К седлу был уже приторочен узелок с домашней снедью, собранный Аглаей.
В Питер прибыл уже в сумерках, и лошадь, и сам он были в грязи. Ещё бы неделя – и дороги совсем развезло, и добраться до Путилова было бы решительно невозможно.
Андрей устал, но в душе всё пело. Главное – отец жив и здоров и дал согласие на брак с Василисой.
Не заезжая домой, сразу отправился в дом Рыбневых: надо лошадь вернуть, хотя, конечно, и другая причина побуждала его ускорить шаг. Надо сказать, что за два проведённых в дороге дня Андрей так свыкся с покладистой и резвой лошадкой, что даже расставаться было жаль.
На стук в ворота вышел сам Нифонт, в меховой безрукавке. Распахивая ворота, спросил:
– Жив ли и здоров батюшка?
– Всё в порядке и согласие на брак дал.
– Фу, – выдохнул Нифонт, – а то Василиса все четыре дня ни спать, ни есть не могла – так испереживалась. Ну, иди к ней, обрадуй, а с лошадью я сам управлюсь.
Андрей взбежал по ступеням лестницы, ворвался в дом и тут же попал в объятия Василисы. Поцеловал жарко в губы, провёл рукой по стану и почувствовал, что девушку бьёт дрожь.
– Ты не заболела случаем? – озабоченно спросил он.
– Не томи, скажи – дал ли согласие твой батюшка?
– Дал, дал! Думаю, в августе свадьбу сыграем. За пять месяцев, полагаю, успеем подготовиться?
– Да я хоть завтра с тобой под венец, любый мой!
– Завтра так завтра, я не против. А сегодня мне ещё почиститься надо. С утра на службу, а я грязен с дороги.
– Давай я постираю твою одежду и повешу у печи. К утру высохнет, и погладить успею.
– Поздно уже, вечер, когда успеешь?
– Сюртук-то чистый. Штаны только и постирать – всего-то дел! А сапоги сам почистишь.
– И правда.
– Снимай.
Предстать перед невестой в кальсонах было неудобно. Андрей зашёл за дверь, стянул брюки, отдал Василисе. Сам юркнул в комнату.
Вошёл довольный Нифонт.
– А где Василиса?
– Порты мои стирает, испачкал в дороге.
– Ужинать сейчас будем, а ты в исподнем. Нехорошо. Сейчас я.
Нифонт ушёл и вскоре вернулся с портами, вроде казацких шаровар.
– Надевай.
Андрей надел, глянул на себя в зеркало и чуть со смеха не покатился. Таких, как он, по двое в каждую штанину войдёт. Нифонт тоже улыбнулся.
– А ты вот кушаком в поясе обмотайся – не спадут.
Андрей так и сделал, и пока Василиса занималась стиркой, вымыл и почистил сапоги.
А тут и Василиса подошла. Все уселись за стол.
– Ой, самовар остыл. Я мигом!
Но Андрей схватил самовар сам, вынес на крыльцо. Василиса, выскочив за ним следом, подбросила в самовар еловых шишек, дающих ровный жар и придающих особый вкус воде. И пока тульский самовар подогревался, они целовались до одури. У Василисы аж губы припухли, а у Андрея стало ломить внизу живота.
Видно, они переборщили с поцелуями, потому как из дверей высунулся недовольный Нифонт.
Андрей и Василиса отпрянули друг от друга.
– Чегой-то самовар долго не закипает. Я уж заждался.
Нифонт дотронулся пальцами до латунного бока самовара, отдёрнул руку и схватился ею за мочку уха.
– Да он готов уже давно. Вас только за смертью посылать, – проворчал он, подхватил самовар и унёс в дом.
Василиса и Андрей прыснули. Про самовар они уже и забыли.
Долго за ужином не рассиживались. Поели картошку, жаренную со шкварками, попили чаю с ситным хлебом. Василиса убрала со стола.
– Андрей, ты уж свою комнатку знаешь, найдёшь без провожатых. Что-то разморило меня, да и ты спать иди.
Кто бы отказался!
Андрей прошёл в комнатку, разделся, лёг и – отрубился напрочь. Долгая и утомительная дорога, плотный ужин да пуховая перина располагали ко сну.
Уже под утро в комнате вроде как сквознячок пронёсся. Андрей потянул одеяло повыше и ощутил на своём бедре нежную руку.
– Василиса, ты?
– Разве не ждёшь, любый мой? Никак дождаться не могла, пока тятенька уснёт.
Андрей замешкался, растерялся немного.
