секунде 60 импульсов, поскольку именно так они определяли длительность самой секунды. Это означало, что часы, произведенные в Нью-Йорке, но питающиеся от калифорнийской сети с частотой 50 герц, каждый час будут отклоняться на 10 минут. Калифорния получала все больше электроэнергии от таких мест, как плотина Гувера, выдававшая 60 герц, поэтому штату требовались преобразователи, и ситуация стала осложняться и требовать все больше вложений.
В итоге в 1936 году Лос-Анджелес перешел на частоту 60 герц. Затем в 1946 году компания Southern California Edison решила перевести на 60 герц всех остальных жителей региона (около миллиона пользователей). Эта масштабная задача затронула все виды специализированного и бытового оборудования, потребляющего электроэнергию. Для реконструкции машин и оборудования, принадлежавших крупным торговым и промышленным клиентам, а также жителям района, направлялись специальные бригады. Владельцы часов могли отнести их на специальную «базу», где техники переделывали их на использование 60 Гц.
К 1948 году вся Южная Калифорния перешла на новую частоту. В ходе этого процесса пришлось переделать примерно 475 тысяч часов, 380 тысяч осветительных приборов и 60 тысяч холодильников. Несмотря на всю масштабность этого предприятия, решение оказалось весьма дальновидным: поскольку Лос-Анджелес в последующие десятилетия продолжал быстро расширяться, то в дальнейшем справиться с этой задачей было бы еще труднее.
Частота на планете не стандартизована до сих пор: большая часть Европы использует 50 герц[40]. Изредка внутри одной страны используются сразу две системы, и это может вызывать проблемы. Например, в Японии несовместимые сети затрудняют передачу электроэнергии между городами[41]. В аварийных ситуациях на системы, преобразующие частоту тока, падает большая нагрузка. Результатом аварии на АЭС «Фукусима-1» стали массовые отключения электроэнергии. Несмотря на эти недостатки, в ближайшее время вряд ли удастся привести все системы к единому знаменателю: сейчас это предприятие было бы слишком масштабным. Так или иначе, властным структурам, как и инфраструктурам электропитания, свойственна некоторая инертность.
Башни лунного света
Уличное освещение
Большую часть человеческой истории самым ярким источником света после наступления темноты была Луна. Город Остин (штат Техас) изменил эту ситуацию в 1894 году: для освещения городских улиц там построили 31 «башню лунного света». В отличие от мягкого света Луны, свет этих башен был ярким: на каждой имелось по шесть фонарей, которые могли освещать целые кварталы во всех направлениях. Первым американским городом, использовавшим дуговые лампы, был Вабаш (штат Индиана), а Остин относительно рано и охотно воспользовался этой технологией[42]. В Нью-Йорке, Балтиморе, Детройте и прочих крупных агломерациях тоже создавались сходные системы дугового освещения, которые появлялись и распространялись по мере возникновения современных электростанций.
Некоторые башни лунного света, включая установленные в Остине, представляли собой узкие решетчатые конструкции высотой до 15 этажей, которые крепились сетью растяжек. Другие отличались широким основанием и сужались кверху, как миниатюрные Эйфелевы башни. Но при различии форм работали они одинаково: на вершинах стояли угольные дуговые лампы, создававшие постоянную искру между электродами. Освещение было примерно в тысячу раз ярче, чем у газовых фонарей. Такие лампы нельзя было устанавливать на уровне улицы, а потому строились огромные вышки, струившие свет на большие расстояния. Но даже при такой высоте фонари были настолько яркими, что люди выходили на улицу с зонтиками, чтобы свет не бил им в глаза.
Новые фонари преобразили Остин. Они превратили ночь в день и дали возможность работать круглосуточно. Некоторые жители критиковали такой свет, утверждая, что он груб и нелицеприятно подчеркивает все морщинки и изъяны. Кроме того, фонари были шумными и грязными. Дуги издавали раздражающие жужжащие звуки, а пепел падал вниз на улицу. Других людей тревожило влияние освещения на человеческий сон, рост урожая и поведение животных. Но самой серьезной бедой было техобслуживание: электроды приходилось менять примерно раз в день[43], а потому рабочим приходилось регулярно подниматься на высоченные башни.
К 1920-м годам большинство городов забросили или демонтировали свои башни дугового света, перейдя к фонарям с лампами накаливания на столбах, которые были проще в обслуживании, – но не Остин. В начале XX века город переживал сложные времена, и в связи с нехваткой денег на демонтаж власти города оставили старые башни – даже когда в городе засияли новые, более привычные нам уличные фонари.
В 1950-е и 1960-е годы ходили разговоры, что нужно наконец избавиться от башен лунного света, но к этому времени в них стали видеть местные памятники, которые заслуживают сохранения. Поэтому в 1976 году эти вышки попали в Национальный реестр исторических мест США – со всеми вытекающими отсюда правами, привилегиями и неудобствами. Поддерживать башни, что остались в Остине, в историческом состоянии – значит использовать для их ремонта исторически точные детали, вплоть до специально отлитых гаек и болтов. А это недешево, да и непросто.
Тем не менее стоимость поддержания башен – цена, которую горожане, похоже, согласны платить. В качестве технологии освещения башни лунного света, возможно, оказались эволюционным тупиком на пути от свечей к газу, а затем к лампам накаливания и современным светодиодам. Но для жителей Остина они стали культурными артефактами, увековеченными местными музыкальными группами, коктейль-барами и, конечно же, фильмом Ричарда Линклейтера «Под кайфом и в смятении». Эти конструкции – не просто пережитки старой инфраструктуры: надежда на «вечеринку у лунной башни» теперь часть культурной ткани Остина.
Обратный отсчет
Электрические счетчики
В 1970-е годы Стивена Стронга привлекли к установке солнечных термальных панелей на одном жилом здании в Новой Англии – чтобы нагревать воду. В процессе работы он также установил на крыше несколько фотоэлектрических панелей, вырабатывающих электроэнергию. В те времена эта технология была настолько новой, что Стронгу пришлось самому выяснять, как их подключать и что делать с той энергией, которую они генерируют. Он решил отправить избыточную энергию обратно в сеть, и в результате, к его удивлению, счетчик электроэнергии на здании пошел в обратную сторону.
Когда Томас Эдисон построил свои первые электростанции, в жилых домах счетчиков не было вообще. Вместо этого плата взималась в зависимости от числа электрических лампочек в хозяйстве. Система не отличалась большой точностью, и поэтому вскоре появились счетчики, не слишком отличающиеся от современных. Сейчас, когда электроэнергия поступает в дома, показания приборов меняются, показывая, сколько энергии было израсходовано. Как выяснилось, когда электроэнергия покидает дом, то вращение тоже происходит – но в обратную сторону. Это стало сюрпризом для всех, включая разработчиков прибора, которые не могли даже вообразить такой сценарий.
У большинства потребителей электроэнергия идет в одну сторону, но существуют исключения: например, люди, использующие солнечные панели для выработки энергии. По умолчанию солнечная энергия, полученная с помощью таких панелей, возвращается в сеть и используется
