Бородино
— Скажи-ка, дядя, ведь недаром[150]— Москва, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!
— Да, были люди в наше время,— Не то, что нынешнее племя:Богатыри — не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля…Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали.Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»
И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки —Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И все на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими —хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась — как наши груди;Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны —И отступили бусурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри — не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не божья воля,Не отдали б Москвы!
Ветка Палестины
Скажи мне, ветка Палестины:[151]Где ты росла, где ты цвела?Каких холмов, какой долиныТы украшением была?
У вод ли чистых ИорданаВостока луч тебя ласкал,Ночной ли ветр в горах ЛиванаТебя сердито колыхал?
Молитву ль тихую читали,Иль пели песни старины,Когда листы твои сплеталиСолима бедные сыны?
И пальма та жива ль поныне?Все так же ль манит в летний знойОна прохожего в пустынеШироколиственной главой?
Или в разлуке безотраднойОна увяла, как и ты,И дольний прах ложится жадноНа пожелтевшие листы?..
Поведай: набожной рукоюКто в этот край тебя занес?Грустил он часто над тобою?Хранишь ты след горючих слез?
Иль, божьей рати лучший воин,Он был с безоблачным челом,Как ты, всегда небес достоинПеред людьми и божеством?..
Заботой тайною хранима,Перед иконой золотойСтоишь ты, ветвь Ерусалима,Святыни верный часовой!
Прозрачный сумрак, луч лампады,Кивот и крест, символ святой…Все полно мира и отрадыВокруг тебя и над тобой.
Узник
Отворите мне темницу,[152]Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Я красавицу младуюПрежде сладко поцелую,На коня потом вскочу,В степь, как ветер, улечу.
Но окно тюрьмы высоко,Дверь тяжелая с замком;Черноокая далеко,В пышном тереме своем;Добрый конь в зеленом полеБез узды, один, по волеСкачет весел и игрив,Хвост по ветру распустив.
Одинок я — нет отрады:Стены голые кругом,Тускло светит луч лампадыУмирающим огнем;Только слышно: за дверямиЗвучно-мерными шагамиХодит в тишине ночнойБезответный часовой.
Сосед
Кто б ни был ты, печальный мой сосед,[153]Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь — а после тайной.
Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне, умирая, посылаетИ, опершись на звучное ружье,Наш часовой, про старое житьеМечтая, стоя засыпает, —
Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю — ив мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чем они — не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слезы, тихо льются, льются…
И лучших лет надежды и любовь —В груди моей все оживает вновь,И мысли далеко несутся,И полон ум желаний и страстей,И кровь кипит — и слезы из очей,Как звуки, друг за другом льются.
Когда волнуется желтеющая нива…
Когда волнуется желтеющая нива,[154]И свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зеленого листка;
Когда росой обрызганный душистой,Румяным вечером иль утра в час златой,Из-под куста мне ландыш серебристыйПриветливо кивает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагуИ, погружая мысль в какой-то смутный сон,Лепечет мне таинственную сагуПро мирный край, откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, —И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу бога.
Молитва
Я, матерь божия, ныне с молитвою[155]Пред твоим образом, ярким сиянием,Не о спасении, не перед битвою,Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную,За душу странника в свете безродного;Но я вручить хочу деву невиннуюТеплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную —Ты восприять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную.
Расстались мы…
Расстались мы, но твой портрет[156]Я на груди моей храню:Как бледный призрак лучших лет,Он душу радует мою.
И, новым преданный страстям,Я разлюбить его не мог:Так храм оставленный — все храм,Кумир поверженный — все бог!
Я не хочу…
Я не хочу, чтоб свет узнал[157]Мою таинственную повесть;Как я любил, за что страдал,Тому судья лишь бог да совесть!..
Им сердце в чувствах даст отчет,У них попросит сожаленья;И пусть меня накажет тот,Кто изобрел мои мученья;
Укор невежд, укор людейДуши высокой не печалит;Пускай шумит волна морей,Утес гранитный не повалит;
Его чело меж облаков,Он двух стихий жилец угрюмый,И, кроме бури да громов,Он никому не вверит думы…
Не смейся над моей пророческой тоскою…
Не смейся над моей пророческой тоскою;[158]Я знал: удар судьбы меня не обойдет;Я знал, что голова, любимая тобою,С твоей груди на плаху перейдет;Я говорил тебе: ни счастия, ни славыМне в мире не найти; настанет час кровавый,И я паду, и хитрая враждаС улыбкой очернит мой недоцветший гений;И я погибну без следаМоих надежд, моих мучений.Но я без страха жду довременный конец.Давно пора мне мир увидеть новый;Пускай толпа растопчет мой венец:Венец певца, венец терновый!..Пускай! я им не дорожил.
Прощай, немытая Россия…
