В Литве погибло 4/5 всех евреев, проживавших в Прибалтике — здесь исторически была большая еврейская диаспора. Лишь несколько тысяч человек (по некоторым данным 8—9 тыс.) пережили здесь Холокост, в том числе 2—3 тысячи, которые были освобождены Красной Армией, скрывались с помощью местных жителей или сражались в партизанских отрядах. Остальные уцелели, пройдя концентрационные и трудовые лагеря{269}. В Латвии с июня 1941-го до 1944 г. погибло до 70 000 евреев. Это более 85% от числа тех из них, кто здесь проживал до войны{270}. В Эстонии, где количество еврейского населения было мизерным (около 5 тыс., по данным на январь 1941 г.) и которая была занята нацистами не настолько катастрофически быстро, как остальные прибалтийские республики, к моменту полной оккупации осталось около 2 тыс. жителей-евреев. Практически все они были уничтожены к концу 1941 г. Остальные, в числе других беженцев, успели уйти на восток, в Россию. По материалам Ваннзейской конференции (на которой было санкционировано «окончательное решение еврейского вопроса»), Эстония стала первой из оккупированных Третьим рейхом «свободной от евреев» территорией{271}. И в Литве, и в Латвии, и в Эстонии активными пособниками нацистов в геноциде евреев и цыган были разного рода военизированные «вспомогательные» и «охранные» формирования, состоящие из местного населения{272}. В небольших населенных пунктах соотношение немецких карателей (в основном офицеров) и местных жителей, участвовавших в убийстве евреев, было 1 к 8 и даже 1 к45{273}. (Причем нередко в расстрелах принимали участие местные жители, до войны активно сотрудничавшие с советской властью и теперь таким образом стремившиеся «замолить» грех» перед нацистами.) Немцы старались, чтобы всю «черновую работу» по уничтожению «низших рас» и большевиков делали сами литовцы, эстонцы, латыши «без участия немецкой стороны»{274}.
Эти же формирования соучаствовали в истреблении евреев из Германии, Польши, Чехии, Белоруссии, и др., привозимых в гетто и концлагеря, расположенные на территории Прибалтики, а также «командировались» на осуществление карательных акций и охрану гетто и концлагерей в Польше, России, Белоруссии, на Украине и т. д.
Борьба с партизанами, которая проходила «в форме уп-редительного уничтожения всех подозрительных без предварительного следствия»{275} (включая ликвидацию целых деревень, жители которых были заподозрены в сотрудничестве с ними), в Белоруссии и регионах России, прилегающих к прибалтийским, также во многом дело рук членов коллаборационистских формирований. «Немецкие оккупанты провели… немало массовых репрессивных акций. Они были особенно безжалостны по отношению к участникам советского подполья, однако их жертвами стало и немало невинных людей. О массовых (и даже единичных) казнях с циничной откровенностью объявлялось в официальных изданиях, выпускаемых под контролем оккупационной власти, или в специальных воззваниях высокопоставленных (чаще всего окружных комиссаров) оккупационного режима»{276}.
Охрана советских военнопленных, сопровождение их на работы, выполнение карательных — вплоть до расстрела — акций в отношении них также входили в функции вспомогательной полиции, охранных батальонов и подразделений самозащиты. Поведение пособников оккупантов, «несмотря на отдельные исключения, не было более гуманным, нежели немецкое»{277}. На территории Прибалтики, по различным данным, погибло от 400 до 600 тыс. военнопленных. Лагеря Саласпилс, Клоога, Межапарк (Кайэервальд), Пагегяй и еще более сотни лагерей для военнопленных стали местами уничтожения советских военнослужащих. Формально, в нацистской классификации, они не числились лагерями уничтожения — здесь не было газовых камер и крематориев, — однако смертность в большинстве из них в 1941—1943 гг. достигала 70—90%.{278} Главный военный комендант Литвы генерал-майор Э. Юст после войны на «Рижском процессе», состоявшемся в 1946 г. над нацистскими руководителями Остланда, касаясь вопроса об уничтожении советских военнопленных, объяснял, что к ним «применялись методы психического истощения и массового расстрела»{279}. В 1941—1942 гг. вследствие многодневной перевозки в нечеловеческих условиях (в вагонах для скота, зачастую без обуви, зимой в одних гимнастерках, без еды и воды) или в результате многодневных пеших маршей погибало около половины из доставленных военнопленных{280}. «Дневной рацион для военнопленных в Прибалтике составлял 250 граммов хлеба и один раз в сутки суп»{281}. Да и та еда, что выдавалась, была малосъедобна и готовилась из отбросов. «Положение пленных было ужасное. Они находятся под открытым небом, все оборванные и разутые… пищу дают один раз в день, и то приготовленную из картофельной шелухи»{282}. В октябре 1941 г. питание было уменьшено на четверть, и это ускорило запланированную немцами смертность в лагерях{283}. К тому же военнопленные использовались на тяжелых работах. Рабочий день длился 14—16 часов{284}.
