Время от времени я встречался с Риком. Подробно расспрашивал у матери о нем, о сестрах, об их жизни в Вустере, чтобы убедиться в правильности своих выводов относительно причин болезни Рика. После своих нечастых часовых встреч с Риком я сказал его матери: «Я хочу, чтобы вы сняли Рику жилье на время. Откройте ему счет в банке, а затем первым же рейсом возвращайтесь в Вустер». «Я боюсь, этого не одобрит его отец», – сказала мать Рика. (Эриксон смотрит на Кристину.) «Женщина, – возразил я, – я не потерплю, чтобы кто-нибудь вмешивался в дела моих пациентов. Иди и делай, как я сказал». Она сразу поняла, что имеет дело с мужчиной. Мать сняла Рику жилье, открыла счет и в тот же день отбыла в Массачусетс.
Когда Рик пришел ко мне, я сказал ему: «Я слушал тебя, Рик, и очень озадачен звуками, которые ты издаешь, когда пытаешься говорить. Ты придешь ко мне еще пару раз. Я начинаю догадываться, в чем дело». Посвятив ему в целом 14 часов, я сказал: «Рик, я внимательно выслушал тебя. Начиная с годовалого возраста, все тебе твердили, что ты заикаешься. На этом сошлись и психоаналитики, и психиатры, и все медики в целом, и учителя, и логопеды, и психологи, и все кому не лень. Я внимательно тебя слушал и не думаю, что ты заикаешься. Даю тебе задание на дом. Возьми два листа бумаги и напиши на них числа от единицы до десяти и алфавит. А затем придумай сочинение на любую тему по своему выбору и принеси мне завтра утром. Это будет доказательством того, что у тебя нет заикания». Рик удивленно посмотрел на меня, когда я сказал, что у него нет заикания.
На следующий день он принес две странички. Я вам покажу одну. Подчеркнуто мною, чтобы студентам было ясно, что у Рика нет заикания. Достаточно быстрого взгляда, не больше (Эриксон несколько секунд смотрит на листок и передает его Анне, сидящей слева от него в зеленом кресле), чтобы понять, что Рик не заикается.
У меня есть тайная надежда, что однажды встретится человек, который, глянув на листок, скажет: «Верно, Рик не заикается».
(Обращаясь к Анне.) Ты так долго его созерцаешь, что можно целую диссертацию написать. Передавай дальше, все равно ничего не поняла.
(Санде, следующей.) И ты тоже собралась диссертацию написать. Анна: Мне кажется, я поняла.
Эриксон (Кивает): Передай дальше. (Страничка переходит из рук в руки. Обращается к Анне.) Что же ты поняла? В чем доказательство, что он не заикается?
Задание Рика
9876543210*
zyxwvutsrqponmlkjihgfedcba
История жинзи
Я чувстувю, что етсь другая принича для могео заикания*, которую мы еще не обсуждали. Мне кажется, что это незначительная причина. Вам может показаться, что к моему заиканию это не имеет отношения**.
В детстве, примерно до четвертого класса, я был очень толстый. Даже сейчас у меня вес колеблется. Как только я набираю лишние 10-20 фунтов, я сажусь на диету и пытаюсь похудеть. Вот и сейчас я решил сесть на диету. Я заметил, что когда я нервничаю или расстроен, я полнею, потому что я…
Анна: Вот мои соображения. Он пишет, скорее, справа налево, чем слева направо. Может, оба способа перемешались у него в голове, поэтому у него путаница и в мыслях, и в речи. В этом есть смысл?
•Числа и английский алфавит написаны в обратном порядке. – Примеч. переводчика. **Далее в английском тексте почти в каждом втором слове переставлены буквы, что опущено в русском переводе. – Примеч. переводчика.
Эриксон: Это твои соображения?
Анна: Да.
Эриксон: Ну и неверно.
Анна: Неверно?
Кристина: Может, депо в его арабском происхождении? Там ведь пишут справа налево.
Эриксон: Нет.
Зигфрид: Вы, кажется, велели ему написать две страницы, чтобы доказать, что он не заикается?
Эриксон: Он должен был написать числа от единицы до десяти, алфавит и сочинение на две страницы на любую тему. Глянув на первую страничку, я сказал: «Так и есть, Рик, заикания у тебя нет. Сейчас я объясню тебе в чем дело». (Эриксон берет со стола книгу и читает.) «Жизнь», «любовь», «есть», «работа», «есть», «оба», «преимущество», «ответственность», «передо мной», «отреагировал», «он». Вы слышали все слова, но не получили от меня никакого сообщения, никакой связной мысли, верно?