– Чего ждёшь? – шепнула в ухо Василиса. Откинув одеяло, она скользнула на кровать.
Андрея сразу пот прошиб. Вроде и согласие обоих родителей есть, и не насильник он, а неудобно как-то. Зато Василиса времени не теряла, стащила ночную рубашку, оставшись нагой, и прильнула к Андрею жарким телом.
– Люби меня!
Андрей начал развязывать завязки на кальсонах, запутался в них, едва распустил. Одной ногой стал стягивать кальсоны, снова запутался.
– Экий ты неловкий, – зашептала Василиса.
Исподнее всё-таки удалось снять.
Андрей вновь прильнул к девичьим губам. А Василиса уж разомлела под ним, дышит часто, в спине прогибается. Груди набухли, соски затвердели.
Андрей поцеловал ей грудь, провёл рукой по животику, опустил ладонь на лобок. Василиса застонала протяжно, раздвинула ноги. Андрей хоть и не ходок по женской части, но кой-какой опыт имел – давно, правда, ещё в отцовском имении с дворовыми девками в бане.
«Как же так? – мелькнуло в голове Андрея. – Я же дворянин, и вот на тебе – не могу устоять перед похотью тела до венчания».
Василиса почувствовала заминку и, обхватив его шею одной рукой, другой слегка прикоснулась к органу – девятый вал страсти накрыл бедного Андрея… В любовном угаре он направил орган свой, нажал слегка, ощущая жаркое лоно Василисы, и вошёл, преодолевая природное препятствие. Девушка слегка вскрикнула, и Андрей замер, прислушиваясь. Не услышит ли Нифонт? А потом вошёл до конца, сделал несколько движений и взорвался от неземного наслаждения. Было неудобно перед Василисой, да видно – перевозбудился от поцелуев на крыльце.
Поцеловав девушку в губы, он ощутил солоноватый привкус и прошептал в ухо:
– Ты чего?
– Боялась в девках остаться, подруги-то мои замужем, уж детки есть.
– Вот глупенькая. Ты же красавица, как тебя замуж не взять?
– Пойду я, как бы тятенька не проснулся, он рано встаёт.
Вскочив, она набросила ночнушку, но потом охнула, прикрыв рот ладошкой.
– Андрюш, вставай.
– Рано же ещё.
– Вставай быстрее, наследили мы.
На простыне предательски темнело в утренних сумерках пятно греха.
– Я сейчас простынь новую принесу, а эту покуда спрячу, а потом застираю, как тятенька в лавку уйдёт.
Василиса выскользнула из комнатки неслышной тенью, вернулась вскоре, перестелила простыни, чмокнула Андрея в губы:
– Спи, любый! – и ушла.
А Андрей лежал и думал. Какой, к чёрту, сон? Андрей был слишком взбудоражен неожиданным поступком невесты. Он вспоминал произошедшие события, смакуя каждую подробность. И хотя вины своей не чувствовал, было неудобно перед Нифонтом. Как он посмотрит ему утром в глаза? А хуже – если купец слышал чего-то и обо всём догадался. С тем и уснул.
Утром в комнату постучал купец.
– Вставай, соня! Пора на службу собираться, завтрак уже на столе.
Андрей вскочил, оделся, умылся и уселся за стол. Робко взглянул на вышедшую к завтраку невесту. Василиса вела себя как ни в чём не бывало, и Андрей успокоился.
С завтраком управились за четверть часа.
Андрей шёл на службу в отличном настроении, весело напевая. Путь его пролегал по набережной, схваченной тонким ледком Фонтанки.
Оттуда доносились весёлые крики и смех – по ноздреватому льду катались раскрасневшиеся на морозе мальчишки. Полозья коньков были прикручены к валенкам сыромятными ремешками. Не так давно и сам Андрей вот так же катался по льду Ладоги.
Он улыбнулся воспоминаниям и вдруг услышал крик. Обернувшись, увидел, как в полынью проломившегося льда погружаются двое мальчишек лет десяти. Ах ты, господи, беда!
Не раздумывая, Андрей пронёсся по набережной около двадцати саженей, сбросил суконное пальто, сюртук, помедлил секунду и скинул сапоги.
Держась за чугунную ограду, он спустился на лёд, который угрожающе затрещал под ногами. Андрей лёг на живот и пополз к промоине. Один парнишка ещё держался на поверхности, рядом плавала шапка. Он из последних сил судорожно пытался ухватиться за края полыньи, но лёд обламывался, не выдерживая веса мальчонки.