Только в Литве, по различной информации, погибло 170— 230 тыс.{285} военнопленных, в Латвии — от 200 до 300 тыс.{286}, в Эстонии — до 60 тыс.{287}.
Таковы в целом были общие принципы оккупационной политики нацистов, реализуемой на территории Остланда. Специфику ее реализации применительно к каждой из прибалтийских советских республик имеет смысл рассмотреть особо.
2.2. Генеральный округ «Литва»
В Каунасе и Вильнюсе немецкие войска были уже к вечеру 24 июня 1941 г. Не известно ни одного факта спонтанного или организованного сопротивления наступающему вермахту со стороны литовцев{288}. (За исключением литовских 179-й и 184-й дивизий РККА, значительная часть личного состава которых после начала военных действий не покинула их и с тяжелыми боями отступила в Белоруссию и Россию.) Происходило прямо противоположное. 23 июня, когда части Красной Армии и представители советской власти спешно отступали из Литвы, почти одновременно практически во всех городах и в крупных населенных пунктах республики вспыхнуло антисоветское восстание, организованное Фронтом литовских активистов (ФЛА был создан 17 ноября 1940 г. в Берлине, его численность к июню 1941 г. превышала 25 тыс. человек){289}.
Действия вооруженных отрядов были скоординированы: они громили офисы органов советской власти, занимали радиостанции (первой была захвачена радиостанция Каунаса), расправлялись с бывшими советскими чиновниками и — нередко — их семьями, выискивали коммунистов и учиняли расправы над ними, устраивали еврейские погромы (преимущественно — при приближении вермахта), наконец, пытались разоружить отступающие части Красной Армии.
«Восстание июня 1941 г. не было совершенно стихийным и спонтанным (как иногда утверждают в историографии). Во многих местах Литвы его организационные структуры… при помощи эмигрантских организаций и немецкой разведки — Абвера. Они вооружались, у них были стычки с советской милицией, от них еще до войны пострадали первые чиновники советской власти»{290}. Формально ФЛА руководил посол Литвы в Берлине полковник К. Шкирпа, активный сторонник сближения Литвы с Германией еще с середины 1930-х гг. В 1938 г. он создал и возглавил пронацистскую организацию «Жигис» в Клайпеде, финансируемую из Берлина{291}. В 1940 г. Шкрипа не выполнил указание советского МИДа, адресованное дипмиссиям включенных в состав СССР республик, ликвидировать их зарубежные представительства, и не вернулся в Литву после ее советизации. Уже летом 1940 г. он в результате нескольких встреч с представителями германского МИДа начал формирование Фронта литовских активистов. В октябре эту организацию взял «под опеку» Абвер. 25 января Шкирпа представил полковнику Абвера И. Гребе план «освобождения Литвы».
Вот его основные тезисы: «Немецкая армия представляется как освободитель Литвы и других угнетенных народов СССР…, предлагается: во-первых, организовать общее восстание в Литве после вступления немецких войск; во-вторых, препятствовать снабжению и помощи Красной Армии путем саботажа; в-третьих, встречать немецкие войска как освободителей, оказывая им всяческую поддержку и помощь»{292}. В Каунасе есть улица, носящая имя Шкирпы. Таким образом Каунас является единственным в мире городом, где увековечено имя официального пособника Абвера.
В воззвании Литовского информационного бюро — пропагандистского центра Фронта литовских активистов в Берлине — от 19 марта 1941 г. содержался призыв, когда начнутся военные действия, поднимать «местные восстания», взять власть в свои руки, «незамедлительно арестовать местных коммунистов и иных предателей Литвы, чтобы ни один не избежал возмездия за свои действия»{293}. В «Инструкции по освобождению Литвы» от 24 марта 1941 г., выпущенной Фронтом литовских активистов, говорилось: «Нашей целью является изгнание евреев из Литвы вместе с Красной Армией… Пришел час окончательного расчета с евреями. Литва должна быть освобождена не только от рабства большевиков-азиатов, но и от многолетнего еврейского ярма»{294}. ФЛА в отношении коммунистов и советских работников литовского происхождения был относительно лоялен — письменные и устные инструкции лидеров ФЛА предписывали не расстреливать литовцев, сотрудничавших с Советами.
