Андрей тут же составил протокол допроса. Удача! Есть один свидетель. А то, что без ноги, – не беда, коли надобен будет свидетель суду, можно его и на повозке довезти. Ещё бы одного, а лучше – двух, тогда дело можно будет считать завершённым и смело передавать в суд.
Однако в этот день найти ещё кого-то из видаков не удалось.
Со стыдом Андрей предъявил вечером единственный протокол допроса Лязгину.
– Ну что же, на безрыбье и рак – рыба. Даю тебе ещё один день, завтра – умри, но найди ещё хотя бы одного свидетеля, и тогда делу конец. А там передаём бумаги и купца в суд. А себе же запишем раскрытое преступление – чай не зря жалованье получаем.
И утром Андрей, не заходя на службу, с тяжёлым чувством отправился на Захарьевскую улицу. Однако, вопреки ожиданиям, повезло сразу же.
Из подворотни вышла модистка. Она была первой, кого остановил Андрей. Происшедшее она видела, возвращаясь с работы, и была потрясена событием. А вчера её не могли найти, так как домой она вернулась поздно.
Андрей завёл её в дворницкую – маленькое помещение в подвале, где проживал дворник и где хранились лопаты и метла. Быстро составил протокол допроса, чтобы не задерживать свидетельницу. «Повезло!» – ликовал молодой розыскник. Времени всего восемь утра, а у него уже есть второй свидетель. Практически дело можно считать завершённым: написать обвинительное заключение да отнести бумаги в суд – дело одного часа.
Довольный Андрей вышел из полутёмного подвала под арку дома. И сразу почувствовал неладное. Слева, у выхода во двор, типичный питерский – колодцем, стоял парень недоброго вида. Справа, у выхода на улицу – ещё двое. Один из них чем-то напоминал давешнего купца-ухаря на пролётке. «Не сынок ли его?» – мелькнуло в голове у Андрея. Он сунул руку под пальто. Пистолет был при нём.
Стараясь сохранять спокойствие, Андрей неспешно расстегнул пуговицы пальто и сюртука – так будет легче выхватить оружие и в случае драки сбросить одежду. Мысль розыскника работала лихорадочно: «А может, спуститься в подвал, в дворницкую?» И тут же устыдился минутной слабости: «Ни черта, не спущусь. Они – преступники, вот пусть они и боятся!»
Андрей сделал шаг к выходу из-под арки, на улицу. Один из стоявших достал из-под полушубка дубинку, второй, похожий на купеческого сына, осклабился.
– Чего встал, испужался? Как людей ни за что в кутузку прятать – так герой! Ничего, мы тебе сейчас мозги вправим.
– Вы препятствуете правосудию, – предупредил Андрей, – за что положена ответственность.
Он не успел договорить, как молодец с дубинкой кинулся на него. Андрей выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил – почти в упор. До врага-то оставалось шага три, не больше.
Выстрел резко ударил по перепонкам, усиливаясь гулким эхом под аркой. С крыши взметнулись перепуганные птицы.
Раненный в живот уронил дубинку, удивлённо посмотрел на дырку в тулупе и упал на спину. Нападавшие явно не ожидали отпора и застыли на месте от шока.
Но только не Андрей. Он перехватил пистолет за ствол и стремительно бросился к купеческому сыну, не давая ему опомниться. Тот, пытаясь защититься, не пустился наутёк, а выставил перед собой руки. Андрей ударил его тяжёлой рукоятью пистолета по голове. Хоть шапка и смягчила удар, но Андрей, видимо, перестарался немного, не рассчитал силы. Купеческий сынок побледнел, закатил глаза и осел на снег.
Андрей резко обернулся. Он не забыл, что сзади, у входа, стоит ещё один злодей. Но тот быстро понял, что дело не выгорело: мало того что он из нападавшего тоже может превратиться в жертву, так ведь теперь и уйти незаметно со двора, сбежать уже не получится.
Он метнулся в одну сторону, другую, но двор был непроходной. В отчаянии бандит, едва держась на ослабевших от страха ногах, затравленно озирался по сторонам. Вдруг, в каком-то исступлении, дико сверкая глазами и плохо соображая, что делает, он сделал шаг в сторону Андрея.
– А-а-а! – закричал он, достал из кармана нож и кинулся к Андрею.
