Пристальное внимание уделялось прогерманской пропаганде среди молодежи и созданию юношеских нацистских организаций в Остланде. Для них выделялось особое финансирование{255}. (Наиболее лояльные к нацистам эстонские и латвийские молодежные активисты даже были отправлены на Всемирный конгресс европейской молодежи, проходивший 14—18 апреля 1942 г. в Вене{256}.) В директивах о работе с этой категорией населения в оккупированных областях Прибалтики говорится, что для более эффективной деятельности по привлечению молодежи на свою сторону немецкая администрация должна иметь полное представление о численности молодежи в этих областях, о ее моральном облике, о ее трудовых навыках, должна вникать во все стороны ее жизни и «направлять эту жизнь в русло германизации». «Без ведома немецких властей органы самоуправления не имеют права проводить какие-либо, связанные с молодежью, мероприятия. Необходимо четко структурировать работу с молодежью начиная со школы, о воспитательной работе с девочками и девушками для воспитания их немецком духе»{257}.
Жизнь немцев в Остланде регулировалась специальными законами. В оккупированных краях представители «народа господ» находились в привилегированном положении. Такая политика основывалась на теориях, пропагандировавших главенство «нордической расы» и ее право управлять «маловажными» восточными народами{258}. Немецкие государственные, военные и партийные инстанции заботились обо всех областях жизни немцев, проживающих на захваченных территориях: бытовых условиях, зарплате, материальном обеспечении и удовлетворении культурных потребностей — для немцев были созданы отдельные учреждения просвещения, организовывались специальные культурные мероприятия, создавались кружки пения, спорта и т. д. Особую неприязнь местного населения вызвали особые магазины, изобилующие товарами, где делать покупки могли только «арийцы». В Остланде бывших колонистов, немцев рейха и членов СС регистрировали — для уточнения численности «арийцев», которая должна была в перспективе расти до указанных фюрером количеств и с целью недопущения смешения их с «неперспективными народами». Для немцев было создано даже специальное брачное бюро — «Бюро писем для укрепления онемечивания». Жившие в Литве колонисты были обязаны получить разрешение отдела здравоохранения Генерального комиссариата, подтверждающее чистоту крови тех, с кем они намеревались вступить в брак{259}. В городах Прибалтики создавались немецкие организации экономической и социальной поддержки, школы, аптеки, больницы, универсальные и специализированные магазины, отделения банков и сберегательных касс Германии, кинотеатры, гостиницы, столовые, книжные магазины и другие учреждения. В Остланде выпускалась газета «Дойче цайтунг им Остланд». В провинциальных городах создавались общежития и интернаты немецких учащихся. В некоторые немецкие учреждения местным жителям входить было запрещено и на дверях висела надпись «Вход только для немцев»{260}. Вопросы деления людей «по сортам» были продуманы до мелочей: в частности, появились указания об обособлении немцев от гражданского населения в поездах, в кафе, в магазинах{261}. «Арийцам» негоже было ездить в одних вагонах с латышами, литовцами и эстонцами, не говоря уже о славянах.
Своя роль в системе оккупационного режима была отведена и юридическим органам: суду и прокуратуре, которые были созданы в Остланде 6 октября 1941 г. по распоряжению Лозе. Судебная система состояла из двух ступеней: низшей — так называемого немецкого суда, находившегося в подчинении генерального комиссара, и высшей — Немецкого верховного суда, который в этой системе выполнял функции апелляционного суда и рассматривал жалобы на решение суда низшей ступени. В немецком суде дела рассматривал один судья, в немецком Верховном суде — трое судей. В целях дальнейшего укрепления оккупационного режима 12 января 1942 г рейхсминистр оккупированных восточных территорий Розенберг издал указ о создании чрезвычайных судов наряду с уже существующими. Надо сказать, что сами немцы не подпадали под юрисдикцию этого суда. Чрезвычайный суд обычно созывал генеральный комиссар. Суд состоял из трех человек — офицера полиции или руководителя СС в качестве председателя и двух его подчиненных{262}. Приговоры Чрезвычайного суда были окончательными и обжалованию не подлежали.
