если виновник из ее слуг и он откажется, стоит мне назвать его имя, и княжна его тотчас выгонит.
— А если он не из ее слуг?
— Тогда выгонят меня, — и Анна зарыдала во весь голос, только сейчас понимая, что Ярослав теперь слуга другого господина.
— Слушай, Анна, — строго проговорил Ярослав — весь этот плач потихоньку стал ему надоедать, — слушай меня внимательно. Никто и никогда тебя не выгонит, это раз. Жениться на тебе я не буду, это два. Ребенка я признаю и всячески буду вам помогать, это три.
Анна оторопело смотрела на Ярослава. Поначалу она надеялась на то, что вскоре станет женой Евсеева, однако после неожиданного возвышения своего любимого она в этом разуверилась, решив, что теперь ей не видать Ярослава как своих ушей. То, как радостно встретил ее Ярослав, заставило Зелинскую вновь надеяться. Но вслед за этим, что бы Евсеев ни говорил, Анна решает, что он женат.
Что же делать теперь, радоваться или огорчаться, Анна просто не знала. Ей почему-то казалось, что может произойти что-то одно: либо Ярослав на ней женится, и все будет замечательно, либо нет, и тогда ее выгонят…
— Почему же ты мне раньше не сказал, Ярослав? — вытирая слезы, грустно спросила Анна. — Кто она?
— Да нет у меня жены, пойми же наконец, Анюта, — пытаясь не сорваться, ответил ей Евсеев.
— Тогда почему ты на мне жениться не хочешь?
— Потому что очень скоро, Анна, я уеду, уеду далеко и надолго, — попытался объяснить Ярослав, и от этих слов ему самому стало грустно.
— Тебе обязательно уезжать?
— Обязательно — я человек слова.
— Значит, меня все равно выгонят. Только когда ты уедешь.
— Анна, неважно, буду я здесь или нет, никто тебя пальцем не посмеет тронуть, это я тебе обещаю. Разве я когда не сдерживал своего слова?
Эти слова были правдой — еще ни разу не пришлось Зелинской упрекнуть Евсеева в том, что он не выполнил своего обещания.
— Возьми меня с собой, Ярослав, — тихонько попросила Анна.
— Не могу, Анна, — беря Зелинскую за руку и глядя ей в глаза, ответил Евсеев, — там, куда я еду, женщине не место.
— А куда ты едешь?
— Со временем Анна, ты узнаешь, но сейчас я тебе ничего не могу рассказать. Пойми, Анюта, — заметив, что Анна снова готова расплакаться, нежно обнял ее Ярослав, — я ведь не о себе беспокоюсь. Женюсь вот на тебе, и поминай как звали. Убьют, а ты и знать не будешь. А если ты кому приглянешься, что тогда? Всю жизнь меня ждать будешь? Или среди ночи в страхе просыпаться, что я вот-вот вернусь, а ты при живом муже с другим милуешься?
— Где ж ты раньше был со своей заботой? Почему ты мне об этом только сейчас говоришь?
— Потому что я и сам не знал, что так все получится, — пытаясь сказать это как можно убедительнее, соврал Ярослав.
Какое-то время в комнате царила тишина — каждый думал о своем, однако первым из оцепенения выпал Ярослав.
— Ты на меня так и будешь дуться? — наградив Зелинскую одним из своих самых очаровательных взглядов, сказал Евсеев, будто ничего не произошло.
— Мне пора, — будто не замечая намека Ярослава, ответила Анна.
— Завтра ко мне зайдешь?
— Может быть. Если не выгонят, — закрывая дверь, ответила Зелинская.
— Фу-ф, — выдохнул Ярослав, про себя подумав о том, что в жизни не видел более упрямой женщины. Говорят же ей, что никто ее не тронет, а она заладила: выгонят, выгонят.
Однако еще не успели стихнуть шаги Анны, как в комнату Ярослава ворвалась Барбара. «Все, допрыгался, — предполагая, что обе женщины непременно должны были столкнуться, подумал Ярослав».
— Что с тобой, Ярыш? — удивленно разглядывая ходившего из угла в угол Евсеева, спросила Кучиньская.
— А с тобой? — злобно проговорил Евсеев, уже ожидая от Барбары упреков.
— Странный ты какой-то сегодня, — все больше удивлялась служанка. — Не успеешь войти, а он как зверь набрасывается. Может, мне зайти в другой раз? — уже собираясь уходить, спросила Барбара.
— Прости, Барбара, — загораживая проход, опомнился Ярослав. — День сегодня плохой, вот и все. Но если ты останешься, он станет в тысячу раз лучше.
На этот раз пылкие взгляды Ярослава не пропали даром — Барбара осталась…
Дальше день действительно стал лучше, но сделала его таким совсем не Барбара.
— Ты где пропадаешь? — едва завидев Ярослава, налетел на него с расспросами Гришка. Где тебя только не искали!
— А что случилось? Некому воды подать? — глядя на валявшегося Григория, съязвил Евсеев.
— Пока ты где-то прохлаждаешься, мы тут с Адамом разговаривали. Между прочим, он и тобой интересовался.
— Ну и что? Я буду торжественно изгнан из замка за безделье?
— Адам теперь знает, что ты сын боярский и лишился семьи из-за участия твоих родных в моем спасении. Так что со мной на Волынь ты поедешь уже не слугой.
— На Волынь?
— В замок Висневец, к брату Адама, Константину. Он птица высокого полета…
— Когда? — перебил друга Ярослав.
