Очень белые. И носы-клювы красные, а вокруг чёрненькое.
Понятно, что девочка стала, как зачарованная, смотреть на них, плавно скользящих по поверхности воды! А про маму она просто забыла. Да и чего такого важного, чтобы стоять около подъезда?
Тут утки – вода, тут много людей – гуляют, дяденьки, тётеньки, а там… просто серая стена, пустая, стой около неё… никакого терпения не хватит.
Но скоро кто-то остановился и стал расспрашивать, как её зовут, где её мама. Девочка так и ответила, мама пошла домой, но скоро вернётся. А как её зовут? Лю Лю. Маму? Маму – Мария. А Папу? Иван. А где они живут? Вон там, – и девочка машет рукой в неопределённом направлении.
И скоро Лю Лю уже сидела в отделении милиции, где её как очень отважную девочку окружили такие замечательно внимательные дяди, все в одинаковой форме и очень доброжелательные. Лю Лю с удовольствием рассказывала им всё, что знала про маму и папу. Но адреса она не знала, хотя они очень хотели, чтобы она вспомнила. Лю Лю сидела на стульчике между столами посреди большой комнаты, её окружали ласковые взрослые мужчины, и рассказывая обо всём, что знала, болтая ногами в белых сапожках… сапожки не доставали до пола, и раскачивать ими было замечательно здоровско.
Но вот в комнату вбежала мама, и всё кончилось. Дяденьки сразу переключились на неё, а девочка расстроилась, потому что не всё ещё рассказала и могла бы продолжать, хотела продолжать – пусть бы мама разрешила ей тут ещё посидеть. Было бы даже лучше, чем рассматривать уток.
Здесь она купалась, грелась как воробушек во внимании таких красивых и таких добрых дяденек… можно сказать – лучший день в жизни запомнился навсегда.
И подобные истории случались постоянно. Мама искала Лю Лю словно заведённая. А когда дочка подросла – так же постоянно не знала, где она. Уже не искала. И всё время думала, жива ли дочка и где пропадает. Даже про сон подросшей Лю Лю рассказывала.
Во сне: идёт мама вдоль берега моря, а на самом деле в жизни мама на море ни разу не была, и видит, что впереди – по песку вытаскивают утопленницу: тянут из воды за косу… А у Лю Лю как раз была коса… Подошла, а сердце так и оборвалось – в утопленнице она узнала свою дочь. Пока дочурка в это время отдыхала где-то в Сочи…
Она всегда куда-то устремлялась, а мама ждала весточки. Ну и умерла не старая.
Не из-за отсутствующей весточки, конечно, а просто износила сердце. Оно и отказало.
* * *
Лю Лю приоткрыла глаза – она в больнице. Отдельная палата. Никого.
Оглядела себя. Лежит в ситцевом халате, в больницах всегда так… трубка к вене, мешок с прозрачной жидкостью, трубка к носу, через ноздрю, вокруг медицинское оборудование.
Светло. Кровать приподнята в изголовье, спала полулёжа. На тумбочке пусто.
Не так, чтобы что-то болело, но общее состояние нехорошее, и будто бы какое-то странное… и вид – опять – одновременно: изнутри и будто со стороны, из угла палаты. Похоже на изменённое состояние сознания.
Примерно так же случилось во время выстрела, когда «душа вылетела к потолку».
Вдруг дверь открылась, в палату зашли двое в медицинских голубых халатах, и начали отключать Лю Лю от трубок. Для носа подали салфетку. Потом усадили на постели, натянули на ноги больничные носки, поверх вторую пару и третью, ноги получились как бы в трикотажных сапожках, только без подошвы. Но на носках, снизу, там специально плотной краской набит орнамент, чтобы не скользить по полу, – внутри больницы пациенты все в таких ходят, вместо тапок…
Надели носки, накинули в два слоя белое больничное покрывало, вместо одеял такие выдают, обернули – вроде куколки запеленали и медленно повели из палаты.
Никто ничего не говорил. Лю Лю слушалась и тоже молчала, не задавая необязательных вопросов. Эти двое завели её в лифт, все вместе спустились в холл больницы и вышли, – никто их не задержал и ни разу ни о чём не спросили. Нянечки шли мимо, не обращая внимания на пациентку в покрывале, медсёстры занимались своими делами, одна болтала по телефону, другая за стойкой что-то писала – самая рядовая атмосфера обычного рабочего дня в больнице.
Необычным показалось, пожалуй, только одно: её в носках и без одежды вывели из больничного корпуса и усадили в легковой автомобиль, в частный, на середину заднего сиденья, и двое сели по бокам. И никто не обратил внимание, что носки немного промокли, пока она шла до машины. Не сильно, но всё же ощутимо.
Далее куда-то ехали, поворачивали, снова прямо, по трассе, через лес – в целом, довольно долго. Но может потому так показалось, что Лю Лю засыпала, и когда проснулась, то всё ещё были в дороге. А сколько проспала – не знала.
Не разговаривали. Но когда довезли и провели в какой-то незнакомый дом, стоящий в лесу в стороне от дороги, то предложили сесть в хорошее кресло, подали воды, а скоро принесли йогурт.
Лю Лю спросила:
– Вы кто?
– Тебе лучше не знать, – один из них неприятно на неё посмотрел, и Лю Лю подумала, что её похитили.
– Что вы со мной будете делать?
– Тебе лучше не знать, – и опять тот же уже заметно гадкий взгляд.
Радужки без зрачков как безличные пуговки, на границе с белками мутноватые, не чёткие, лицо нехорошее, рыхлое и будто нездоровое. Неприятный тип, чего и говорить, но приходилось быть отстранённой, ни на чём не циклиться. Не хотелось оказаться в роли избиваемой, нарываясь самолично.
У Лю Лю имелся опыт самосохранения в экстремальных условиях.
Она закрыла глаза. Пусть делают, что хотят, а она хочет спать.
И Лю Лю заснула, сидя в кресле с йогуртом в руках. Даже не притронулась, коробочка с йогуртом так и зависла в руке, рискуя вывалиться из ослабевших пальцев. А пластиковая ложечка соскользнула и упала.
– Заснула, – произнесли тем же голосом, гадким.
– Так чего, будем приступать?
– Подождём Самого.
– Пора бы ему уже приехать.
– Мастер. Имеет право и задержаться.
– Может перенесём пока? На кушетку или куда её?
– Да, давай.
И вдвоём – один подхватил под мышками, другой за ноги – перетащили в соседнее помещение.
– Носки надо снять, промокли, – сказал тот, что держал за щиколотки, – может разденем заодно?
– Не надо, пусть сам.
Из коридора послышались движения, одновременно кто-то топал ботинками, поднимаясь из подвала, а кто-то