Говоря об оккупационном режиме в Прибалтике, нельзя не коснуться трагической темы Холокоста. В соответствии с нацистской расовой теорией евреи на оккупированной территории, в том числе в Литве, Латвии, Эстонии, оказались вне закона. Осуществление планов массового истребления евреев нацисты начали безотлагательно (хотя официально понятие «окончательное решение еврейского вопроса» было введено нацистами на Ваннзейской конференции в 1942 г.). При этом они активно опирались на местное население, эксплуатируя и дополнительно разжигая антисемитские настроения. Первые погромы, грабежи и убийства евреев, а также поджоги синагог произошли еще до того, как на этих территориях установился оккупационный режим{263}. 27 июля 1941 г. глава рейхскомиссариата «Остланд» Лозе издал приказ о строжайшей регистрации всех евреев. В нем содержались и дискриминирующие меры. Евреи должны были носить на одежде звезду Давида, не имели права менять место жительства, пользоваться общественным транспортом, посещать театры, музеи, школы и пр. Предписывалось создание гетто, которые евреям под страхом смертной казни запрещалось покидать. Санкционировалось использование их в качестве рабочей силы на самых тяжелых работах{264}. Нетрудоспособные подлежали немедленному уничтожению, остальные должны были быть умерщвлены путем непосильной работы или ликвидированы по мере того, как необходимость в их использовании отпадет{265}. Наиболее чудовищные масштабы расправы над евреями приняли в Литве. К началу оккупации здесь, по разным оценкам, находилось от 225 до 265 тыс. евреев, включая 13—15 тыс. беженцев из Польши{266}. Территория Литвы была полностью оккупирована германскими войсками уже в первую неделю войны, поэтому бежать из Литвы просто никто не успел. За время оккупации было уничтожено только на территории Литвы не менее 215—222 тыс. человек{267}. Эти потери в процентном отношении составляют 95—96% от довоенного еврейского населения и являются самыми высокими среди всех оккупированных республик бывшего СССР, а также наибольшими среди еврейских общин всех европейских государств в границах на 1 сентября 1939 г.{268}.
В Литве погибло 4/5 всех евреев, проживавших в Прибалтике — здесь исторически была большая еврейская диаспора. Лишь несколько тысяч человек (по некоторым данным 8—9 тыс.) пережили здесь Холокост, в том числе 2—3 тысячи, которые были освобождены Красной Армией, скрывались с помощью местных жителей или сражались в партизанских отрядах. Остальные уцелели, пройдя концентрационные и трудовые лагеря{269}. В Латвии с июня 1941-го до 1944 г. погибло до 70 000 евреев. Это более 85% от числа тех из них, кто здесь проживал до войны{270}. В Эстонии, где количество еврейского населения было мизерным (около 5 тыс., по данным на январь 1941 г.) и которая была занята нацистами не настолько катастрофически быстро, как остальные прибалтийские республики, к моменту полной оккупации осталось около 2 тыс. жителей-евреев. Практически все они были уничтожены к концу 1941 г. Остальные, в числе других беженцев, успели уйти на восток, в Россию. По материалам Ваннзейской конференции (на которой было санкционировано «окончательное решение еврейского вопроса»), Эстония стала первой из оккупированных Третьим рейхом «свободной от евреев» территорией{271}. И в Литве, и в Латвии, и в Эстонии активными пособниками нацистов в геноциде евреев и цыган были разного рода военизированные «вспомогательные» и «охранные» формирования, состоящие из местного населения{272}. В небольших населенных пунктах соотношение немецких карателей (в основном офицеров) и местных жителей, участвовавших в убийстве евреев, было 1 к 8 и даже 1 к45{273}. (Причем нередко в расстрелах принимали участие местные жители, до войны активно сотрудничавшие с советской властью и теперь таким образом стремившиеся «замолить» грех» перед нацистами.) Немцы старались, чтобы всю «черновую работу» по уничтожению «низших рас» и большевиков делали сами литовцы, эстонцы, латыши «без участия немецкой стороны»{274}.
Эти же формирования соучаствовали в истреблении евреев из Германии, Польши, Чехии, Белоруссии, и др., привозимых в гетто и концлагеря, расположенные на территории Прибалтики, а также «командировались» на осуществление карательных акций и охрану гетто и концлагерей в Польше, России, Белоруссии, на Украине и т. д.
Борьба с партизанами, которая проходила «в форме уп-редительного уничтожения всех подозрительных без предварительного следствия»{275} (включая ликвидацию целых деревень, жители которых были заподозрены в сотрудничестве с ними), в Белоруссии и регионах России, прилегающих к прибалтийским, также во многом дело рук членов коллаборационистских формирований. «Немецкие оккупанты провели… немало массовых репрессивных акций. Они были особенно безжалостны по отношению к участникам советского подполья, однако их жертвами стало и немало невинных людей. О массовых (и даже единичных) казнях с циничной откровенностью объявлялось в официальных изданиях, выпускаемых под контролем оккупационной власти, или в специальных воззваниях высокопоставленных (чаще всего окружных комиссаров) оккупационного режима»{276}.