(Эриксон смотрит на страничку Рика.) Смотрите, что он написал. Я сообщил ему свою мысль: напиши числа от единицы до десяти. Какова же обратная связь? «Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два один, ноль». Это числовые символы, знаки. Это не числа в определенном порядке от единицы до десяти. Следовательно, он не понял моего сообщения и не ответил на него должным образом. Он написал все буквы, но не алфавит. Снова он не понял моего сообщения, и опять обратная связь не сработала. Возьмем сочинение, каждое второе слово (подчеркиваю, второе) написано неправильно. Как именно? Последние две буквы написаны в обратном порядке.
Рик родился от родителей-ливанцев. Это первая часть семьи, с ними все в порядке. Затем до его рождения родились две сестры, а родители дважды хотели наоборот. Но тут обратного хода нет.
Я объяснил это Рику и сказал: "Лечить тебя будем так. Возьми любую книгу и читай ее вслух от конца к началу, от последнего до первого слова. Ты научишься произносить слова, не связывая их в мысли. Тебе нужна практика для выработки произношения слов. Читай книгу в обратном направлении, слово за словом, от последнего к первому. Учись произносить слова.
Запомни следующее, Рик. Ты вырос в доме, где главенствует ливанская культура. Я не хочу сказать ничего плохого о ливанской культуре. Она хороша для ливанцев. Но ты и твои сестры родились в Америке и вашей культурой должна стать американская. Вы первосортные граждане Америки. Ваши родители – это второй сорт. Я не в обиду им это говорю, они преуспели, насколько позволили их возможности. Ты можешь и дальше уважать ливанскую культуру, но это не твоя культура. Твоя культура – американская.
Ты семнадцатилетний американский юноша. Ты работаешь в магазине отца, а получаешь изредка то цент, то пять центов, от силы десять. Ливанские дети работают задаром и слепо подчиняются отцу. Но ты не ливанский мальчик, ты американский юноша. Твои сестры – американские девушки. По американским стандартам, ты уже взрослый семнадцатилетний американец. Ты разбираешься в торговых делах магазина не хуже отцовских служащих. Ты скажешь отцу, что будешь рад работать у него в магазине, но пусть он тебе выплачивает зарплату американского рабочего.
Твои родители, конечно, вправе попросить тебя жить с ними в одном доме, но ты имеешь право платить за свою комнату, питание и стирку. Так принято у американцев. Я хочу, чтобы ты объяснил это и своим сестрам.
Воспитанные на ливанских представлениях, твои родители считают, что после 16 лет учиться не надо. Но по американским законам, каждая молодая американка имеет право, если пожелает и если у нее состоятельные родители, получить полное среднее и высшее образование. Это право дает ей американская культура. Очень подробно растолкуй это своим сестрам и помоги им понять, что они граждане Америки, урожденные американки и американская культура теперь для них родная.
В твоем ливанском доме, Рик, тебя с детства научили, как думать, когда думать и в каком направлении. Но ты – американец. (Эриксон вроде бы смотрит на Кристину.) Американец думает, когда ему заблагорассудится. Достань хорошую книгу, хороший роман. Прочитай сначала последнюю главу, потом посиди, подумай, поразмышляй, о чем может говориться в предыдущей главе. Прикинь и так, и эдак, а потом прочитай предпоследнюю главу и увидишь, что во многом ошибся. Очень во многом. Прочитай эту главу еще раз и снова погадай о содержании предшествующей главы. И вот к тому времени, когда ты доберешься до первой главы, гадая, предполагая, воображая и размышляя, ты научишься свободно думать во всех направлениях.
А затем, Рик, тебе придется еще кое-чему научиться. Дело вот в чем: в произведении хорошего автора всегда четко прослеживается определенный сюжет, построенный с учетом и знанием логики мыслей и поведения людей. Я тебе расскажу о своем опыте. Когда я начал читать «Волшебную гору» Томаса Манна, я уже на пятидесятой странице догадался, что герой книги, Ханс Касторп, собирается покончить жизнь самоубийством. Чем дальше я читал, тем больше убеждался в своей догадке. Я понимал, что он прибегнет к разным способам, чтобы покончить с жизнью, но неудачно. И, наконец, меня осенило, что он все-таки покончит с собой, но таким способом, который вызовет общественное одобрение. Так что мне пришлось прочитать целую книгу, Рик, чтобы узнать, как покончить с собой и получить при этом одобрение общества.
Вот еще о чтении книг. Эрнест Хемингуэй – хороший автор. Когда я читал его «По ком звонит колокол», где-то в начале книги, в определенной психологической ситуации мелькнул один второстепенный персонаж. Поскольку Хемингуэй – автор талантливый, этот персонаж, как я сразу понял, обязательно появится еще раз в такой же психологической ситуации, закрепив тем самым определенную сюжетную линию.