В это время из дворницкой, вход в которую был в боковой стене арки – аккурат посередине, – на звук выстрела и крики выбежал дворник Иван. В руке он сжимал черенок лопаты – в умелых руках неплохое оружие в рукопашной. Завидев незнакомца с ножом в двух шагах от себя, он с силой ударил его черенком по руке. Парень взвыл от боли и выронил нож. Дворник вошёл в раж, огрел его по голове, и только шапка спасла бандита от верной смерти. Злодей покачнулся, а Иван, не давая ему прийти в себя, черенком ударил его по коленям. Преступник с воплем упал.
Андрей мог бы вмешаться, остановить дворника, но зачем? Они шли за его жизнью, пусть получат своё. Да и к тому же Иван черенком лопаты не убьёт, но покалечить может. Теперь, после случившегося, преступление их уже будет квалифицироваться как нападение на государева служащего с угрозой для жизни. По закону преступника ждёт за это верная смерть через повешение. Тогда чего их жалеть?
– Молодец, Ваня! Обязательно про помощь твою сообщу. А сейчас неси верёвки, злоумышленников связать надо и в экспедицию доставить.
Купеческий сын, силясь приподняться на локте, со страхом наблюдал за происходящим, держась за голову.
Иван убежал в дворницкую и вынес моток верёвки. Преступников связали, не церемонясь.
– Я тут побуду пока, посмотрю за ними, а ты найди подводу – их же отвезти надо.
Дворник быстро сыскал на мостовой подводу. Вдвоём они взвалили связанных преступников на возок.
– Господин хороший, энтот вроде дышит ещё. Может, в госпиталь его свезти?
– Пока довезём – дойдёт. Не велика потеря, меньше мучиться будет.
– Это почему?
– Им всем виселица грозит.
Услышав эти слова, очухавшийся купеческий сын задёргался, завопил:
– Не хочу-у на виселицу!
– А ты думал, за нападение на власть тебя по головке погладят и пряников дадут? Сам, своими руками, корень у семьи подрубил. Отец на каторгу пойдёт, а ты – на эшафот.
Купеческий сын завыл. Злодей с поломанной рукой стонал.
– Эй, Иван, а ты чего не садишься? Вместе поедем – с тебя ещё показания взять надо, ты главный свидетель и участник схватки.
Иван вздохнул и нехотя уселся на подводу. Места на ней уже не было, и Андрей зашагал рядом.
Лязгин в экспедиции удивился, завидев подводу, полную связанных людей.
– Это ты чего? Неуж свидетелей привёз? А связал зачем?
Лязгин вопросительно смотрел на товарища.
Андрей объяснил ситуацию.
– Хм, получается – дело по купцу закрыли, коли свидетелей нашёл, а по сынку его открыли. То ли ты невезучий, Андрей, то ли наоборот. Одно дело завершил и второе, почитай, – тоже.
– Везучий, Иван Трофимович. И с дубиной на меня сегодня вот этот, в живот раненный, пёр, и с ножом кидался – тот, который стонет. А я – вот он, живой и без царапинки. Спасибо Ивану, – кивнул Андрей на дворника, – помог мне с ними совладать.
– Значит, всё-таки – везучий, – согласился Лязгин. – Ну, коли так – пиши бумаги. До вечера чтобы успел. На обоих сразу в суд и передадим – на купца да на сына его с шайкой. За шайку-то больше дают. Хотя куда уж больше виселицы.
Когда стаскивали купеческого сынка с подводы, он брыкался, выл, пытался укусить. Глаза его вылезли из орбит, и он казался сумасшедшим.
– Как думаешь, Иван Трофимович, на самом деле он свихнулся или прикидывается?
– А суду всё едино. Вздёрнут, и все дела.
Через день состоялся суд. В один день судили обоих, только отца утром приговорили к десяти годам каторги, а сына с бандой – к повешению. Приговор привели к исполнению на следующий день. А чего преступника в тюрьме держать, тратить деньги казённые на его кормёжку?
Купец, как узнал, к каким страшным последствиям привёл его поступок, едва руки на себя не наложил, хорошо – надзиратели тюремные углядели.
День шёл за днём, прошла неделя. Андрей вспомнил о трёх днях отпуска, что когда-то обещали Лязгин да и Чичерин. Сейчас они были бы как нельзя кстати – к отцу ведь съездить надо, о Василисе поговорить.
